Татьяна Полякова - Последнее слово за мной
— Алексей Петрович в библиотеке, — сказал наш провожатый, и мы стали подниматься по лестнице, затем прошли длинным темным переходом с низкими сводами и оказались в центральной башне.
Если я ничего не напутала с планом, библиотека находилась на втором этаже.
Парень распахнул перед нами дверь, и мы вошли в огромную комнату с двумя стрельчатыми окнами. Три стены комнаты были заняты книжными полками от пола до самого потолка. Я пробежалась взглядом по корешкам книг и не сразу обратила внимание на хозяина: он сидел в кресле рядом с журнальным столом, заваленным газетами. На столе горела лампа: несмотря на время суток, в библиотеке было темно, по крайней мере для того, чтобы читать.
— Добрый день, Алексей Петрович, — сказал Кирилл. Парень как-то незаметно исчез, а я, вспомнив инструкции, села в кресло, закинула ногу на ногу и закурила, не глядя на предполагаемого мужа. Зато он смотрел на меня очень пристально.
Я здорово нервничала, боясь, что он заметил, как у меня дрожат руки, дважды чиркнула зажигалкой без всякого толку и с остервенением запустила ею в стену напротив.
— Черт…
— Здравствуй, Полли, — сказал Алексей Петрович. Голос звучал тихо, в нем слышались странные просительные интонации. Он помедлил и добавил виновато:
— Извини, что не вышел тебя встречать.
— Как-нибудь переживу, — огрызнулась я, Он замолчал, по-прежнему приглядываясь, а я возвысила голос:
— Кто-нибудь даст мне наконец прикурить?
Кирилл Сергеевич торопливо чиркнул зажигалкой, а потом отошел к окну и замер спиной к нам.
— Я очень рад, что ты вернулась, дорогая, — сказал Алексей Петрович.
— В самом деле? А вот я не очень. Меня тошнит от этого дома. Вроде бы я уже говорила об этом? Нет? Так вот: меня тошнит от этого дома, и я ничуть не рада, что вернулась. Но раз уж мне все-таки пришлось вернуться, я рассчитываю на то, что меня оставят в покое… — Я поднялась с намерением покинуть библиотеку, Алексей Петрович попытался приподняться в кресле, вскрикнул:
«Полли» — и вдруг рухнул на пол. Кирилл бросился к нему, а я замерла с открытым ртом, потому что только сейчас сообразила: человек, сидящий в кресле с закутанными в плед ногами, был инвалидом и не мог передвигаться без посторонней помощи. Кирилл Сергеевич усадил его в кресло, поправил плед на коленях и сказал тихо: . , —Успокойся, Алексей, прошу тебя. Она здесь, это главное, поверь, все образуется…
— В самом деле, к чему такие волнения? — сказала я, плюхнувшись обратно в кресло и изо всех сил стараясь скрыть охватившее меня замешательство. — В этом доме найдется выпить? — спросила я.
Выпивка была необходима для того, чтобы справиться. с волнением, а главное — выиграть время. Кирилл Сергеевич подошел к резному столику в глубине библиотеки, на котором стояли несколько бутылок, налил коньяка в два стакана, вопросительно посмотрел на Алексея Петровича — тот покачал головой, и Кирилл направился ко мне, на некоторое время заслонив собой моего предполагаемого мужа. Воспользовавшись этим, я одарила своего сообщника таким взглядом, что он поспешно отвел глаза и даже не рискнул приблизиться вплотную, протянул коньяк и отступил.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Алексей Петрович, по-прежнему пристально глядя на меня. — Гораздо лучше, чем перед отъездом. Путешествие пошло тебе на пользу.
— Мне обязательно выслушивать всякие глупости или я могу пойти к себе и отдохнуть? — скривила я губы.
— Извини, я должен был подумать об этом. — Алексей Петрович попытался приподняться, Кирилл ухватил его за плечо, сдерживая порыв, а он попросил:
— Пожалуйста, подойди ко мне.
Я поднялась и нерешительно замерла возле кресла. Кирилл, настороженно следя за мной, едва заметно кивнул, и я сделала шаг, потом второй… В конце концов, мне ничего не оставалось, как подойти к нему, хотя это и не входило в мои планы. Сердце учащенно забилось, а я вдруг подумала испуганно: «Он все понял». Сейчас я выйду на свет, падающий от окна, и он убедится в подмене…
«Ну и черт с ним, — решила я неожиданно зло. — Пусть Кирилл объясняет, что это за дурацкий маскарад. Мне он точно не по душе».
Теперь я стояла вплотную к креслу. Алексей Петрович взял мою руку, при этом глядя мне в глаза, легонько сжал ее, а потом поцеловал.
— Я очень рад, что ты вернулась… может быть… может быть, пообедаем вместе? Как в старые добрые времена? — собрался он с силами.
— Посмотрим, — нахмурилась я, освобождая руку, и торопливо зашагала к двери. Меня слегка покачивало, и я всерьез опасалась упасть в обморок, но библиотеку все же покинула благополучно и смогла перевести дух.
Кирилл остался с Алексеем Петровичем, а я огляделась: длинный мрачный коридор был пуст. Постояв с минуту и успокоившись, я попробовала сориентироваться и отправилась коридором в левую башню, где находилась моя предполагаемая комната.
В доме было до того тихо, что шаги звучали так, точно двигалась я не в жилом помещении, а в огромном погребе. «У моего муженька не все дома, — решила я к концу пути. — Надо быть психом, чтобы построить этот замок, и трижды психом, чтобы в нем жить».
В комнату вела двустворчатая дубовая дверь. Я распахнула ее, вошла в просторное помещение без углов с тремя узкими окнами, забранными решетками, и присвистнула. Комната была битком набита дорогой испанской мебелью: огромная кровать с розовым балдахином, комод с круглыми блестящими боками, бюро у окна с роскошным позолоченным подсвечником, зеркало в черной резной раме, две тахты на гнутых ножках, пяток стульев в стиле ампир, тяжелые портьеры цвета спелой сливы и серо-голубой ковер на полу. Несмотря на огромные деньги, вложенные во все это добро, комната выглядела тюремной камерой. Дело было даже не в решетках на окнах, а в общем духе комнаты — мрачном и вызывающем стойкое неприятие. Плотно закрыв дверь, я прошла и внимательно все осмотрела: ни одной книги, журнала или клочка газеты. В бюро стопка бумаг и дорогой офисный набор. Ни записной книжки, ни писем, ни открытки к празднику, никаких фотографий, милых безделушек и прочей чепухи, которыми всегда полны комнаты женщин, к тому же богатых женщин — а Полина, безусловно, была одной из них.
Я открыла дверь слева и оказалась в гардеробной: десяток платьев, две шубы в чехлах, шляпные коробки, на полке внизу туфли разных цветов. Туфли совершенно новые, такое впечатление, что их ни разу не надевали. А вот платья носили, это было заметно, хоть и содержались они в безупречном виде.
Еще одна дверь вела в ванную. Множество зеркал отразили мое изумленное лицо: такого видеть мне еще не приходилось. Огромная круглая ванна, больше похожая на бассейн, душ, белый пушистый ковер на полу, стены, отделанные зеркалами с позолотой и мрамором. Не удержавшись, я покачала головой. Может, стоит залезть в ванну перед тем, как покинуть дом, если уж такое счастье привалило? Ухмыляясь, я вернулась в комнату. Задержалась перед туалетным столиком — косметики килограмм десять, не меньше. Очень дорогая тюрьма, но все-таки тюрьма. Полина сбежала отсюда, и я не могла ее осуждать за это, хотя встреча с Алексеем Петровичем далась мне нелегко, сама я вряд ли была бы способна бросить человека в его положении. Впрочем, не удивлюсь, если у нее имелась веская причина сделать это. Я знала Полину только со слов Кирилла Сергеевича, ничего в комнате не указывало на особенности ее характера, так что я скорее всего покину этот мрачный дом, так и не узнав разгадки. Что меня, честно говоря, не очень огорчит, хоть я от природы и любопытна, но уж больно здесь жутковато…
Я села в кресло напротив огромного телевизора «Сони», включила его, но тут же вновь нажала кнопку пульта, с усмешкой подумав, что телевизор здесь выглядит инородным телом. Сложив на груди руки и прикрыв глаза, я ждала, когда за мной явится Иван и я покину эту комфортабельную тюрьму.
Примерно через час дверь без стука открылась, и вошел Кирилл Сергеевич. Я с удивлением посмотрела на него: первоначальный план визита не предполагал.
Кирилл должен был получить свои деньги и отбыть восвояси, а Иван вывести меня незаметно черным ходом.
— Что-нибудь случилось? — спросила я, торопливо поднимаясь ему навстречу.
— Все в порядке. Вы были бесподобны. Признаться, я очень волновался… как оказалось, зря.
— Тогда почему вы здесь? — Я вдруг испугалась, точно Кирилл Сергеевич был вестником несчастья. — Вы получили деньги?
— Видите ли…
— Вы получили деньги? — резко перебила я, вцепившись рукой в спинку кресла.
— Нет, — спокойно ответил он. — Пока нет. Для этого необходимо время.
Прошу вас, сядьте.
— Ничего не желаю слушать. — Я облизнула губы, пытаясь справиться со страхом и раздражением, вздохнула и продолжила:
— Почему вы ничего не сказали мне о том, что он инвалид?
— А что бы это изменило? — поднял брови Кирилл Сергеевич.
— Что значит «изменило»? — разозлилась я. — Мне отвратительна мысль о том, что…
