Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня
Следующим собеседником Жулика стал узкоглазый бармен из забегаловки «Хайфон», расположенной в гастарбайтерской общаге на Гондоновке. На этот раз Леха был краток – надиктовав информацию о золоте, он попросил срочно передать ее Хьен….
Сазонов гнул свою линию с прагматизмом бульдозера и коварством скорпиона. Следующим его абонентом стал Миша Ермошин; проницательный аферист предвидел, что у блатного «каналы» наверняка накопилось немало вопросов ко всем действующим лицам, уже обозначенным в спектакле.
– Ну что – сейчас все мыши соберутся под шкафом, – улыбнулся Леха. – Надо пилить ножки…
Последним в длинном списке соискателей вьетнамского золота стал старший следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам, старший советник юстиции Александр Андреевич Точилин. Услышав знакомый голос «менеджера по озеленению», он страшно обрадовался, однако Леха и слушать его не стал.
– Хочешь представление к внеочередному званию? – перебил он. – Бери автобус СОБРа, оперов побольше и езжай по такому вот адресу… Бери бумагу, ручку и записывай. Успехов!
У голенковского подъезда, словно духи, материализовавшиеся под воздействием Лехиной воли, появлялись все новые действующие лица.
Сперва подъехал синий микроавтобус «Ниссан», набитый вьетнамцами. Затем появился Кадр – блатной киллер жил совсем рядом и потому пришел пешком. Не обращая никакого внимания на скопление машин у дома и даже на лимузин «смотрящего», он оценил лишь знакомый белый «Опель» и, сунув руки в карманы, исчез за дверью подъезда. И лишь минут через пять во дворе объявился фургон с зарешеченными окнами. Гармошки дверей раскрылись, и на асфальт, гремя кевларовыми доспехами, посыпались автоматчики. Тренированные бойцы быстро оцепили двор и, разогнав по подъездам посторонних, рассредоточились вдоль пятиэтажки.
Черная «Волга» с синим ментовским номером появилась через минуту. Из салона вальяжно вылез невысокий бородавчатый блондин и, сопровождаемый милицейским и прокурорским начальством, барственно подошел к командиру группы захвата. Камуфлированный гориллоид лакейски прогнул перед ним спину, выслушивая распоряжения. Спустя несколько минут бойцы ринулись в подъезд.
– Главное – быстро-быстро отпилить ножки, чтобы ни одна мышь не ушла, – хищно заулыбалась Пиляева.
– Вот мусора во главе с Точилиным это и сделают.
– Ну ты, Леха, прямо Станиславский какой-то!
– Спасибо, что не Виктюк!
– Нет, класс, просто класс! – восхищенно цокала языком блатнючка. – Пять баллов!
– Думаю, что оценку этому спектаклю даст прокурор, – завершил Сазонов, заводя двигатель.
– Прокуро-ор?! – неодобрительно протянула Пиля, припадая глазами к окулярам. – А зачем еще прокурор? Может, на этот спектакль еще и адвоката надо было пригласить?
– Не будем отягощать себя бюрократическими проволочками, – парировал Жулик. – Мне не нужен адвокат, который будет доказывать, что все эти граждане правы. Я и без адвоката знаю, что они не правы. Ну что – поехали?
Бежевая «шестерка» уже выезжала с автостоянки, когда на приборном щитке зазуммерил мобильник.
– Алло…
Это была Таня Голенкова.
– Лешенька, у меня целых две новости – хорошая и плохая, – произнесла она чуточку виновато.
– Давай плохую, – прищурился Леха, прикидывая, что же могло случиться.
– Александра Федоровна в роддом пошла. Я ее удержать пыталась – ни в какую. Говорит, мол, сегодняшнего дня только и ждала. Ты ведь сегодня разрешил ей к Лиде сходить?
– Ну да. А какая новость хорошая? – осведомился Жулик, останавливая машину перед шлагбаумом автостоянки.
Таня немного помолчала, а затем произнесла несмело и, как показалось Сазонову, стеснительно:
– А можно я тебе не по телефону, а при встрече скажу?
– Ладно, давай, – вздохнул Сазонов. – Бери такси и езжай в сторону своего дома. Там метрах в пятидесяти автостоянка. Жду тебя у ворот. Пока…
* * *Дверной звонок стеганул по ушам, словно плеть, и Эдуард Иванович Голенков, оторвавшись от подсчета червонцев, осторожно выглянул в окно. Внизу чернел незнакомый «Мерседес». У приоткрытой дверки лимузина курил со скучающим видом какой-то амбал явно бандитской наружности.
Звонок повторился – на этот раз куда настойчивей. Эдик осторожно прошел в прихожую и прильнул глазом к дверному «глазку». На лестничной клетке стоял тот самый крепыш с оплывшей фигурой отставного спортсмена, который едва не похитил Голенкова пять дней назад. За спиной крепыша холодно блестели льдинки чьих-то очков, и бывший опер не сразу узнал в их обладателе Дядю Ваню…
Звонок повторился – на этот раз много наглей. И тут же послышался голос крепыша:
– Надо двери ломать. По-доброму не откроет…
Эдик понял: надо уходить. Хрен с ним, с золотом, жизнь все-таки дороже. Нащупав в кармане пистолет (тот самый «макаров», из которого был убит Цаца), он на цыпочках прошел в Танину комнату и осторожно выглянул из-за шторы. Окна этой комнаты выходили на другую сторону дома, и это давало некоторые надежды уйти незамеченным. Высота второго этажа не выглядела слишком страшной – беседа с Михалюком и его бандитами сулила куда большие неприятности.
– Ну, Жулик, ну, сука!.. – негромко выругался бывший оперативник; только теперь до него дошло, жертвой какой блестящей интриги он стал.
С треском открыв окно, Голенков ступил на подоконник и, сгруппировавшись, прыгнул наземь. Прыжок вышел удачным, а главное, своевременным: едва приземлившись на траву, беглец различил сверху растерянный баритон крепыша: «Ушел, сука!..»
Эдуард Иванович мгновенно вжался в стену за чьей-то застекленной лоджией первого этажа – угол обзора из Таниного окна не позволял его рассмотреть. Достал пистолет, опустил рычажок предохранителя. И осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, стал красться вдоль дома. Отошел метров на двадцать и, спрятавшись в беседке на детской площадке, расположенной у торца его пятиэтажки, вновь осмотрелся. И лишь после этого выглянул из-за угла в сторону фасада.
– Ну, Жулик, ну, сука!.. – повторил он, заметив, что к подъезду подъезжает незнакомый микроавтобус.
Из раскрытых дверей микроавтобуса повалили какие-то азиаты, и Голенков, заметив среди них Хьен, только и сумел вымолвить:
– Выплыла, блядь хошиминская… Неужели… это Сазонов узкоглазых вызвал?!
Впрочем, времени для раздумий не оставалось. Бывший мент был достаточно умным, чтобы понять: с мыслью о золоте лучше расстаться. Дешевле выйдет. Понимал он и другое: на столь виртуозную подставу был способен только один человек – первостатейный враг всей его жизни.
Путь к «Опелю» был отрезан – атлет, стерегущий черный «Мерседес», выглядел весьма устрашающе. Да и вьетнамцев было слишком много… Оставался единственный вариант – поймать такси и как можно скорее валить из этого района.
Не в ментуру же теперь обращаться! Бывшие коллеги, конечно, повяжут бандитов и азиатов (чтобы выпустить и тех, и других через два часа), но потом обязательно поинтересуются – а откуда это у тебя, дорогой Эдуард Иванович, так много золотых монет царской чеканки?
Как наверняка знал Эдик, поймать частника было всего удобней у ворот автостоянки, расположенной в соседнем квартале. Поминутно оглядываясь, он поспешил к ячеистому забору, за которым блестели ровные ряды машин.
Уже подходя к сторожевой будочке с красно-белым шлагбаумом, Голенков обратил внимание на скромную бежевую «шестерку». Шагнув к машине, он взглянул на водителя, остановился и застыл в параличе. Тело его наполнилось крупной редкой дрожью, и в какой-то момент Эдику показалось, что внутри его что-то оборвалось. Перебирая ногами скорей по инерции, чем осознанно, он медленно извлек из кармана пистолет и так же медленно поднял его, направляя на лобовое стекло, в водителя…
За рулем бежевой «шестерки» сидел Алексей Сазонов, но даже не это поразило бывшего опера. На соседнем сиденье он заметил Таню; склонившись к Жулику, она обвивала рукой его шею, что-то счастливо рассказывая на ухо.
Утвердив «макаров» в вытянутых руках, Голенков совместил мушку в прорези с головой Жулика. Бывший мент стоял в каких-то пяти-семи метрах от машины. Промазать, а уж тем более попасть в дочь с такого расстояния было невозможно…
Задержав дыхание, Эдуард Иванович медленно потянул спуск…
* * *– …Леха, смотри! – встревоженно крикнула Рита, едва взглянув в лобовое стекло.
Коренастого жилистого мужика с пистолетом в вытянутых руках Жулик заметил сразу. Мужчина стоял перед самым капотом, и Леха даже не сразу узнал в нем Эдика Голенкова. Затем была огненная вспышка, с которой полыхнул ствол…
Сазонов всегда обладал великолепной реакцией. Но в этот момент он не думал о себе – резко подавшись корпусом вправо, он прикрыл собой Таню, сидевшую рядом.
Это и спасло ему жизнь: девятимиллиметровая пуля попала не в голову, а в предплечье. Левую руку обожгло пронзительной болью. Однако Леха нашел в себе силы затолкнуть девушку под приборный щиток. Правая рука выхватила из кармана револьвер – тот самый, конфискованный в свое время у Цацы… Приоткрыв Танину дверку, Сазонов нырнул через сиденье и, выскользнув наружу, выстрелил в бывшего мусорилу. На груди Голенкова мгновенно расплылась кровавая клякса, и он, отброшенный выстрелом, свалился на асфальт. Однако нашел в себе силы приподняться и выстрелить вновь. Видимо, рука его дрогнула – пуля вновь прошила лобовое стекло, и из салона «шестерки» послышался низкий звериный вой раненой Пили.
