Фридрих Незнанский - Шестой уровень
— А вам есть что сказать?
Савелов открыл было рот, но промолчал. Турецкий вскинул автомат.
— Встать. К стене, — сказал он. — Руки на стену. Ноги раздвиньте. Нателла, обыщите его.
— Я?! — опешила журналистка.
Тем не менее живо встала, тщательно ощупала полковника и выложила на стол содержимое его карманов. Это были заграничные паспорта, И кредитные карты. Оружия не было.
— Он принес, как договаривались, — сказала Нателла, снова ухватившись за свою сумочку.
— Ремешок с него снимите и расстегните ширинку, — продолжал командовать Турецкий.
— Блин, Турецкий, ты вообще охренел. Пусть лучше Чернов это сделает, — зло проговорил полковник.
Чернов было двинулся, чтобы исполнить приказ Турецкого, но тот перевел ствол на него:
— Сидеть. Нателла, ремешок.
Журналистка натужно хихикнула и исполнила приказ,
— Теперь свяжите ему руки за спиной.
Очень скоро полковник лежал на полу со связанными руками.
Турецкий снял трубку:
— Капитан, можно, — коротко бросил он, когда ему ответили.
— А что, собственно, произошло? — спросил Чернов, когда в молчании просидели минут пять.
— А произошло то, Александр Владимирович, что никакой машинки на танкере не было. Она как лежала на месте, так мы ее там и нашли. Но это еще далеко не все. С самого начала нас пасли все, кому не лень, нас подставляли так, что это чудо, что погиб только один из нас.
— Кто?! — воскликнул Чернов.
— Дмитрий погиб. Козлов.
— М-да, — Чернов почесал затылок. — Я, конечно, верю вам, но все это надо доказать. В операцию были посвящены несколько человек. Почему вы решили, что предал Савелов?
— Кто знал все детали?
— Только мы вдвоем.
— Вот и ответ. Вот и истина.
— В таком случае я тоже под подозрением, — не спросил, а констатировал Чернов.
— Да, вы тоже были под подозрением до последней минуты. Но вот видите на столе паспорта и деньги — Савелов хотел у нас машинку перекупить.
Чернов почесал подбородок:
— Честно говоря, я тоже решил поначалу, что вы хотите продать аппарат. Не знаю, что меня уберегло, но и я вам хотел предложить то же самое.
— А предложил он, — указал стволом в лежащего Савелова Турецкий.
Савелов на полу только шумно дышал, ему было неловко лежать лицом на колючем ковре.
— И что вы с ним сделаете? — спросил, кивнув на лежащего, Чернов. — Не убьете ведь?
— Не уверен, — проговорил Турецкий медленно, — может, и убью.
Немой вошел без стука. Увидел лежащего Савелова, перешагнул, как через бревно. Поставил на стол чемоданчик.
— Ну вот и все, — сказал он, выдохнув шумно воздух. —
Вот и кончилась история. Держите вашу машинку.
Турецкий насторожился. Они так не договаривались. Блефовать уже не было необходимости.
Чернов спокойно встал с дивана, подошел к чемоданчику и раскрыл его.
Два кирпича, на которых еще не стаял снег, упали с глухим стуком на стол.
Чернов повернулся к Немому, и Турецкий даже не заметил, как в руках подполковника оказался пистолет, направленный Немому в висок.
— Опять игры? — сказал Чернов зло. — Может, уже хватит игр?
Дуло повернулось к журналистке.
— Сюда! — скомандовал Чернов. — Помогите, Турецкий, этих гадов надо связать.
— Вы чего? — опешил Турецкий. — Вы чего?
— Успокойтесь, Турецкий. Вы все верно просчитали. Только вы упустили еще одного подонка — капитана Немого. У них с самого начала была договоренность с Савеловым. Он и сам прекрасно знал, что везет не груз, а «куклу». Он вас просто использовал. Неужели вы этого не поняли?
Журналистка медленно поднялась и двинулась под дулом пистолета к Чернову, так и не оставив свою сумочку. Чернов эту сумочку выхватил, раскрыл и вывалил содержимое на стол. Среди женских принадлежностей чернел огромный пистолет.
— Ого, серьезно, Нателла Вениаминовна, — улыбнулся Чернов.
Турецкий все еще не верил.
— Да журналисточка с Немым заодно, неужели непонятно? — словно угадал его мысли Чернов. — Вот теперь вопрос: а где, собственно, машинка?
И тут наконец подал голос Савелов.
— Обставил, Чернов, обставил на все сто. Молоток. Ты действовал наверняка.
— Да, терпеть не могу этих «авось».
Турецкому что-то напомнил этот разговор. Но что?
Чернов деловито достал из кармана пару наручников и сковал ими руки журналистке и Немому.
— Действительно, Турецкий, в танкере была «кукла», — сказал с пола Савелов, когда Немого, подкосив ему ноги, Чернов уложил рядом с ним. — Машинку я не трогал. О ней знал только капитан. Но он не знал, что везет пустой ящик. И действительно во все детали были посвящены только мы с Черновым. Даже Меркулов знал не все. Это правда. Нет, у меня были и другие под подозрением. Но отпали в ходе этой операции. Я запустил вас, как бондари запускают мышь в дырявую бочку. Простите уж меня, но дырку вы нашли, слава Богу, правда, теперь эта дырка нас и поймала.
Полковник тоже был убедителен. Кроме того, он упомянул Меркулова, а это было святое.
— И вы верите этому подонку, Турецкий?
Все смотрели на Александра.
И каждый молил глазами — верь мне!
— Я не верю никому, — подвел черту Турецкий.
Он вложил два пальца в рот и свистнул...
Нет, все-таки ребята были профессионалы. Чернов не успел и дернуться, Василий коротко боднул его в живот, Веня заломил руки и осторожно положил на пол, на котором уже и места не оставалось.
— Власть меняется, — сказал Турецкий, развязывая Немого. Нателлу развязал Кирюха. Он с дамами обращаться умел.
Про себя же Турецкий отметил, что все это превращается уже в какой-то фарс.
Но не это волновало его больше всего: он вообще не знал, что делать. Он бы сейчас кончил вообще обоих: Савелова и Чернова, а может быть, заодно и капитана.
Он, конечно, догадывался, что операция, в которую их бросили, была с двойным дном. А у него, у Турецкого, было еще и свое задание. Значит, дна было уже три. Только вот кто затеял это паскудство и кто в самом деле предатель — он до сих пор не понимал.
И еще аппарат!
Какой-то мрак! Тоннель без света в конце!
— Ну, теперь разберемся, — сказал Немой. — С самого начала.
— Про банковский код скажи! — напомнил Веня.
— Про подставку с Бугром! — вставил Кирюха.
— А Егор-майор! — Вася Гладий даже грохнул кулаком по столу.
— Да ерунда все это! — закричал Турецкий. — Они оба могли продать нас с потрохами! Оба, понимаете? Помните, Савелов, вы сказали про девятый круг ада. Знаете, кто в этом круге? Предатели Родины, родителей и друзей, именно в этом порядке по нисходящей. Вот вы нас и опустили туда.
— Они нас поимели, как девок вокзальных! — взвился Веня. — Ну ладно, мы сами на это шли! Мы сами подписались на риск. Но Козлова Митяя я им не прощу!
Савелов пытался что-то ответить, но Веня только махнул на него рукой:
— А брехать вы сейчас можете все, что угодно. Жить-то хочется! Митяю тоже хотелось жить. А он умер. Собственно, мне наплевать, кто продал нас японцам. Мне вообще на вас, гады, наплевать, поэтому я кончу сейчас обоих!
Веня вскинул автомат и передернул затвор.
— Остановите его, Турецкий! — захрипел Чернов. — Вы же сами нашли предателя! Это он притащил вам паспорта и деньги! Это он, он!
— Александр, я не предатель, — замотал головой Савелов. — Меркулов знает...
— Вы оба — предатели. Оба! — вскочил Александр.
То ли от растерянности, то ли от многодневной усталости, то ли от потери Дмитрия, а скорее всего, это сложилось как-то в одну большую боль — Турецкий сейчас собой не владел. Когда все только начиналось, он и представить себе не мог, что будет вот так размахивать автоматом над связанными людьми с полной решимостью выпустить в них очередь. Как же его затянуло! Куда девалась рассудительность и хладнокровие? Почему ему сейчас хочется одного — мстить, мстить и мстить?!
Он не добился истины, значит, хотя бы поставит в истории точку!
Но фарс продолжался, потому что вдруг сильно громыхнуло, вспышка ослепила всех, удушливый газ наполнил комнату. Турецкий повалился на пол, пытаясь понять, что же случилось, увидел только, как через окна вваливаются в комнату люди в противогазах, нажал на курок, но автомат был давно пуст, это-то Турецкий и забыл. Он все патроны потратил на корейцев.
Потом он потерял сознание. Всего на несколько секунд. Граната, которую бросили в комнату фээсбэшники, обладала тройным действием — глушила, слепила и выпускала парализующий газ. Какой-то здоровила навалился на Турецкого, заломил руки так резко, что Турецкий ткнулся носом в стол.. Дальше он ничего не помнил.
Когда Турецкий разлепил глаза, власть в гостиничном номере снова сменилась. На этот раз кардинально.
