Данил Корецкий - Смягчающие обстоятельства
Бег в беличьем колесе? Но можно ли осуждать женщину за то" что она хочет быть элегантной? Жизнь есть жизнь, она молода и вынуждена сама заботиться о себе. Неужто было бы лучше, если бы она просиживала над книжками и одевалась в то вторсырье, которым завалены промтоварные магазины?
Элефантов представил, как выглядела бы Мария в платьях, туфлях и пальто, купленных в свободной продаже. Нет, сказать такое мог только самый отъявленный ханжа. И все же… Есть немало женщин, успешно сочетающих природную тягу к красивым нарядам с занятием настоящим делом! Может быть, и Мария научится совмещать?
Поэтому он обрадовался, увидев у нее только что купленный томик Грина.
— Десять рублей отдала. Пусть лежит для Игорька.
Элефантов был противником покупок у спекулянтов. Хотя, с другой стороны, где еще взять хорошую книгу? Вот только прочтет ли ее Игорек? Достать книжку, легче, чем привить интерес к чтению. А кто занимается воспитанием парня? Бабушка знает одно: накормить и напоить. Приходящая мама? Она больше говорит, чем делает. Многочисленные дяди, играющие с ним, как с котенком? Впрочем, это уже другая тема.
— Дашь прочитать? — Элефантов провод рукой по обложке. Феерическая фантазия Грина увлекала его с детских лет.
— Конечно.
— Кстати, ты знаешь, что Грин никогда не путешествовал?
— Знаю. Он был пьяницей, работал в порту, ничего не видел… Выдумывал и писал…
Такая уничижительная оценка великого романтика сразу отбила охоту продолжать разговор. Но книжку он взял.
Сергей уже понял всю бесплодность своих мечтаний. Нежинскую не интересовало то, что, по его представлениям, должно было интересовать. В этом заключалась горькая правда. Точнее, ее половина. А вторая половина была еще более горькой, он сам тоже не очень-то интересовал Марию. Эту мысль он старательно прогонял и даже делал вид, что ее вообще не существует, но она мелькала вновь и вновь, и надо признаться, что каждый раз для нее были какие-то основания, и в последнее время все более весомые.
Сославшись на дела, она отказалась провести с ним выходные, а в субботу он видел ее в машине Хлыстунова. В воскресенье он искал ее целый день, на стук никто не отозвался, номер Варвары Петровны долго не отвечал, потом трубку взял Игорек и ответил, что мамы дома нет, и когда она придет, он не знает. Голос у ребенка был печальным, и Элефантова он называл дядей Валей.
Где она? С кем? Эти вопросы грызли Элефантова, не давали ему работать, читать, отдыхать, спать. Он чувствовал себя больным.
В понедельник Мария долго беседовала с Эдиком по телефону, он что-то предлагал, она соглашалась. После работы Сергей пошел ее проводить, пригласил в кино, но она ответила, что спешит к Игорьку.
— Почему так? — недоумевал Элефантов.
«Да потому, что ты отъявленный собственник и гордец. Ты презираешь Спирьку и Эдика, считаешь себя выше их, а почему, собственно? Они добрые, отзывчивые, покладистые ребята, они помогают Марии, не претендуя на монополию в чувствах. Ей с ними легче и проще, чем с тобой, недаром она поддерживает с ними ровные добрые отношения уже много лет. А ты вспыхнул как порох и требуешь исключительного внимания, такой же пылкой, как сжигающая тебя, страсти! Ты нетерпим, неуступчив и к тому же семейный, любые отношения с тобой создают женщине репутацию разрушительницы семейного очага! Что, съел?»
Невидимый собеседник был желчным, беспощадным и злым. Но был ли он правым?
Элефантов сидел один в пустой квартире. Вечер тянулся до бесконечности долго, деть себя было некуда. Он стал думать о Спирьке и Эдике. У них было много общего: оба не любили ни с кем ссориться, не могли открыто отстаивать в принципиальном споре свою точку зрения. Не отягощены особыми принципами, не стремились быть первыми в чем бы там ни было. Не ставили высоких целей и вместе с тем не упускали возможности урвать то, что можно, без особого риска для себя. Оба не слишком щепетильны в вопросах чести, им можно безнаказанно наставлять рога, да и плевок в физиономию они скорее всего снесут как безобидную шутку. Последствий-то никаких — вытерся, и все.
Нет, равняться на таких славных ребят он не будет. Но что привлекает к ним Марию? Что? Что?!
Они удобны, да, именно удобны, но разве это-свойство может казаться привлекательным для такой женщины, как Нежинская.
Мысль Элефантова билась в тупике, что было для него совершенно непривычно, он умел с ходу решать любую задачу, верил в свои силы, всегда рассчитывал только на себя. Все, чего он достиг, являлось результатом его собственных усилий, плодом его трудоспособности, целеустремленности, ума. Он знал себе цену и сознавал, что обладает большими способностями, чем многие его сверстники, поэтому чувствовал себя уверенно, не тушевался перед авторитетами, держался независимо с начальством, по всем вопросам имел собственное мнение и не боялся его высказать. Это позволило добиться хороших результатов в науке, уважения коллег, признания, пусть пока и небольшого, в профессиональных кругах.
Словом, у него никогда не было поводов к недовольству жизнью. Главное у человека — перспектива, считал он. А у него перспектива была. Он никогда не стремился к славе, почестям, огромным окладам и головокружительным премиям, не потому, что был аскетом и бессребреником, просто полагал, что все это вторично, главное — делать Дело, и делать его хорошо, чтобы дать Результат, а тогда как сопутствующие основному эффекту побочные явления появятся должности и почетные посты, успех и материальный достаток.
Он не любил хвалиться и хвастать по мелочам, в принципе был равнодушен к недоброжелательности завистников, не участвовал в тайной борьбе за лучшее место, десятирублевую надбавку к зарплате и благосклонность руководства.
По его мнению, каждый имел свою цену, ясно видимую любому умному и здравомыслящему человеку, и цену эту, нельзя искусственно поднять мышиной возней, угодничеством и подхалимством. Такое мнение не могли поколебать примеры дутых авторитетов, которые сумели окольными тропками добраться до желанного кресла и накрепко вцепились в подлокотники: бедняги всю жизнь дрожат от страха, что обман раскроется и придется покинуть чужое, хотя и насиженное, место.
Он не оглядывался на других, не завидовал более пробивным и удачливым, более оборотистым и ловким. Он делал свое Дело, и Дело должно было говорить само за себя. Трамплин почти построен, оставалось прыгнуть. И он был уверен, что ему удастся и это, как удавалось все, за что он брался.
И вдруг все пошло прахом. Оказалось, что Дело — не самое главное в жизни, самым главным оказалась Мария. А для нее почему-то не представляли ценности его достижения, цели и перспективы, отношения с ней были какими-то темными и запутанными, жила она по непонятным ему законам и руководствовалась побуждениями, постигнуть которых он тоже не мог.
Стремясь завоевать ее любовь, он как-то незаметно потерял самостоятельность и независимость, а вместе с ними — уверенность в себе. И если говорить положа руку на сердце, ничего не добился. Он чувствовал, что она оценивает людей по своей ценностной шкале, по каким-то одной ей известным показателям, и здесь он проигрывает аморфному пьянице Спиридонову, афористичному Хлыстунову, всем этим толянам, аликам, сашам, Викторам, которых он считал никчемными, нестоящими людишками.
Подошло время очередной региональной конференции по проблемам передачи информации, которая в этом году проводилась на базе их института.
— Готовься, будешь знакомиться со своим научным руководителем, — сказал Элефантов Марии.
Та умела переключаться быстро и несколько дней прилежно сидела над теми материалами, которые он для нее подготовил. Эдик, Толян и остальные исчезли как по мановению волшебной палочки, резко уменьшилось число телефонных переговоров.
«Может же, если захочет!» — умилялся Сергей и с радостью разъяснял Нежинской непонятное. У него создавалось впечатление, что непонятно ей больше, чем она показывает.
Общий интерес, темы для разговоров сделали свое дело: за эти дни они опять сблизились, точнее, Мария держалась так, будто никакого охлаждения отношений не было. Снова они вместе шли с работы, оживленно болтали, обсуждали предстоящую конференцию.
— Вообще-то я боюсь, — призналась Нежинская. — Как подумаю о встрече с профессором, становится не по себе…
— Почему? Карпухин очень доброжелательный, мягкий человек.
— Да я не о том! — Она досадливо взмахнула рукой. — Я же ни черта не знаю, а тут надо будет что-то обсуждать, отвечать на вопросы…
Это беспокоило и Элефантова. Он сам чувствовал, что форсирует события, не просто подталкивает Марию, как когда-то обещал, а тянет ее за собой со скоростью большей, чем та, на которую она способна. Но иного пути расшевелить ее он не видел. Ничего, втянется.
Мария произвела на Карпухина благоприятное впечатление. Он одобрил план диссертации, а прочитав статью, посмотрел на Нежинскую с интересом.
