Дмитрий Алейников - Граница. Таежный роман. Карты
Нож упал на пол и запрыгал, даже не воткнувшись в линолеум.
Продолжая выкручивать своей жертве руку, Голощекин провел ее вдоль праздничного стола и опрокинул на диван.
— Вот. Тебе будет так хорошо, — захрипел он, наваливаясь на Галину, задирая подол ее платья.
Несколько бесконечных секунд они боролись на диване. Никита, не особенно церемонясь, попросту рванул платье на спине, и оно расползлось, осыпаясь пуговицами и крючками. Галина отбивалась отчаянно, но силы были неравны. Голощекин шел напролом к своей цели, и помешать ему она не могла. Он что-то нашептывал, обдавая перегаром и запахом горького табака, срывал с нее одежду и больно сжимал руки. Оставалось только кричать в надежде на случайную подмогу, но и этой возможности лишил ее предусмотрительный капитан, уткнув лицом в подушку. Галина выбилась из сил, она задыхалась, она уже ни на что не надеялась, когда вдруг услышала щелчок замка в прихожей, чьи-то быстрые легкие шаги. А потом железная хватка Никиты вдруг ослабла.
Не теряя ни секунды, Галина оттолкнула Голощекина и бросилась в кухню. Она увидела Марину, стоявшую в изголовье дивана со скалкой в руке, увидела, как валится на бок капитан, выгнув спину от боли.
Капитан Голощекин умел держать удар. Даже удар скалкой по почкам вывел его из строя не надолго. Уже через мгновение, поднявшись на ноги, он отшвырнул повисшую на нем Марину.
— Пошла ты! — рявкнул Никита.
Галина схватила сначала другой нож, но тотчас поняла, что этим оружием ей не справиться. Молоток для мяса? Струбцина мясорубки?
Краем глаза она увидела Голощекина, появившегося на пороге кухни с неугасающей ухмылкой, и, схватив первое, что попалось под руку, — чугунную сковороду с грибами, обрушила на его голову.
Чугун церковным колоколом загудел от столкновения со лбом пограничного капитана. Четверть секунды Голощекин стоял на пороге кухни, весь облепленный фирменным блюдом Галины Жгут, а потом бревном рухнул на пол.
* * *
— Ой, мороз, моро-о-оз…
Старший лейтенант Жгут и три циркача сидели, обнявшись над почти опустевшим ящиком шампанского, и тянули, свесив на грудь отяжелевшие головы, заунывную русскую песню, которую почти неминуемо затягивают за столом, если застолью не суждено было прерваться в положенное время.
— …не моро-озь меня-а-а! — старательно выводили четыре осипшие мужские глотки над осушенными кружками. Есть какой-то особый шик, особая декадентская изюминка в том, чтобы пить игристое шампанское из грубых солдатских кружек. Кстати, пена в такой кружке стремительно оседает благодаря какой-то хитрой химической реакции, и можно не дожидаться ее отстоя, чтобы наполнить свой сосуд. Такая простота в обращении, конечно, способствует быстрому и качественному опьянению. Но для пущего удовольствия жонглер добавлял в каждую кружку толику водки.
— …мо-оего-о коня-а-а-а! — На восходящей ноте хор рассыпался и скомкал строку.
Клоун воспользовался паузой, чтобы разлить очередную бутылку шампанского, жонглер добавил водки. Все подняли свои кружки, клоун вложил кружку в руку Алексея.
— Я сжег свой дом и пью на его пепелище, — сказал завклубом, заглядывая в нее.
Клоун согласно кивнул и указал на собутыльников:
— А это трупы.
— Я на крючке, как карась, — продолжал сокрушаться Алексей.
— Двадцать тысяч — большие деньги, — задумчиво произнес фокусник и выпил.
— Очень большие, — согласился с ним жонглер, прикидывая, на сколько еще хватит водки.
— Я нелюдь, — выпив залпом, сообщил Алексей, пуская носом колючие пузыри.
— А это что, люди? — тотчас презрительно кивнул на коллег клоун.
— Все, все прахом! — Выронив кружку, Жгут проследил за ней, пока она катилась, бренча и подпрыгивая по сцене. — Одним махом! Все в грязь, в мусор…
Клоун и теперь не полез за словом в карман. Поочередно ткнув в фокусника и жонглера, он представил:
— А это — уборщик. А это — мусорщик.
* * *
Галина в растерзанном платье сидела на стуле. Марина колдовала вокруг, пытаясь собрать платье, и бормотала какие-то слова утешения, хотя что тут скажешь, если твой собственный муж только что пытался изнасиловать твою подругу? Нечего сказать, и все фразы получались у Марины неуклюжими, неоконченными, ненужными.
Галина всхлипывала и который уже раз пыталась вернуть на прежнее место порванный в лоскут рукав.
— Марин, прости меня. — Она ткнулась в плечо подруги. — Если б не ты…
— Не плачь! Ну что ты… — Марина уткнулась носом ей в макушку. Еще миг, и две женщины, обнявшись, разрыдались бы от души.
Но тут Галина спохватилась и посмотрела в сторону кухни.
— Марина… Марин, а он живой? А я его не…
— С такими, как он, никогда ничего не случается. — Слезы у Марины быстро высохли. — Подлец! Какой же он подлец!
— Прости меня. Прости меня… — Галя всхлипнула.
— Да за что же? За что?
Стук падающих вещей в прихожей заставил подруг вздрогнуть. Галя с надеждой посмотрела на дверь, ожидая, что вот наконец появится муж, но в комнату вошла Альбина.
Непривычно хмурым взглядом посмотрев сначала на Марину, потом на Галю, она кивнула, словно бы довольная тем, что не ошиблась в своих скверных предчувствиях.
— Я почувствовала, что что-то случилось, и сразу решила вернуться, — сообщила она, не без сожаления отпуская косяк двери и делая два неровных шага к свободному стулу. Тяжело навалившись на стол, Альбина опустила себя на свободное место и спросила, устало подперев подбородок. — А чего вы плачете?
Галина закрыла лицо руками. Марина молча указала пальцем в направлении кухни, откуда торчали ноги Голощекина.
Дав опасный крен, Альбина развернулась и посмотрела в указанном направлении. Увиденное впечатлило, но не было ясно до конца.
— Галя, а что хотел Никита? — спросила Альбина, сосредоточенно глядя на порванный рукав ее платья. Ей никто не ответил, и Альбина спросила по-другому, сопоставив в уме некоторые особенно заметные детали. — Галя, он что, изнасиловал тебя?
— Не успел, — ответила ей Марина, стремясь оградить подругу от лишних вопросов.
Альбина встала, подошла к поверженному капитану и наклонилась над ним. Потом подтолкнула разбросанные ноги в кухню и осторожно прикрыла дверь.
Перестав рыдать, Галя с ужасом посмотрела на Марину.
Альбина села на краешек стула и с каким-то странным выражением произнесла:
— Он никогда никого теперь больше не изнасилует. — И, обращаясь к Марине, мечтательно добавила: — Марина, у меня есть красивая шляпка с черной вуалью.
— Какая шляпка? Зачем? — испуганно спросила Галя.
— Почему с черной вуалью? — насторожилась Марина.
— Вдовья шляпка, — игнорируя второй вопрос, ответила Альбина. — Ты ведь теперь вдова.
— Я его что?.. — ахнула Галина.
— Мы его убили? — жестко спросила Марина. Альбина сделала театральный жест, приглашая их пройти и убедиться.
Женщины вскочили и бросились к кухне. Марина толкнула дверь.
Капитан Голощекин, весь в грибах, но вовсе не убитый, а очень даже живой, сидел спиной к двери и уплетал со сковороды остатки грибов. Он обернулся на вошедших засвидетельствовать его кончину, улыбнулся и озорно подмигнул Галине.
— Дура ты, Галчонок, — сказал он с полным ртом, — зря ты мне не дала!
Марина закрыла дверь. Подруги переглянулись. Во взглядах их читалось множество разных чувств, но главным было облегчение.
— Хорошая у меня шляпка, — вздохнула Альбина, наклоняясь к Марининому уху. — Жаль. Она тебе очень бы подошла. Может, еще пригодится..
ГЛАВА 4
— Никита! — Алексей влетел в казарму и, на лету найдя взглядом капитана, бросился на него, выставив вперед руки.
— Какие люди! — Голощекин без труда увернулся от этого выпада, и Алексей, влетев в стену, растянулся на полу.
— Никита! — Вскочив на ноги, он вновь рванул к Голощекину. На сей раз расстояние было меньше, возможностей для маневра капитану почти не осталось, и кулак зацепил его скулу, прежде чем пойманный на прием Алексей полетел в дальний угол.
— Ты что? Ты что? — делая испуганное лицо, спросил Голощекин.
— Иди сюда! — Жгут вскочил, приняв боевую стойку. Он задыхался от бега, от борьбы, от ярости. — Иди сюда, Никита!
— Да подожди ты! — Голощекин выставил вперед руки, предупреждая новую атаку. — Что случилось? Что, выпить пришел? Налью! — Он сел за стол, опустив руку под кровать.
Алексей тоже машинально сел.
— Марина с Галей подруги, — выдохнул он, кривясь, как от боли. — Ты же… Ты… — Он попытался ударить капитана через стол, но тот поймал его руку, выкрутил кисть и заставил Алексея почти лечь на столешницу.
— Лех, как в индийском кине! За что?
Вместо ответа Жгут еще раз дернулся, пытаясь его ударить, но заскрипел зубами и снова упал, вытянувшись на столе. Голощекин держал его за кисть так, что малейшая попытка подняться причиняла боль. При этом левая рука капитана оставалась свободной. Он выставил на стол кружку, достал фляжку, большим и указательным пальцами свинтил крышку, плеснул.
