Уилбур Смит - Те, кто в опасности
— Подожди! — приказал Гектор Тарику.
— Ты сказал, что право мстить уступаешь мне, — возразил Тарик. От ненависти он задыхался и дико всхлипывал.
— Для него это слишком большая удача, Тарик. — Гектор оттащил его. — Слишком быстрая смерть. Эта тварь сожгла твоих жену и сына. Он убил наших товарищей. Предал нас Зверю. И должен сполна заплатить за свою подлость.
Тарик покачал головой, достал пистолет и приставил ствол к затылку Утманна.
— Для него нет достойной кары. Что бы мы ни сделали, этого будет недостаточно.
Он вдавил ствол в череп Утманна, но, хотя лицо его исказилось, Утманн не закричал.
— Ты поджег мой дом, — тяжело дыша, сказал Тарик, — ты сжег Далию и моего сына! Докажи, что это не так, если сможешь, Утманн Вадда!
Утманн пытался улыбнуться, но это было жалкое подобие улыбки, а в его голосе звучала страшная боль. Он выплюнул песок.
— Они, когда жарились, воняли горелой свининой, — прошептал он, — но я наслаждался этим зловонием.
Тарик всхлипнул и посмотрел на Гектора; по его щекам катились слезы.
— Ты слышал! Как мы можем воздать за такое зло?
— Вода, — тихо сказал Гектор. — Только морская вода смоет это пятно с лица земли.
Они увидели в глазах Утманна ужас, и Тарик воспрянул.
— Конечно, ты прав, Гектор. Морская вода! Вставай, Утманн Вадда! Поднимись. Собирайся на последнюю прогулку — по берегу и в море.
Тарик опустил пистолет, схватил Утманна за запястье и резко повернул его руку в раздробленном локтевом суставе. Утманн снова закричал. Его сопротивление и безумная храбрость были сломлены перед лицом самой страшной угрозы.
— Убей меня здесь, если хватит духу, Тарик. Застрели меня, и покончим на этом, жалкий трус.
— Не спеши, — сказал Тарик. — Это будут последние минуты твоего грязного существования. Ты должен насладиться ими до последней секунды. Вкус соленой воды в глотке, жжение в легких, когда они заполнятся, жжение в глазах, когда начнет отказывать зрение.
Он потянул за сломанную руку, и Утманн не смог воспротивиться. Он позволил поставить себя прямо и пытался сохранить равновесие на одной ноге, но Гектор схватил его за вторую руку. Вдвоем с Тариком они потащили Утманна на берег и наконец посмотрели на залив с вершины последней дюны.
— Идем, Утманн! — Тарик резко дернул его за руку. — Тут недалеко.
Утманн упал на колени, и теперь ужас полностью овладел им. Он заговорил почти невнятно:
— Нет, Тарик! Застрели меня здесь. Давай заканчивать. Я сейчас кое-что скажу тебе. Сперва я бросил в огонь твоего сына. Потом овладел твоей женой. И всякий раз, входя в нее, думал о тебе. А когда кончил, бросил ее на твое отродье. Ее длинные волосы вспыхнули, как факел. Теперь ты должен застрелить меня. Иначе это воспоминание будет преследовать тебя до конца дней.
Голос Утманна возвысился в отчаянном вопле. Гектор схватил его за другую руку, и они с Тариком поволокли вопящего и дергающегося Утманна на животе вниз по дюне, в море. Когда вода дошла до колен, Гектор перевернул Утманна ничком и поднял за лодыжки. Тарик схватил Вадду за плечи и навалился всей тяжестью, заставляя голову Утманна погрузиться под воду. Утманн пытался не дышать под водой и в то же время выразить свой ужас. Он трепыхался все отчаяннее, его движения теряли согласованность. Он начал слабеть. Рот под водой открылся, и оттуда вырвался поток серебристых пузырей. Утманн кашлял, давился, его рвало, но вода заглушала все звуки. Когда все, казалось, было кончено, Гектор за ноги вытащил Утманна из моря и бросил ничком на мокрый песок. Тарик прыгнул ему на спину. Морская вода и рвота хлынули из горла Утманна, и он сумел сделать несколько коротких вдохов, прежде чем изогнулся всем телом в припадке кашля. Его снова вырвало; при следующем вдохе половина желтой желчи ушла в легкие. Медленно, очень медленно Утманн выкашлял из легких воду и рвотные массы, но он слишком устал, чтобы сесть или заговорить. Гектор и Тарик сидели на корточках по обе стороны от него и смотрели, как он борется за жизнь.
— Ты слышал, как он хвастал, что сделал с Далией и моим мальчиком? — прошептал Тарик.
— Слышал.
— Должно быть что-то под стать этому страшному злу. Простое утопление для него слишком милосердно.
— Кое-что есть, — кивнул Гектор. — В катере лежит якорный канат. Привяжи его одним концом к рым-болту на транце, а второй конец давай сюда.
Казалось, Тарику хочется задать вопрос, но он ничего не спросил, встал и побежал к катеру. Вернулся он, разматывая канат на мокром песке. Когда Тарик остановился над Утманном, тот попробовал сесть, но Тарик пинком снова уложил его на спину и посмотрел на Гектора.
— Свяжи ему запястья, — приказал Гектор. Утманн опять начал сопротивляться и кричать. Тарик дернул его за сломанную руку, а Гектор накинул на его запястья петлю и так затянул, что она впилась в плоть.
— Знаешь, кто ты сейчас, Утманн Вадда? — негромко спросил Гектор и сам сразу же ответил: — Живая приманка.
— Не понимаю, — сказал Тарик, и Гектор объяснил:
— Захваченные корабли месяцами стоят в заливе. Люди, живущие на борту, все свои отбросы и испражнения вываливают в воду. Это привлекает акул, много больших акул, в основном тигровых, потому что они падальщики, но и других тоже — узкозубых акул, тупорылых акул, черных акул.
Тарик улыбнулся; в черных глазах Утманна мелькнул ужас.
— Ты теряешь много крови, Утманн. — Гектор пнул его по раненой ноге, и Утманн застонал. — Ты ведь знаешь, что кровь привлекает акул. Давай заканчивать!
Они столкнули лодку в воду; Утманн, слабо пытаясь сопротивляться, ехал за ними по песку на якорном канате. Всякий раз как он вставал на колени, Тарик дергал канат, и Утманн снова падал. Едва катер оказался в воде, Гектор сел в него и включил мотор. Он повернул лодку носом от берега и стал постепенно увеличивать скорость. Утманн упал плашмя. Его волокло по мокрому песку, он кричал от боли и страха.
Тарик с плеском подошел к лодке и перебрался через планшир. Они с Гектором оба смотрели, как Утманна втащило в невысокий прибой. Канат увлек его под поверхность, но он вынырнул в потоках воды, как выброшенный на берег кит, и снова ушел на глубину. Морская вода под давлением устремилась ему в нос и горло. Он сумел откашляться, прежде чем его снова утянуло вниз, но теперь поток воды разорвал ему барабанную перепонку в правом ухе. Боль, должно быть, была ошеломляющей, но ему больше не хватало дыхания, чтобы кричать. Утманн оставлял за собой след, окрашенный кровью, и, когда катер вошел на глубоководье, появилась привлеченная кровью первая акула. Гектор заметил полоски на ее широкой спине.
— Утманн, за тобой тигровая акула, — крикнул он. — Не очень большая, до трех метров чуток не дотянула. Но откусить от тебя хороший кусман сумеет.
Акула напала не сразу: она осторожно следовала за Утманном, пока в зеленой воде не появилась другая, большая. Вторая акула заставила первую решиться, и они вместе бросились вперед. Большая акула раскрыла пещерообразную пасть и перекусила разбитую лодыжку Утманна. Утманн закричал, поняв, что происходит. Акулы утащили Утманна под воду, и Гектор выключил мотор. Катер медленно дрейфовал в приливе. Гектор не хотел, чтобы Утманн умер раньше, чем акулы покончат с ним. Но времени это заняло немного. Всякий раз как Утманн появлялся на поверхности, его движения становились слабее, а крики тише. Вода вокруг него потемнела от крови. Рядом плавали ошметки его плоти. Но вот Утманн ушел под воду и больше не показывался. Когда Тарик вытянул канат, на нем болтались две откушенные руки Утманна. Тарик бросил их за борт. Он сел рядом с Гектором; тот резко развернул катер и помчался по заливу к «Золотому гусю». Оба долго молчали, потом Гектор заговорил, перекрывая гул двигателя:
— Я тебя раньше не спрашивал, но как звали твоего сына?
— Тараби.
— Мы сделали то, что должны были сделать. Но это не очень помогло, верно? — размышлял Гектор. — Месть — безвкусное блюдо.
Тарик кивнул и отвернулся. Он не хотел, чтобы кто-то, пусть даже Гектор, заглядывал в глубины его души, где вечно будут жить призраки Далии и Тараби.
* * *Катер летел назад к огромному корпусу «Золотого гуся»; Гектор стоял на корме, обвязавшись якорным канатом, чтобы не упасть. Он пытался понять, что происходило на танкере, пока они с Тариком преследовали Утманна. Он видел, как три амфибии под командованием Сэма Хантера строем приближаются к берегу перед городом. И почувствовал, как его охватывает гнев. К этому времени они уже должны были достичь тюремных загонов за городом и освободить пленных. Гектор рявкнул в свою рацию тоном, выдававшим его злость:
— Сэм, какого дьявола ты творишь? Ты опаздываешь почти на час.
— Один из кранов был серьезно поврежден пулеметным огнем с берега. На ремонт ушло много времени. Прости, Гектор.
