Картер Браун - ПСС, том 1. Убийство в закрытом клубе
Я еще раз посмотрел на эту «Обнаженную снаружи и изнутри» на мольберте и вздрогнул.
— Обязательно. В любое время! — сказал я ей.
Глава 3
Дом Сони Дрезден оказался широким приземистым строением, прилепившимся к вершине сильно выветренного утеса в Палисаде. Я приехал туда в туманный день, немного постоял на парадном крыльце, мечтательно глядя на Тихий океан, волны которого плескались у моих ног. Наконец, я позвонил.
Минуты через две двери отворились, сначала как бы образовалась пустая рамка, которую почти сразу же заполнил человек, с первого взгляда показавшийся мне копией прошлогоднего «мистера Америка».
Рост около шести футов четырех дюймов при весе в двести двадцать пять фунтов. Облачен он был в ярко-голубые шелковые трусы, которые правильнее было бы назвать плавками. Его массивный торс являл взгляду набор всяческих мускулов, обтянутых золотисто-коричневой кожей, блестевшей от масла в солнечных лучах. У него была физиономия не блещущего умом красавчика, белокурые волосы на шее завивались в тугие кольца, не то от природы, не то трудами искусного парикмахера. Его слегка выпученные голубые глаза с подозрением посмотрели на меня, а необходимость подумать создавала две поперечные линии между бровей.
— Чего вы хотите? — спросил он неприятным скрипучим голосом.
— Повидать Соню Дрезден.
— Она никого не принимает без предварительной договоренности.
— Думаю, что меня она примет. Моя фамилия Холман. Я по поводу ее дочери.
— Она никого не принимает без договоренности, — упрямо повторил он. Как-нибудь позвоните и назначьте встречу.
Я посмотрел на него с неприкрытым восхищением.
— Как вы развили такую мускулатуру? Тяжелая атлетика, вероятно?
— Главным образом. — Он ради меня не поленился продемонстрировать все свои бицепсы. — И специальные упражнения, конечно.
— Потрясающе! — Я покачал головой. — И у вас, несомненно, потрясающий профиль!
— Да-а!
Он усмехнулся, затем медленно повернул вбок голову, чтобы я получше рассмотрел его.
— Так мне все говорят…
— Перебитый нос испортит всю картину, — с нажимом и сочувственно проронил я. — Я бы даже сказал, что это было бы чертовски некстати.
— Ха! — Две вертикальные линии между его бровей углубились. — Черт возьми, вы угрожаете?
— Перебитый нос вы схлопочете немедленно, если не пропустите меня в дом повидаться с Соней Дрезден, — сообщил я доверительно. — Отойди в сторону, Геркулес Я вхожу!
— Ха! — воскликнул он, тараща на меня в недоумении глаза. — Вы, должно быть, смеетесь?
Сжав правую руку в кулак, а левой достав из кармана пригоршню мелочи, я рассовал монетки между костяшками пальцев так, чтобы они высовывались из кулака, который таким образом превратился в подобие то ли ежа, то ли дикобраза.
— Ты, верзила, перегруженный мускулами! — заговорил я с издевкой. — Возможно, наша встреча закончится тем, что ты попытаешься скинуть меня с утеса. Но до этого я успею отвесить тебе хотя бы один добрый удар в нос, — я слегка помахал перед его глазами своим ежом, — и уверяю тебя, что ты до конца жизни будешь разгуливать с перебитым в трех местах носом.
Еще пару минут он продолжал играть своими мускулами, мне даже казалось, что примеривался, как бы схватить меня за грудки и разорвать на три отдельные части, но потом он обмяк и принялся любовно поглаживать свой драгоценный нос. У меня отлегло от сердца.
— Успокойтесь, прошу вас, — произнес он миролюбиво. — Возможно, Соня… Мисс Дрезден, я хочу сказать, в данный момент не так уж сильно занята… Обождите, я схожу посмотрю.
— Нет, черт побери! — Я не скрывал раздражения. — Мы пойдем вместе, Геркулес, и спросим ее об этом без лишних проволочек.
Он неохотно прошел через дом в задний дворик, где на поверхности воды плавательного бассейна, повторявшего контуры женского тела, играли бесчисленные солнечные блики. На его краю на большом полотенце сидела совершенно мокрая брюнетка в темных очках.
Когда мы подошли ближе, я отметил, что ее сильно загорелое тело подчеркивалось ослепительно белым нейлоновым купальником. Тяжелая грудь едва вмещалась в специальные чашечки с крепкими прокладками для придания ей эффектной формы. Ее ляжки вполне заслуживали эпитета «пышные», и купальник их не прикрывал. Зато ноги, длинные и пропорциональные, были выше всяческих похвал.
В последнюю очередь я взглянул на лицо.
Черные волосы были коротко подстрижены и завиты в крутые локоны, глаз, к сожалению, я не мог разглядеть из-за солнцезащитных очков. Короткий прямой нос, рот, говорящий о распутной жизни и терпимости к нарушениям требований морали. Полные безвольные губы в сочетании с резкой линией подбородка — вот и весь портрет особы, не знающей, что такое жалость.
Я располагал аналогичным мысленным портретом Бэби, мисс Клэй Роулинз номер пять, и подумал, что Соня Дрезден, видимо, в свое время оказалась для него твердым орешком, женщиной со слишком сильным характером. Именно по этой причине он позднее искал утешения у молоденьких мальчикоподобных девчонок типа Бэби.
Конечно, мысль, пришедшая мне в голову, — тут же одернул я себя — была глупейшая, потому что я не видел трех «промежуточных» миссис Клэй Роулинз.
Геркулес неуверенно откашлялся:
— Дорогая… Этот парень говорит, что хочет поговорить с тобой по поводу дочери. Мне кажется, он не относится к категории сумасшедших художников…
Она сняла очки, чтобы лучше разглядеть меня, я же поспешил ознакомиться с ее насмешливыми темными глазами, обрамленными густыми длинными ресницами.
— Вы не из категории художников-психопатов, мистер?..
— Рик Холман, — представился я. — Хотел видеть вас именно по этому поводу, мисс Дрезден: ваша дочь и ненормальный художник.
— Холман? — Голос у нее был грудной, я бы даже сказал чарующий. — Я где-то слышала это имя.
— Возможно… Клэй Роулинз страшно обеспокоен из-за того, что его дочь живет с ненормальным художником. Он поручил мне попытаться убедить ее возвратиться домой. Сегодня утром я с ней встречался, но лишь напрасно потратил время. Тогда я решил, что мне необходимо поговорить с ее матерью и…
— Я была ужасно молодой матерью, — поспешно прервала меня Соня Дрезден. — Когда Энджи родилась, мне было восемнадцать лет. Я воображала, будто у меня появилась младшая сестренка и мы будем играть вместе, когда она подрастет, но этого не случилось. А теперь ей восемнадцать…
— Девятнадцать, — поправил я.
— Правда?
Она быстро надела темные очки.
— Вечно забываю точную дату рождения Энджи!
— Познакомившись с Лумисом, — сказал я, — я решил, что он психопат. По-моему, он не пара Энджи. Более того, она живет в обстановке, которая представляет угрозу для ее жизни.
— В данный момент, как я понимаю, вы занимаетесь благотворительной работой, мистер Холман? — спросила она теперь уже откровенно насмешливым голосом. — По всей вероятности, это нечто новое для вас.
— Клэй Роулинз поручил мне попытаться убедить Энджи вернуться домой, — продолжил я, не обращая внимания на ее насмешки. — Мне ничего не удалось сделать. Но Лумис произвел на меня тяжелое впечатление. Возможно, он и не ненормальный художник, как вы его именуете, но, несомненно, он — психопат с предрасположением к насилию.
— О, какие длинные слова в такой знойный день, мистер Холман. — Она демонстративно зевнула. — Джо, тебе пора приступать к тренировке.
У горы мускулов сразу помрачнела физиономия, он напряг несколько мускулов, о существовании которых я и не подозревал, видимо с целью самозащиты.
— Послушай, Соня, — запротестовал он. — Неужели я прямо сейчас должен этим заняться?
— Да! Или ты хочешь расслабиться, а другие парни поднимут тебя на смех?
— На пляже?
— Боже упаси, нет!
У него даже порозовело лицо от такой кошмарной мысли.
— Но ведь сегодня утром я тренировался целых два часа и…
— Лишний часок занятий не повредит тебе, — оборвала Соня разговор. — Отправляйся, Джо!
Его нагрудные мускулы грозно напряглись, как будто собирались проделать что-то кошмарное, например, в одно мгновение украсить грудь густой шерстью, но тут же вновь присмирели. Очевидно, Джо сообразил, что домашний суд выносит ему свой вердикт, и он обжалованию не подлежит. Он поплелся в дом, на его спине выражался протест, и мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью.
— Наверное, вы чувствуете себя здесь одиноко, — произнес я сочувственно, — без компании.
Она потянулась, как довольная кошка, опустошившая мисочку сливок.
— Но нет худа без добра… — Она только что не мурлыкала. — Я никогда не была любительницей заумных бесед.
— Я подумал, возможно, вы сможете помочь Энджи, — сказал я. — Из сегодняшнего разговора с нею я сделал вывод, что она ненавидит отца, ну а вас всего лишь недолюбливает.
