Эдгар Френсис - Честь семьи Прицци
Доминик Прицци, виновник праздника, в роскошной фрачной паре, улыбаясь, курил сигару. Ему льстило, что на прием, даваемый в его честь, собралась такая шикарная публика. Уважения, вот чего ему хотелось. ОВАЦИЙ! Открытого признания величия.
Сегодня эта мечта обернулась реальностью, и Доминик упивался почетом и уважением.
… В эту секунду на Пятьдесят вторую-стрит с Бродвея свернул высокий, спортивного сложения молодой мужчина с лицом типичного студента. Украшенный тонкими очками в стальной оправе, одетый в джинсы и куртку с гербом Колумбийского университета на спине, он весело насвистывал какой-то модный мотивчик. На ногах у него были кроссовки. Ветер трепал соломенные волосы и забирался под теплую куртку. Однако, похоже, парня это совершенно не трогало. Улыбаясь каким-то своим мыслям, он пересек улицу и пошел по правой стороне Седьмой авеню.
Охранник, стоящий в тени закутка, ведущего к черному ходу театра, заметил его и начал настороженно следить за приближением прохожего. Рука «торпеды» опустилась в карман плаща, нащупывая пистолет. Второй охранник, карауливший главный вход в здание театра, спустился на несколько ступенек.
В это же время с Седьмой авеню свернул вишневый «форд-фургон» с эмблемой телефонной компании, украшающей оба борта. Стоящие на углу «торпеды» проводили его внимательными взглядами. Автомобиль двигался медленно — водитель из-под стекла изучал вывески, рекламы и номера домов. Создавалось ощущение, что он ищет какой-то нужный ему адрес. Остановившись у самого входа в театр, мужчина, сидевший за рулем, опустил стекло и крикнул дежурившему на крыльце охраннику:
— Эй, приятель, где тут «Уинтер Гарден», а?
— Нс знаю, — буркнул тот, отворачиваясь.
— Постой-ка, а этот домик разве не «Уинтер Гарден»? — озабоченно спросил водитель.
— «Вирджиния», — «торпеда» явно не желал тратить время на пустые разговоры и поэтому хмуро посоветовал: — Вали отсюда.
— Эй, что значит, вали? — возмутился собеседник. — Я тут что, для собственного удовольствия катаюсь, что ли, мать твою? Вызвали, а теперь вали! Я, между прочим, работаю, понял? Будут тут всякие говн…ки указывать, что делать! Пошел ты, понял?
Он орал так, что его, должно быть, было слышно по всему Манхеттену.
Охранник вновь огляделся и на сей раз более угрожающе процедил:
— Эй ты! Ну-ка, проваливай, да побыстрее!
— А то что? — осклабился водитель. — Что ты сделаешь? Наср…ь себе в штаны?
«Торпеда» начал вытаскивать из кармана пистолет, и в ту же секунду мужчина в фургоне поднял правую руку, в которой тускло поблескивал темный «арминекс» сорок пятого калибра с глушителем. Мгновением позже «студент» в очках выхватил из-под куртки тяжелый «викинг-комбат».
Два негромких хлопка прозвучали почти одновременно. «Торпеда» у входа схватился за грудь, переломился в пояснице и покатился по мраморным ступенькам вниз. Шляпа слетела с головы и очутилась под колесами стоящего рядом «роллс-ройса».
Второго охранника ударом пули отбросило назад. Он сделал шаг, зацепился каблуком за бордюр и рухнул на спину, прямо в небольшую грязную лужицу.
Через секунду «студент» нырнул в темноту подворотни и побежал к стоящему у черного хода «Континенталю».
Сидящий за рулем Зинго, увидев стремительно приближающуюся фигуру с оружием, быстро сунул руку за отворот пиджака, нащупывая рукоять пистолета.
А еще мгновение спустя пуля сорок пятого калибра вошла ему в левый глаз, превратив мозги в кашу. Зинго обмяк. Голова его упала на грудь, мертвые пальцы все еще сжимали бесполезный теперь пистолет.
Дверца фургона откатилась в сторону, и из машины выскочили двое мужчин. Один из них сжимал в руках канистру, другой — такой же, как у водителя, «арминекс».
Они быстрым шагом прошли в подворотню, миновали «Континенталь» и нырнули в черный ход театра.
Стоящая на углу Пятьдесят второй стрит и Седьмой авеню пара «торпед» побежала к театру, вытаскивая на ходу пистолеты. Водитель фургона наблюдал за их приближением в зеркальце заднего вида. Когда охранники оказались достаточно близко, он открыл дверцу и спрыгнул на мостовую, поднимая пистолет. На то, чтобы прицелиться и дважды нажать на курок, у него ушло не больше секунды. Оба «торпеды» повалились на асфальт.
Проверив, не появился ли кто-нибудь из прохожих, стрелок перешел на противоположную сторону улицы и убрал трупы в темный проулок. Через две минуты не осталось и следа от произошедшей здесь резни…
… Прожектора — яркие театральные софиты — слепили его. Благодаря их направленному свету на сцене было жарко. Доминик ощущал, как пот ползет по спине и груди, выступает на лбу, шее, под мышками. Но все равно, несмотря на эту неприятность, счастье распирало его. Если бы не положение, обязывающее босса — точнее, теперь уже бывшего босса — держаться немного чопорно и важно, он бы расхохотался от удовольствия. Этот день был самым радостным днем в жизни Доминика. Наконец-то, то, чего желалось так страстно, стало явью.
Все смотрели на него! Он сейчас был центром мироздания. Люди — самые богатые и уважаемые люди Нью-Йорка — собрались, чтобы воздать ему должное!
Стоящий чуть сбоку дон Коррадо, безжизненно улыбаясь, потянулся к микрофону. Его скрипучий голос обрушился на гостей, подобно последнему зову Иерихонских труб.
— Мы собрались здесь для того, чтобы отдать почести моему сыну. Он уезжает в Лас-Вегас и будет жить в доме стоимостью миллион долларов! Собственный корт и площадка для гольфа, бассейн и зимний сад…
… Охранник, карауливший лестницу на площадке второго этажа, слышал, как хлопнула массивная входная дверь, но не обратил на это особого внимания, решив, что это просто вошел кто-нибудь из таких же, как и он сам, «торпед». Узкая пилочка «прогуливалась» по холеным ногтям, полируя их до зеркального блеска. С особой любовью обрабатывая щегольски длинный ноготь мизинца, охранник услышал шаркающие быстрые шаги. А следом увидел двоих людей в темных, отлично сшитых «рединготах»[17] и широкополых шляпах, франтовато сдвинутых чуть набок. Этих людей он не знал, но беспокойства не испытывал. В этот момент ему даже не пришло в голову, что остальные его коллеги могут быть мертвы. Лениво засовывая пилочку в нагрудный карман пиджака, «торпеда» сделал шаг в сторону. Парочка миновала лестничный пролет, площадку и повернулась к нему лицом. Они даже не остановились, а спокойно начали подниматься ему навстречу, словно охранника не существовало в природе.
— Эй! — окликнул он. — Что вам здесь нужно? Тут части…
Мужчина справа быстро вскинул руку, и «торпеда» успел заметить синеватый отблеск на вороненой стали.
ФФФОНГ! — пуля ударила ему в солнечное сплетение, разворотила грудную клетку, смяла сердце, разнесла позвоночник и вышла чуть выше лопаток, вывернув из спины клок мяса величиной с кулак.
Он не успел даже охнуть, лишь нелепо взмахнул руками и рухнул на бок. По отполированному паркету разлетелись брызги и собрались на воске круглыми ртутными каплями.
Киллеры, не обращая на тело ни малейшего внимания, закончили подъем и свернули в коридор, по правой стороне которого располагались двери, ведущие в зал.
Рядом с одной из них, привалившись спиной к стене, маячил еще один охранник. Здоровенный парень с огромными ручищами и пистолетом, смотрящимся детской игрушкой в невероятно крупной ладони. Скорее всего, он слышал, как его напарник кого-то окликнул, но еще не успел сообразить, что же случилось на лестнице. Ствол пистолета смотрел в сторону входящих.
Все произошедшее дальше заняло не больше десяти секунд. Первый киллер улыбнулся и сказал:
— Привет, Том. А Доминик здесь?
Охранника звали вовсе не Том, но столь фамильярно-дружеское обращение ошеломило его. Правда, всего лишь на мгновение, но и этого было вполне достаточно для профессионального убийцы.
ффффффОНГ! — «торпеда» отлетел к стене. Тело быстро наливалось свинцовой тяжестью, а в голове поплыл хоровод золотистых звездочек. Фигуры убийц окружил ореол, сияние, мерцающее всеми красками радуги, удивительно сочными, объемными.
Охранник попытался крикнуть, но вместо звуков изо рта хлынула черная кровь. Он сполз по стене, оставляя на белой поверхности жирный красный мазок, упал на пол и умер, вцепившись скрюченными пальцами в полы светлого плаща…
… — Я хочу, — продолжал дон, оглядывая молчащий зал, — поблагодарить Доминика от своего и от вашего имени. Да хранит тебя Господь, сын! Прими знаки нашего внимания и уважения!
Коррадо хлопнул в ладоши, и на сцену поднялись четверо носильщиков с подарками.
— Это, — Прицци обернулся, указав рукой на огромную сумку, из которой торчали блестящие изогнутые клюшки, — клюшки для гольфа! Они из… серебра! А сумка для них сшита из шкуры черного слона! Второй такой нет в Америке!
![Джон Беркли - Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]](/uploads/posts/books/159220/159220.jpg)
