Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова
— Рассказывайте!
— Что?
— Правду! — рявкнул Нечаев и прибавил металла в голосе: — Все рассказывай, как было!
Вместо того чтобы, как ожидал Денис, подыграть ему или по крайней мере улыбнуться набившей оскомину «бородатой» шутке, девушка неожиданно всхлипнула и закрыла лицо ладошками.
— Таня, вы что? Таня…
Но она, кажется, всерьез принялась рыдать.
— Таня, я же пошутил! Ну что вы?
Глядя на плачущую собеседницу, он наконец-то почувствовал себя полным и безнадежным кретином:
— Извините, Таня! Я честное слово не хотел…
Денис совершенно не представлял, как вести себя дальше в такой ситуации — не было опыта, ни житейского, ни профессионального. К тому же он неожиданно испугался, что сейчас кто-нибудь войдет в комнату. Или вернувшиеся за ключами клиенты вызовут дежурную к стойке — и все! Конец.
Тоже — нашелся юморист, при исполнении служебных обязанностей…
Следующие несколько минут оказались не самыми веселыми и радостными в его судьбе — наконец плач сошел на нет, так и не перекатившись в истерику.
— Таня, я — идиот! Простите, ладно?
Девушка всхлипнула, но уже в режиме диалога.
— Водички хотите? Я сейчас сбегаю!
— Здесь есть…
Не расслышав, оперативник выскочил со стаканом в руках наружу — и, не обращая внимания на поползшие вверх брови орденоносного ветерана у входа, пронесся мимо него в мужской туалет. А когда прибежал обратно, Татьяна уже почти привела себя в порядок:
— Прикройте дверь, хорошо?
— Конечно! — засуетился Денис. — Вы меня точно простили? Точно?
— Простила. Чего уж…
— Вы — ангел, Танюша!
— Господи, ну и вид, — скорбно отметила девушка, убирая косметичку и на всякий случай еще раз оглядывая себя в зеркало. — Как же я теперь работать-то буду?
— Да вы прекрасно выглядите! Честное слово.
— Вот уж не надо… Возьмите копии, я сейчас вернусь.
— Ага. Славненько! А где тут что?
— В смысле? Вот — фамилия и прочие данные. Здесь — номер, первая цифра обозначает этаж.
— А где дата?
— В этом углу отмечено, когда заехали, когда выехали.
— Спасибо… — Оставшись один, Нечаев принялся бегло просматривать то, что ему приготовила Татьяна.
Много времени это не отняло — действительно, по состоянию на вчерашний день из двух с лишним сотен гостиничных номеров занято было всего около сорока.
Регистрационные карточки лежали в порядке, обратном алфавитному — так, как вынули из копировальной машины. И для удобства Нечаев принялся перетасовывать их в соответствии со схемой расположения номеров на этажах.
Татьяна все не возвращалась, уютную тишину кабинетика нарушало только ненавязчивое позвякивание параллельного телефонного аппарата — и Денис приступил к анализу.
Оказалось, что в основном постояльцев старались размещать на нижних этажах, но даже тут до максимальной заселенности было еще далеко. Например, в числе ближайших соседей покойной Лукашенко значились только супружеская пара неких Богатыревых из Москвы и командированный в Питер по линии охраны природы воронежец Креусов.
Конечно, по науке следовало опрашивать всех поголовно, однако…
Скрипнула дверь, пропуская в помещение окончательно оправившуюся девушку-администратора.
— Таня, скажите — вот эти два номера…
— Какие? — Она взяла протянутые оперативником листки. — Этого, инженера из Воронежа, я знаю, он часто у нас живет. Час назад ушел, он всегда целыми днями в городе, а возвращается поздно.
— А супруги Богатыревы?
— Они утром уехали. Вот — отметка.
— Куда?
— Не знаю! — опять испуганно вздрогнула собеседница.
— Да и Господь с ними! — постарался изобразить улыбку Нечаев: меньше всего он хотел повторения недавнего слезоизвержения.
Какая, однако, нервная девушка… Откуда-то из глубин памяти выплыл обрывок конспекта по юридической психологии с красивым словосочетанием: «неадекватная реакция».
Герой Агаты Кристи или Честертона обязательно решил бы, что здесь кроется какая-нибудь зловещая тайна… Но Денис не был ни Эркюлем Пуаро, ни миссис Марпл, ни даже патером Брауном — поэтому он быстренько и без затей соскочил со скользкой дорожки на твердую, накатанную колею:
— Но хоть кто-то есть?
— Можно посмотреть. Хотите?
— Наверное… — Денис встал и вслед за девушкой вышел к стойке. Расчерченный на прямоугольники с цифрами стенд был плотно увешан ключами.
— Видите? Почти все ушли в город. Вон, остался жилец на четвертом и два… нет, три человека на втором этаже.
Судя по расположению номеров, опрашивать их обитателей не имело никакого смысла — о чем оперативник и поведал собеседнице.
Таня пожала плечиками:
— Вам виднее.
— Да, вот еще что! Тамара Степановна говорила про «вахтенный» журнал…
— Про что говорила?
— Я забыл, как он правильно у вас называется. Такой журнал, куда вы все записываете, когда дежурите.
— A-а! Пожалуйста. — Она вытащила из-под телефонного справочника изрядно затрепанный фолиант — при ближайшем рассмотрении это оказалась обернутая в ледерин старомодная «амбарная» тетрадь: — А что вам надо?
— Не прошита, не пронумерована… — покачав головой, продемонстрировал свои познания в делопроизводстве Нечаев.
— Зачем?
— Тоже, в общем, верно.
Судя по характеру записей, необходимости в этом не было никакой: книга представляла собой скорее долговременный многоцелевой черновик, чем документ строгой отчетности.
На просторных листах, часть из которых несла на себе явственные следы торопливых обедов и чаепитий, суточные сводки по населенности соседствовали со слезными обращениями старших горничных к неуловимым сантехникам. Ценные указания Тамары Степановны по разным поводам дополнялись информацией профсоюзного комитета о членских взносах и каких-то «собраниях акционеров трудового коллектива».
— Вот это место можно переснять?
— Конечно! — кивнула окончательно оправившаяся от пережитых страхов Татьяна. — Последнюю страницу?
— Да, сегодняшнюю. Видите — запись: «Разбудить в восемь тридцать»?
— Вижу.
— И номер указан, в котором вашу ночную покойницу обнаружили. Так?
— Да. — Девушка судорожно сглотнула слюну.
— Значит, можно какой вывод сделать? Что версия с самоубийством отпадает. Однозначно! Ну скажите — станет ли человек, задумавший покончить с собой, просить дежурного администратора о том, чтобы его с утра пораньше разбудили?
Только сейчас он заметил, что впечатлительная собеседница снова на грани обморока:
— Ох, простите…
— Значит, ее убили?
— Нет, что вы, Таня! — При других обстоятельствах он не преминул бы напустить тумана, но, наученный горьким опытом, предпочел ограничиться реальными предположениями: — Скорее всего, просто несчастный случай.
Шумно расползлись в стороны створки лифта, и через холл к ним проследовал носатый мужчина в очках — первый постоялец гостиницы, увиденный Денисом за время, проведенное у стойки портье.
— Добрый день!
— Здравствуйте. — Татьяна привычно приняла ключ и выжидательно посмотрела на стоящего рядом оперативника.
— Как спалось? — Человек уже собрался уходить, а ничего лучше этого вопроса Нечаев не придумал.
— Спасибо, знаете ли, что живым проснулся! Некоторым здесь повезло несколько меньше, верно? — Глаза за очками сверкнули почти нескрываемой иронией.
— А откуда вам известно, что… Прошу прощения! — Денис потянулся за удостоверением. — Я оперуполномоченный уголовного…
— Не надо ничего предъявлять! По вам и так заметно. А насчет имевших место ночью печальных событий… Вряд ли в этих стенах есть хоть кто-то, кто еще не в курсе, — все-таки женский коллектив. Могу идти?
— Да, конечно. А вы из какого номера?
— Двести тридцать шестой. Зовут — Борис Ефимович, фамилия Котляревский. Всего доброго!
— Возможно, придется вас еще побеспокоить, получить объяснение.
— Ради Бога! Но — увы… Ничем помочь уважаемому следствию не смогу — лег рано, спал крепко.
— И все-таки, — оставил за собой последнее слово Денис. Подождал, пока очкастый поравняется с выходом на улицу, качнул головой: — Умник нашелся…
Заметив, что пара за стойкой смотрит в его сторону, напомнил о себе вахтер-ветеран:
— Татьяна! Я отойду, перекушу? Время обеденное.
— Идите, Михалыч. Только не долго…
— Мать честная! — посмотрел на циферблат Нечаев. — Точно, обед. А я же после суток.
— Здесь есть столовая недорогая рядом, на территории, — проинформировала девушка. — Вас пропустят.
— Нет, спасибо, Танечка, — домой пора. Хватит на сегодня… Пойдемте-ка, скопируем страничку из журнала.
