Вячеслав Жуков - Игра с опасной бритвой
Калинин хмыкнул.
– Его боксеры частенько оказывали некоторым господам услуги с помощью кулаков. А иногда дело доходило и до худшего. Вот так.
– Знаете, меня больше интересует моя сестра, – напомнила Кристина. – И вот еще Жанна пропала. Поехала сюда и…
Майор помолчал, задумчиво глядя опять куда-то мимо Кристины. И Кристине показалось, что он вообще забыл про нее, и уйди она сейчас, он и не заметит.
– Соседка с первого этажа видела, как ваша подруга выбежала из подъезда, села в машину и уехала.
– Машину? Но у Жанки не было машины. То есть была, но она ее продала буквально месяц назад. Собиралась покупать другую и не купила.
Калинин сокрушенно вздохнул.
– Я же не сказал, что в свою. Кто-то проезжал мимо. Или привез ее сюда. Я как раз собирался спросить вас об этом. Может, вы знаете, кто был в машине?
– Я? Откуда? Постойте, – вспомнила Кристина. – Никто ее не подвозил. Я имею в виду из знакомых. И ехать сюда она собиралась на такси.
– Это хуже, – задумчиво проговорил майор. – А дома ее нету? На работе?
Кристина помотала головой.
– Ни дома, ни на работе. Я звонила матери.
– А вот это совсем плохо, – сказал Калинин.
Кристина возвела глаза вверх. «Вот заладил: это плохо, а это еще хуже. Осел. Неужели он так и собирается сидеть и брюзжать? Искать надо».
А майор думал, что не скажешь этой девушке, как часто пропадают красавицы в таком огромном городе. Потом многие из них возвращаются, а некоторых находят мертвыми.
Тут Калинин вспомнил про изуродованную девушку на улице Матросова и решил показать ее труп Кристине.
«А черт ее знает! Может, это и есть ее Олеська. Пусть глянет», – решил майор.
– Сейчас вам надо съездить с лейтенантом Анохиным в морг…
Кристина сразу подняла свою круглую попку со стула, едва услышала про морг. Это слово всегда вызывало в ней брезгливость и страх. И она переспросила:
– Куда? В морг?
– Именно туда. И не надо делать такую мордашку. Там вас никто не укусит и тем более не съест. Покойнички – народ спокойный. Ну ладно, если говорить серьезно, вы посмотрите на одну девушку. Ее нашли мертвой. Возможно – это ваша сестра.
Кристина вздрогнула и побледнела.
– Я же сказал, возможно. И не надо раньше времени хвататься за сердце.
Кристине хотелось отослать этого майора куда подальше, но пришлось согласиться на поездку. Ведь кроме нее, Олеську тут никто не знал.
– Ладно, поехали, – сказала Кристина.
К разочарованию майора Калинина, опознание не получилось. Вернее, результат его оказался не таким, какого ожидал Калинин.
В том истерзанном трупе Кристина Окулова не признала свою сестру. И это означало, что труп так и остается неопознанным.
Вернувшийся лейтенант Анохин сокрушенно развел руками.
– С трупом пролет.
Калинин только кивнул головой. Он уже это понял, едва увидел Анохина. У лейтенанта была такая физиономия, будто это он виноват в том, что девушка не опознала в убитой сестру.
В кабинете Калинина собралась вся оперативная группа. Он хмуро оглядел физиономии своих подчиненных.
– У кого какие соображения по факту гибели Борисова и его жены?
Все молчали.
– Да, – вздохнул майор. – Туго у вас сегодня что-то с соображениями.
Это замечание касалось всех: Шевелева, Горюнова, Званцева и Анохина. И Калинин подождал, попыхивая сигаретой, оглядел каждого, может, кто-то все же решится высказаться. Но, так и не дождавшись, продолжил:
– Что мы имеем на сегодняшний день…
Кристина долго доказывала охраннику, что ей надо пройти к секретарше по срочному делу. В конце концов, ее пропустили, и то лишь потому, что охранник знал об их отношениях с бывшим шефом.
– По коридору прямо и налево. Последняя дверь. Там секретарша, – сказал охранник и высокомерно отвернулся.
Высокая, худощавая женщина, которой было далеко за сорок, не понравилась Кристине сразу.
«И как Игорь мог терпеть такую мымру?» – удивилась она.
Уж чересчур деловая эта секретарша. Сидит словно на иголках. Пока слушала Кристину, извертелась вся, то и дело смотрела на часы, давая понять, что шибко занята.
Казалось, она уже забыла про смерть своего шефа, хотя большой портрет Борисова с перетянутым черной ленточкой уголком висел на двери его кабинета, перед глазами деловой секретарши.
Но когда Кристина, выговорившись, замолчала и с надеждой глянула в блуждающие глаза секретарши, та сказала:
– Знаете, – в голосе послышалась отдаленная нотка сочувствия, – все, что вы мне рассказали про сестру, очень трогательно. Мне искренне жаль. Но я не знаю, кто ездил встречать ее. Шеф меня в такие подробности не посвятил.
Она впервые за время разговора глянула с сожалением на портрет Борисова и тут же уставилась на Кристину и пожала костлявыми плечами:
– Вы меня понимаете, надеюсь.
Кристина не ответила. Не понимала и не хотела понимать. Видела, она ничем не хочет помочь. Чужое горе ее не трогает.
– Я ушла из офиса ровно в шесть вечера. Тут оставался охранник.
– А у него спросить нельзя?
Костлявые плечи секретарши нервно дернулись. Этот вопрос она восприняла как откровенное издевательство.
– Ну уж этого никак нельзя, – раздраженно ответила она.
– Почему? – не отставала Кристина.
– Потому! По причине его смерти. Его убили в тот же вечер, когда и Борисова.
Кристина растерянно молчала, понимая: круг замкнулся, дальнейшая беседа бессмысленна.
Не попрощавшись, она пошла к двери.
Кристина рванула дверь и, шагнув в коридор, чуть не столкнулась с высоким широкоплечим парнем. Даже зло взяло. В такой момент попался этот рыжий. Волосы рыжие. Рожа широкая, как лопата, и вся усеяна мелкими конопушками.
Рыжий с интересом смотрел на красивую девушку и улыбался. А Кристину воротило от его улыбки. И чего пялится?
Кристина обошла рыжего и направилась по коридору к выходу.
Рыжий, оглядываясь, вошел в приемную.
Секретарша восприняла его улыбку как относящуюся к ней. Тоже улыбнулась со словами:
– Здравствуй, Саша.
– Здравствуйте, Ангелина Владиславовна, – сказал рыжий и опять оглянулся на приоткрытую дверь, где только что стояла Кристина.
Секретарша тоже бросила взгляд в конец коридора, где мелькнула стройная фигура, и со скрытой злостью к ее молодости и красоте проговорила:
– Чокнутая какая-то. Полчаса мне тут рассказывала про свою сестру.
– Какую сестру? – Лицо рыжего сразу помрачнело. Теперь он вспомнил, где видел эту девушку. «Фотография. Это была ее сестра, и я должен был ее встретить».
– Да видишь ли, сестра у нее пропала. Несет всякую чепуху. Будто просила Игоря Николаевича встретить ее. Представляешь? Ну не дура ли? Будто ему больше заняться нечем, как всяких шалашовок встречать.
Рыжий Саша шагнул к двери.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и вышел, хлопнув дверью.
Худые плечи секретарши опять дернулись. Она крикнула:
– Саша! Ты куда? Распишись у меня в ведомости.
Но дверь уже закрылась, и, глядя на нее, секретарша буркнула себе под нос:
– И чего он за ней побежал? Тоже мне красавица. Бывают и получше.
Кристина уже села в машину и только хотела закрыть дверцу, как на крыльцо выскочил тот рыжий, не понравившийся ей еще там, в приемной.
Она отвернулась. Рука потянулась к ключу зажигания.
– Девушка! Подождите!
Кристина не смотрела в его сторону, но догадалась, что кричит он ей.
– Идиот рыжий. И бывают же такие, – тихонько проговорила она. Никогда ей рыжие не нравились. Напрасно он пристает.
Рыжий подскочил, как бульдог вцепился в ручку дверцы.
– Подождите! Я же вам кричу.
Большие глаза Кристины недобро уставились на рыжего нахала с немым вопросом: чего тому надо?
– Вы спрашивали про сестру?
Теперь взгляд у Кристины сделался тревожным и в то же время подозрительным.
«Боже! Почему он заговорил про Олеську? Неужели он что-то знает? А если это он?..» – она испугалась своих мыслей.
– Это мне поручил Борисов встретить вашу сестру.
Глава 8
Жанна открыла глаза и ничего не могла понять.
Целлофановый пакет с марлевым тампоном, облитым эфиром. Черт возьми! Память словно отшибло. Только и запомнила этот отвратительный запах.
Тело ломило, будто по нему несколько раз проехали катком, и руки затекли.
Она попробовала ими пошевелить, чуть приподняла голову и увидела, что руки привязаны к спинке железной кровати, на которой она лежала. И ноги оказались привязанными.
«Ничего себе! Где я?» – Этот вопрос сильно встревожил ее.
Жанна огляделась.
Небольшая комната с одним-единственным грязным окном, затянутым паутиной. Никакой мебели. Только кровать, на которой она лежала, и рядом стоящий стул, забрызганный какой-то красной дрянью.
