Андрей Мансуров - Мертвячка из озера
Кэролайн не была напугана – скорее, раздражена. Она только-только провалилась в полудрёму, и уже только когда голос зазвучал, поняла, что спит. Вот ведь дерьмо…
Обидно. Почти два часа она ворочалась, считала овец, играла в слова и перемывала кости подругам и родным… И – всё насмарку!
Подойдя к окну, она не удивилась, увидав фигуру в рубашке посреди озера, словно бы парящую над водой, и сказала довольно сердито, словно соседке в метро:
– Женщина, вы ошиблись! Никакой Эльзы здесь нет!
Чёрт!.. Показалось ей, или…
Фигура словно растерялась?!
Плечи дёрнулись, и руки чуть опустились… Ночная визитёрша даже замолчала, оставшись стоять с чуть приоткрытым ртом. Отлично. Придётся добить:
– И вот ещё что. Я хотела бы вас попросить – чтобы вы не приходили больше! Я не могу вам ничем помочь. А если не прекратите свои «посещения», я просто уеду. И мужа заберу.
Странно. Теперь фигура опустила протянутые руки, и словно бы выругалась. Причём – по-немецки! Почему это еврейка – разговаривает на немецком?!..
Поразмышлять над этим вопросом Кэролайн не удалось – под ягодицы её подхватила чья-то мощная рука, другая рука придержала её за плечо – и вот она уже летит прямо через окно!
Головой вниз она вонзилась в омерзительно холодную и вонючую воду. Только-только успела вдохнуть перед тем, как погрузиться! Проклятье!
Никак, её хотят утопить?!
Ладно, разбираться будем потом! Сейчас главное – выплыть! Шок и, вероятно, маленький помощник там, в её животе, не позволили впасть в панику, а заставили быстрей работать руками, в могучие гребки вкладывая волю к жизни, к материнству!..
Но что-то, или кто-то, схватив её снизу за подол ночной рубашки, не давал ей подняться к поверхности, упорно утягивая вниз – к тьме и тине. К смерти…
Сильно лягнув ногой, она почувствовала босой пяткой скользкую и холодную резину, и сделала ещё попытку вырваться, упёршись уже обеими ногами в эту ненадёжную опору!
Что-то разорвалось, она чуть продвинулась… Но тут воздух в горящих огнём лёгких закончился, и ей пришлось вдохнуть мерзкую воду – потому что ничего другого вокруг не было…
Джейсон неторопливо оглядел через ветровое стекло всю так называемую деревню.
Руки он продолжал держать на руле, и даже выйти из машины не соблаговолил.
Констебль О,Рафферти буркнул:
– Всего четырнадцать человек. Да и те – сплошь старики.
Джейсон кивнул. Равнодушным тоном поинтересовался:
– Здесь все дома заняты? В-смысле, во всех живут?– даже деревенскому полицейскому было понятно, что на самом деле горожанину глубоко наплевать на трудности местного быта, и он спрашивает только чтобы как-то поддержать не слишком интересный разговор.
О,Рафферти покачал головой:
– Нет. Вон тот… и тот – пустуют уже давно: лет шесть, и, значит, восемь. Хозяева умерли, а дети из города вселиться не спешат.
– Хм. Не могу их за это винить. – Джейсон говорил ровно, и как-то бесцветно. – После города здесь точно будет скучновато.
Он тронул машину, и медленно, явно оберегая подвеску, проехал через большую лужу прямо на окраине. Впрочем, он не слишком гнал и всю дорогу. Спокойно и не торопясь осматривал окрестности. Если что-то интересовало – спрашивал. Но констебля это уже слегка напрягало – складывалось впечатление, что его собеседник не слишком-то и прислушивается к тому, что ему отвечают.
Так что к концу получасовой поездки они не беседовали, а перебрасывались редкими и весьма банальными фразами. Конечно, когда Джейсона не интересовал местный быт.
– От деревни до поместья около двух миль? – О,Рафферти видел, что Инспектор уже глянул на спидометр, и, следовательно, всё выяснил, и спрашивает только из вежливости. Поэтому он тоже довольно равнодушно подтвердил:
– Да.
Поняв, что расширенного комментария не последует, Джексон решил уточнить:
– То есть, если даже кричать изо всех сил, в деревне криков не услышат?
– Ну… Скорее всего, нет. Разве что ветер будет дуть именно в ту сторону.
Джексон вновь кивнул:
– Понятно.
Припарковался он не доезжая до крыльца, под старым, и с частично обломанными ветвями, дубом. Всё так же не выходя, спокойно огляделся.
Только потом открыл дверцу, и, внимательно глядя под ноги – явно, чтобы не перепачкать дорогие туфли глиной – аккуратно вылез. О,Рафферти тоже вышел из машины.
– Значит, кроме повара, шофёра и горничной здесь всё это время никто не жил?
– Точно. Они и присматривали за поместьем все девять лет. Ну, правда, месяцев пять назад начались перестройки – готовили комнаты к приезду молодой миссис Томас Генри. Вот тогда здесь проживало пять строителей. Я отлично это знаю – у одного из них были просрочены въездные документы, и мы возили его в участок, а затем ему пришлось ехать даже в своё посольство – продлить визу. Я сам и отвозил его до станции. Иначе – только пешком.
– И – как?.. Продлили ему визу?
– Да. Он потом зашёл показать. И поблагодарить.
– Понятно. А не припомните, как была его фамилия?
– Ещё бы не припомнить! У нас и в протоколе есть… Шмидт. Имя – Андреас.
– И, значит, все строители были из одной фирмы?
– Да.
– И закончили работы месяц назад?
– Да.
– Отлично. – равнодушный тон инспектора немного не совпадал со значением этого слова. Они как раз добрались, обходя редкие лужи, до массивной двери, и Джексон постучал в неё дверным молотком. Через полминуты створка отворилась.
– Добрый день, джентльмены.
– Добрый день, Мерчиссон. – О,Рафферти, уже побывавший в доме с утра, вежливо кивнул, – прошу вас, сэр… Это – Мерчиссон, дворецкий сэра Томаса Генри. А это – инспектор Джексон, из Скотланд-Ярда.
Инспектор вежливо кивнул, Мерчиссон, не изменив каменного выражения лица, тоже. Протянуть руку для приветствия никто из мужчин не удосужился.
– Прошу прощения, джентльмены, – введя посетителей в холл, Мерчиссон как бы чуть расслабился, – Сэр Генри будет только после семи. После того, как… забрали тело, и констебль всё осмотрел, – снова вежливый кивок. – он поехал в город. У него Совет Директоров.
– Понятно. – инспектор неторопливо осматривал интерьер, – Но нам, собственно, сэр Генри пока и не нужен. Я приехал не только побеседовать с ним, но и осмотреть – извините, констебль, – вежливый поклон О,Рафферти, – помещения.
– Понятно. Прошу вас…– Мерчиссон явно замялся, но привычка победила. – сэр. Куда хотите пройти? Я провожу вас.
– Благодарю, Мерчиссон. Если не возражаете, я бы хотел начать с покоев леди Генри, после чего и решу – что мне понадобится осмотреть ещё.
Попав в гостиную, Джексон прошёл в первую очередь к окну. Осмотрел затянутый ряской пруд за ним. Повернулся к дворецкому:
– Мне бы хотелось осмотреться внимательней. Поэтому не смею вас, Мерчиссон, задерживать – как только мы всё закончим, я спущусь к вам сам.
Лицо пожилого дворецкого не изменилось, но в глазах что-то промелькнуло.
– Да… сэр. Буду ждать вас внизу. – он медленно вышел, осторожно прикрыв за собой дверь
О,Рафферти достал было сигарету, но под брошенным на него сразу же предостерегающим взглядом поспешил засунуть её обратно в пачку.
– Констебль. – что звучало в голосе инспектора – равнодушие или привычка, определить было трудно, – Прошу вас присесть в это кресло, и по возможности расслабиться. Я предпочитаю осматривать всё так, как привык.
Следующие двадцать минут О,Рафферти вначале с интересом, а затем и с иронией наблюдал за, вроде бы, бессистемными переходами городской ищейки: от бюро – к дивану, и от телевизора – к окнам. В довершение инспектор с хорошей лупой осмотрел полы возле дверей, окна и подоконники.
Затем они перебрались в спальню. Констебль продолжил наблюдения из другого кресла, куда был снова вежливо усажен.
В спальне они задержались чуть дольше – инспектор куда большее внимание уделил подоконникам и… углам. В одном из них он даже постоял, почти прижавшись носом к стене, и дольше обычного глядя вверх.
Постель заинтересовала Джексона куда меньше – он даже не заглянул под неё.
Покои сэра Генри вообще не привлекли его внимания – бегло обойдя обе комнаты, инспектор сразу прошёл на первый этаж, и попросил констебля показать «ту самую картину».
Предмет мистических беспокойств молодой хозяйки О,Рафферти изучил ещё утром, поэтому мельком скользнул по ней равнодушным взором, куда больше внимания уделив тому, как инспектор возится с какими-то ватными тампонами, во что-то их обмакивая, проводя по раме и полотну, и пряча назад в контейнеры-тюбики, извлеченные из внутренних карманов добротного пиджака.
В завершение осмотра Джексон попросил помочь ему, и они вдвоём аккуратно сняли картину, после чего инспектор придирчиво осмотрел её оборотную сторону. Заняло всё это три минуты, включая сюда и манипуляции с тампонами.
После чего картину вернули на штырь.
