Фридрих Незнанский - Оборотень
— Немедленно марш домой!..
Последовали короткие гудки. Вика опять набрала номер. На сей раз трубку долго не брали. Потом к телефону подошел папа. Он был менее подвержен всплескам эмоций, но тоже не пожелал выслушивать никаких оправданий и объяснений. Зато Вика узнала, что целенаправленно вгоняет родителей в могилу. Что мама два раза пила валокордин, а ей нет до этого ни малейшего дела. Что она связалась с какой-то уголовной шпаной. И наконец, если она немедленно не прибудет домой...
— Я сейчас не могу! — сказала Вика. — Я у Вадима и... Папа положил трубку. Это означало — или этот тип, или мы. Вика снова всхлипнула, утерлась скомканным полотенцем и пошла обратно в комнату, ощущая странную пустоту.
— В милицию? Ой, да не смеши, — вполголоса говорил в прихожей Монгольскому Воину Варсонофий.— Фамилию Аристов слышал? Ага, тот самый. Депутат думский. В десяти комиссиях заседает.
— Вадька еще виноватым окажется, — все с той же неприятной улыбкой подтвердил стоявший рядом Алексей. — Не дай Бог, если в драке пальчик кому-нибудь поцарапал.
— Ну это ты уже палку перегибаешь,— усомнился Иван. — Герой все-таки...
— А ты не слышал, — спросил подошедший Утюг, — как таким героям говорят в кабинетах: катись колбасой, я тебя туда не посылал?..
Алексей молчал.
Вика села прямо на пол возле дивана, взяла руку Дроздова и прижалась к ней лицом. Вадим погладил ее по щеке, легонько взял двумя пальцами за нос. Вика подняла глаза и увидела, что он улыбнулся. Она чуть снова не разревелась при виде этой улыбки. Потом его ладонь обмякла: это начал действовать укол, сделанный Ассаргадоном.
— Спит! — шепнул ей на ухо беззвучно подошедший эстонец. И рассудительно добавил: — Давай-ка мы тебя домой отвезем.
Вика, полностью потерявшая способность к умственной деятельности, только тупо кивнула. Она погрузилась в меньшовский БМВ как была, в чьей-то объемистой рубахе поверх неприлично порванного платья. Эйно сел за руль. Расстояние было плевое, километра два с половиной, добрались в один миг.
Дверь открыла мама. От нее действительно пахло сердечными лекарствами. Известное дело: в интеллигентных семьях патрончик валидола есть редуцированный вариант скалки, с которой встречают загулявшую девицу люди попроще. При виде дочери, выглядевшей, как после кутежа с дракой, Анастасия Леонидовна выставила перед собой ладони и позвала мужа:
— Андрей! Андрюша!.. За что?!
До Вики не сразу дошло, — мама говорила совсем не о том, ЗА ЧТО могли отколошматить ее и Дроздова уличные подонки. Мама имела в виду совершенно иное: ЗА ЧТО НАМ ПОДОБНОЕ НА СТАРОСТИ ЛЕТ?.. Вика попыталась схватить маму за руки:
— Там компания была, пьяные, на Вадима напали...
Все это напоминало дурной сон. Мама, всегда такая понимающая и очень по-женски разумная, истерически вырвалась:
— Пока я жива на свете, ты с ним больше встречаться не будешь!..
Вика вдруг вспомнила, как много лет назад, студенткой, она собралась было с друзьями в поход на байдарках. Не куда-нибудь на Подкаменную Тунгуску — всего лишь на Истринское водохранилище, однако мама сочла невинное мероприятие смертельно опасным. Вика считала себя взрослым человеком и попробовала настоять на своем, но, как только мама с рыданиями схватилась за валидол, немедленно уступила. Но теперь...
К собственному изумлению, она наблюдала за событиями как бы со стороны.
— Извините за вмешательство, — деликатно подал голос громоздившийся за Викиной спиной «националист». — Вашей дочерью гордиться надо. Она человека спасла.
— А я не хочу, чтобы моя дочь кого-то спасала!.. — выкрикнула мама. — Я не хочу, чтобы она являлась домой в два часа ночи!.. Чтобы бегала к какому-то типу, как... животное, у которого срок наступил!..
Она не владела собой. С ней и раньше бывало подобное, но на сей раз происходило нечто особенное. Оказывается, она умела и визжать, и топать ногами. Вика смотрела на нее с тупым изумлением: неужели это тот самый человек, с которым когда-то обо всем можно было поговорить?.. Ее мама, знаток жизненных ситуаций, случавшихся в других семьях?..
— Вы не правы, — сказал Эйно. — Вы зря так говорите.
— Настенька, побереги себя, — уговаривал папа. — Слава Богу, ничего непоправимого не случилось. Я уверен, Вика одумается...
— Если мы тебе дороги, больше ты к этому алкоголику не пойдешь! — пополам со слезами крикнула мама. — А если нет — до свидания! Живи как хочешь!..
— Командир не алкоголик, — снова вступился Эйно. — Он в Афганистане воевал. Героем вернулся.
— Простите меня, — совсем без голоса сказала Вика. Повернулась и на странно негнущихся ногах пошла по лестнице вниз.
На какой-то миг родители остолбенело умолкли: ничего похожего они от дочки не ждали. Обычно запаха сердечных лекарств с избытком хватало, чтобы заставить ее отменить сколь угодно «твердо» принятое решение.
Потом Анастасия Леонидовна схватилась за ручку двери, чтобы с треском захлопнуть ее. Возможно, к утру придет отрезвление и она ужаснется, но пока хотелось лишь одного: сделать бесстыднице побольнее. Эйно легонько придержал дверь, ровно настолько, чтобы заверить:
— Вам совершенно не о чем беспокоиться... И побежал следом за Викой.
Он поймал ее уже на улице: она вяло уходила куда-то, явно не понимая, куда и зачем. Эйно обнял ее и повел к автомобилю. Впереди их ждал дружный восторг всех дроздовцев и тихий ужас самого Дроздова, когда он проснется наутро.
А пока Эйно Тамм по прозвищу Десять вел машину с немыслимой аккуратностью и всю дорогу, как это принято у эстонцев, молчал.
18 ИЮНЯ
Утро
Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации, старший советник юстиции Александр Борисович Турецкий вновь ехал по Щелковскому шоссе, держа курс на холостяцкую берлогу Дроздова. Сегодня, в воскресенье, он с утра был свободен, что вообще-то приключалось нечасто, особенно в последнее время. Однако, как и следовало ожидать, судьба вломилась в реальность настырным телефонным звонком, мгновенно вернувшим Сашу из сна.
— Александр Борисович, доброе утро... — услышал он голос человека, задержать, а то и уничтожить которого его обязывала должность. Что именно сказал Турецкий в ответ, он сам потом не мог толком припомнить. Вероятно, это все-таки было нечто не слишком парламентское, потому что вражий сын Снегирев немедленно перебил: — Положи пистолет, Борисыч, и погоди палить, я с белым флагом. Тут у нас дело знаешь какого рода...
Он говорил серьезно и спокойно, без дурацких подначек. Турецкий стал слушать и постепенно забыл не только о разделявшей их пропасти, но даже и о том, что этот человек с некоторых пор стал его соперником.
— Сейчас буду, — сказал Турецкий. Положил трубку и полез вон из постели. Ирина с трудом приоткрыла слипающиеся глаза, потом встревожено оторвала голову от подушки:
— Саша, что?..
Он чуть не ляпнул: твое, мол, сокровище позвонило, — но вовремя удержался.
— Ничего, ничего, спи, — успокоил он, вытаскивая из шкафа свою прокурорскую форму старшего советника юстиции. — Скоро вернусь.
В воскресное утро машин на московских улицах немного, и через полчаса Турецкий уже припарковался на Амурской, поднялся на лифте и позвонил в квартиру Дроздова.
Ему открыл Алексей Снегирев по прозвищу Скунс, и какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга через порог. Потом Саша вошел. Он не стал говорить Скунсу, что тот сподвигнул его на поступок, здорово отдававший должностным преступлением. И так было все ясно.
Снегирев торчал в квартире один. Ребята разошлись по своим делам, Дроздова увезла вызванная Ассаргадоном машина, Вика уехала с ним.
— Один справишься? — спросил киллер.
— А пошел ты, — ответил Турецкий.
Обоим было решительно ни к чему, чтобы их видели вместе.
Вернувшись к автомобилю, Саша проехал несколько перекрестков и без труда отыскал нужный дом.
— Кто там?.. — тотчас откликнулся на звонок в дверь голос женщины, недавно плакавшей и готовой разрыдаться опять.
— Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры Российской Федерации, старший советник юстиции Турецкий Александр Борисович!— как можно грозней представился Саша.
Естественно, ему мгновенно открыли. Из прихожей на него с немым ужасом смотрела супружеская чета лет шестидесяти с небольшим: он — лысеющий, седеющий, она — наоборот, без единой сединки.
— Анастасия Леонидовна? Андрей Павлович? — полуутвердительно поинтересовался он, показывая служебное удостоверение.
Они дружно закивали, потрясенные его формой.
— Что случилось?.. — медленно пятясь и ища руку супруга, почему-то шепотом спросила Анастасия Леонидовна. Впрочем, судя по выражению лица, она уже ЗНАЛА. С ее дочерью, Викой, произошло нечто абсолютно ужасное. Нечто такое, после чего остается только тихо проститься с жизнью и лечь в гроб.
