Константин Ковальский - Аферист
Это только «Записки Авантюриста», которые вы в данный момент держите в руках (уж не знаю, как они к вам попали!), пишутся легко. Ведь я просто описываю происходящие со мной события. Издавать их я не собираюсь, это вредно для здоровья. Разве что полностью изменив все имена и места событий…
Для того чтобы перечесть современных хороших писателей, хватит пальцев одной руки. И в отсутствии хороших книг, по моему мнению, виновата прежде всего слишком быстрая смена жизненных приоритетов. Кажется, совсем немного времени прошло с тех пор, как я сам был ребенком. Но на самом деле между тем днем и сегодняшним целая пропасть! В моем детстве дети мечтали стать космонавтами, конструкторами, учеными, исследователями и путешественниками. И книги мы читали соответствующие своим представлениям. В этих книгах герои были Героями. Они были способны на Подвиг и Поступок. Именно так, с большой буквы. Женщины были верны, а друзья преданны! Мир этих книг был чист и понятен, ты растворялся в нем, мечтал о свершениях…
А кто герои нынешних времен? Я не открою Америки, заявив, что ими, без всякого сомнения, являются Бандит и Коммерсант. А пределом мечтаний стали престижная иномарка или свой собственный бизнес. А лучше и то и другое. И сразу! Вот это и есть абсолютное счастье в нынешнем понимании. Эпоха Лавочника убила эпоху Романтика…
Я не считаю себя писателем с большой буквы, я не настолько самоуверен и глуп. Другое дело, что я, конечно, мечтаю стать настоящим писателем, может быть, даже известным на всю страну, с большими тиражами и собственными поклонниками. До этого, правда, еще далеко. Но писать истории – это то, что мне нравилось делать всю мою сознательную жизнь. Мой первый детектив, написанный в третьем классе, занял двести страниц общей тетради в клеточку. Черная дерматиновая обложка с собственными иллюстрациями, а в ней – дикая смесь «Джин Грина неприкасаемого» и «Трех мушкетеров». Как я уже говорил, я с детства был увлечен идеей братства, что всегда выражалось не только в моих отношениях с друзьями, но и в написанных мной книгах.
Но есть у меня некая стеснительность, когда дело касается собственного творчества: хотя начал писать я в младших классах средней школы, но до сих пор не решился отослать в издательства свои произведения, считая их недостаточно хорошими для печати. Даже друзьям не даю читать, хотя порой и хочется. Да чего уж там… Очень хочется! Аж зудит. Не буду врать, что я лишен тщеславия. Мои «дела» особо нельзя афишировать, так что хочется получить признание хотя бы на поприще литературы. Тем более что писать я начал задолго до начала моих криминальных увлечений. Последнее время я все чаще задаюсь вопросом: когда же я начну свою карьеру литератора? Возможно, тогда, когда решусь наконец отдать свою рукопись на рецензию? Но пока я еще не выбрал своего Первого Читателя, не говоря уже об издательстве. А если из издательства придет отказ? Вначале скорее всего так и будет. Но в этом случае можно утешить себя мыслью, что большинству великих писателей, вроде Стивена Кинга, много лет отказывали в публикации их литературных произведений, называя их ерундой и бредом сумасшедшего. Правда, когда Кинг стал популярен, он опубликовал свои старые рассказы, и оказалось, что они все-таки гениальны! То же было и с Данилой Корецким, которого лично я считаю лучшим детективным писателем на постсоветском пространстве. Когда-то ему безапелляционным тоном заявили, что «это никогда не опубликуют». Но чего я себя заранее настраиваю на худшее? Может, и сразу возьмут рукопись в печать…
Дать почитать кому-нибудь из друзей? Но друзьям хочется преподнести свою книгу в окончательном варианте и красивой обложке. А может, это все отговорки и я просто стесняюсь, думая, что если прочитавший не оценит в должной мере мое произведение или не поймет моих мыслей, то я сгорю от стыда.
Но хватит пока о литературе. Закончу описание квартиры. Что еще заслуживает внимания? Зеленый кожаный диван, большие оригинальные черно-белые фотографии на стенах (хочется надеяться, что оригинальные, потому что их автором является ваш покорный слуга, который, как я уже говорил ранее, увлекается фотографированием), разные безделушки, которые я привожу из своих «вояжей», пальма в кадке, купленная мной на распродаже, и винтовая лестница, ведущая в крохотную каморку над залой. Там я сплю. Потолком является косая крыша, и прямо над кроватью у меня большое круглое окно, напоминающее иллюминатор, сквозь которое можно бесконечно любоваться звездами. А еще, когда идет дождь, можно бесконечно долго смотреть, как по наклонному стеклу стучат капли и стекают ручейки воды. Здорово успокаивает. Признаюсь, окно – не моя придумка. Оно уже было, просто я поменял его на толстый пластик, потому как старая деревянная рама протекала во всех местах. Поменял, конечно, сначала убедившись, что через него невозможно пробраться в квартиру. Ну, разве что инопланетяне с блюдца спустятся. Или спецназ с вертолета.
В общем, моя квартира представляет собой попытку соединить библиотеку, кабинет английского джентльмена Викторианской эпохи и кают-компанию «Наутилуса».
Да, чуть не забыл про главную гордость моей квартиры (если не считать библиотеки) – мой рабочий письменный стол. Даже на вид старинная работа: витые толстые ножки, широкая поверхность, затянутая зеленой с прожилками кожей, – настоящий раритет!
Я нашел эту массивную реликвию на свалке и тут же, представив, как она будет шикарно смотреться в моей квартире, отвез на реставрацию. Стол был тяжеленный. До сих пор помню сдавленные ругательства и пыхтение грузчиков, тащивших его на пятый этаж, так как в лифт он помещаться решительно не хотел.
На столе возле ноутбука аккуратно сложены разноцветные общие тетради – плоды моих писательских трудов тех времен, когда о компьютере я и не мечтал по причине его отсутствия в отечественных магазинах. Теперь, конечно, я пользуюсь ноутбуком, но у меня всегда в кармане блокнот для записей, ведь иногда хорошие мысли или даже целые сюжеты приходят совершенно неожиданно. Ну вот, я снова вернулся к теме литературы…
Я лениво взболтнул виски, и кубики льда приятно зазвенели о стенки стакана. День приближался к своему завершению, и меня начало клонить в сон. Солнце уже спряталось за ржавые крыши, но еще подсвечивало снизу гигантской лампой парочку размазанных по небу облаков.
На столе завибрировал мобильник. Я зевнул. Разговаривать с кем бы то ни было не хотелось. Хотелось спать. Телефон замолчал, но через пару секунд зазвенел снова. Настойчивый кто-то… Я неохотно оторвался от созерцания заката и, поднявшись, направился к телефону. Посмотрел, кто звонит.
– Алло?
– Ты уже приехал?
– И тебе привет, Антонио.
– Привет-привет. Так ты уже в городе?
– Сегодня прилетел.
– У меня к тебе дело.
– На сто миллионов?
– Чуть поменьше.
– До завтра подождет?
– Завтра в десять возле «Виденськой кавы».
– Где?
– Ресторан… Ты что, спишь там?
– Хм…
– Это пять минут ходьбы от твоего дома.
– Да ты что? Не припоминаю…
– Возьми такси.
– Да как-нибудь уж найду.
– Ну тогда до завтра.
– Пока.
Я положил телефонную трубку и посмотрел на фото, висящее на стене. Это не моя фотография, а реклама из журнала. Но снимок мне так понравился, что я вставил его в рамку и повесил в коридоре. Ослепляющий своим разноцветным сиянием широченный проспект. Город грехов. Неоновая империя. Лас-Вегас. Вот куда бы я с удовольствием поехал. Я еще немного постоял, улыбаясь своим мыслям и пригубливая из стакана.
Но виски скоро закончилось, закат приказал долго жить, так что теперь ничто не мешало мне отключить телефон и отправиться спать.
Глава 4
– Что вы со всем этим делать собираетесь?
– Совершать кражу века. А сейчас – или вы достанете все это, или так и будем сидеть тут и чесать языками. Что едва ли поможет управиться в срок. Выбор за вами.
Гарри Гаррисон «Стальная крыса на манеже»На следующий день я отправился на встречу. В этот утренний час кафе пустовало, лишь в углу за стойкой дремал бармен.
За столиком, в строгом костюме при галстуке, уже сидел Антонио, с которым меня связывало немало дел в прошлом и настоящем. Конечно, его звали Антоном, но мне больше нравилось произносить его имя на итальянский лад. Этот здоровый парень с ежиком светлых волос был моим другом и, что не менее важно, учитывая мой род занятий, надежным партнером в любом деле. Правда, его ненужная подчас прямота часто вызывала неприязнь у людей, привыкших скрывать свои истинные мысли за веером красивых слов. Да что там, иногда даже мне казалось, что немного дипломатии ему не помешает. В общем, считалось, что характер у него тяжелый. Хотя, с другой стороны, мало кто способен напрямую высказывать то, что думает.
