Владимир Гурвич - Деньги дороже крови
— Что с ними делать? — переадресовала она мне вопрос.
— У нас есть показания, где Фрадков признается в соучастие в двух убийствах. По крайней мере, его следует сдать в милицию.
Почему-то это предложение не вызвала энтузиазма у Галанова.
— Я в этом не участвую, — решительно заявил он он Царегородцевой.
— Я хочу побыстрей отсюда выйти, — сказала она. — А там, на верху посмотрим, что делать.
— Путь на волю свободен, — усмехнулся Галанов.
Царегородцева пошла первой. Все остальные — за ней.
Мы вышли из подвала и у самого в него входа едва не споткнулись о тело одного их охранников. Вокруг его головы разлилась густая лужа крови. Без всякого сомнения, он был мертв.
Царегородцева побледнела и слегка покачнулась. Я сжал ее локоть, она благодарна кивнула головой. Так мы и вышли из кухни.
Мы оказались в холле возле лестницы.
— Что будем делать дальше? — спросил Галанов.
— Я хочу немедленно уехать из этого дома, — сказала Царегородцева.
— А что делать с ними, мы так и не решили.
Царегородцева задумалась. Я тоже молчал, я уже понял. кто тут командует парадом. Правда, это было, пожалуй, самым удивительным событием из всех удивительных событий, что произошли за сегодняшний день.
Внезапно послышались чьи-то шаги. Я обернулся на звук и увидел, как к нам быстро приближается Ольга. А я как-то и забыл про нее.
Она быстро приближалась к нам, держа одну руку за спиной. Что-то в ее виде показалось мне подозрительным. Ольга почти поравнялась со мной, но смотрела она только на Фрадкова.
— Вы убийца! — вдруг громко воскликнула она, по-прежнему не спуская глаз с Фрадкова. — Вы убили моего жениха, Евгения Дьяченко. Вот вам за это.
Ольга резко выбросила руку вперед, и я увидел, что она сжимает пистолет. В самый последний миг я успел ударить по ее запястью. Я не думал спасать Фрадкова, на мой взгляд он заслужил смерть, но это произошло у меня автоматически.
Пуля ушла в сторону и вместо того, чтобы пробить Фрадкова дырку во лбу, лишь по касательной задела кожу на голове. Брызнула, заливая лицо кровь.
Ольга отбросила пистолет и радостно засмеялась. Впервые за все время нашего знакомства, я слышал, как она смеется.
Фрадков громко завопил, схватился за голову. Но рана оказалась настолько легкой, что он оставался стоять на месте.
— Кто-нибудь перевяжите его, — попросила Царегородцева.
У одного из его охранников оказался бинт, и он довольно умело перевязал своего уже бывшему боссу голову.
— Что будем делать с ними? — спросил я Марину.
— Нам придется их отпустить. — Она повернулась к Фрадкову и Кирикову. — Вы должны в течение двадцати четырех часов покинуть навсегда эту страну. Вы меня поняли? Иначе пеняйте на себя.
— Но…, — попытался было возразить я.
Но она не позволила.
— Так надо. — Немного подумав, добавила: — Так лучше для всех, В том числе и для тебя.
— А признание?
— Оставь его у себя на всякий случай. Это будет вечным предостережением этим господам против возвращения в эту страну, — усмехнулась она. — Ты едешь со мной?
— Да, конечно, — растерянно пробормотал я. Так еще со мной она не разговаривала.
В сопровождение кортежа из машин Галанова, мы, словно важная иностранная делегация, мчались по шоссе. Так, кстати, нас и воспринимали автомобилисты, будучи уверенные, что едут важные персоны, которых сопровождает почетный эскорт.
Мы сидели рядом на мягких сиденьях джипа. Я попытался завязать разговор, выяснить, что же произошло, но Марина лишь отрицательно покачала головой.
— Пока я такая грязная, я не могу ни о чем серьезном говорить, — ответила она.
— Куда мы едим? — все же осмелился спросить я.
— Ко мне домой. Если, конечно, ты не хочешь, я высажу тебя в любом указанном тобой месте.
— Да, нет, я согласен, — пробормотал я.
Марина ничего не ответила, и мы не обменялись больше ни одним словом до самого ее дома.
Мы вошли в ее квартиру.
— Садись, куда пожелаешь, а я немедленно иду принимать ванную. А ты пока можешь заготовить вопросы. Мне кажется, тебе есть о чем меня спросить, — усмехнулась она.
Марина исчезла за дверью, я же сел на диван, на котором однажды провел целую ночь. Да, чудны дела твои Господи, я-то полагал, что в этой партии я если не король, то по крайней мере одна из главных фигур. А выяснилось, что я в ней всего лишь одна из пешек. Слава Богу, что хотя бы не использовали меня для размена. Было от чего прийти в растерянность.
Розовая, с распущенными влажными волосами, завернутая в байковый халат, Марина вошла в комнату.
— Как здорово. Знаешь, у меня было такое ощущение, что вместе с грязью я смываю с тела прикосновение рук старухи смерти. Представляешь, еще два часа назад мы были всего в двух шагах от нее. Кстати, — посмотрела она на меня, — а ты не хочешь смыть ее следы?
— Было бы неплохо.
— Тогда иди мыться. А потом поговорим, если, конечно, не передумаешь, — лукаво взглянула она на меня.
— Вряд ли.
Ванная комната являлась чудесным заповедником комфорта, уюта и неги. Просторное помещение, все в кафеле и в зеркалах оно хранило многочисленные следы его владелицы, умеющей предаваться наслаждению.
Я быстро разделся и лег в теплую воду. Мне вдруг стало так хорошо, что я даже ненадолго задремал.
На вешалке висел мужской халат. Я не знал, чей он, но решил в него облачиться. В таком виде я и вошел в комнату.
Марина уже переоделась.
— Ты правильно сделал, что надел халат, я его приготовила для тебя. — Она кивнула на столик, где был сервирован легкий ужин. — Давай поедим, я ужасно проголодалась.
Я не возражал, я сам давно не ел.
Несколько минут мы ели молча.
— Так ты не хочешь ни о чем меня спросить? — вдруг произнесла она.
— Очень хочу. Ты и Галанов в одной связке, я никогда не мог этого предположить. Я вообще, мало что понимаю. — признался я. — Я готовился совсем к другому финалу.
— Я знаю. Тогда если не возражаешь, я стану объяснять все по порядку. Я тебе уже говорила, что когда пришла работать в концерн, ни о чем таком не подозревала. И собиралась честно выполнять свои обязанности. Но должность финансового директора дает весьма широкий кругозор, и скоро я стала замечать многие странные вещи. Смею надеются, что обладаю неплохим аналитическим умом, я умею сопоставлять факты, события, отдельные слова. И постепенно, если не полная, то достаточно ясная картина происходящего стала у меня вырисовываться. И честно скажу, я ужаснулась. И решила уйти.
— Почему же не ушла?
— Ты скорей всего ничего не знаешь о судьбе Виталия Зволинского.
— Даже не слышал этого имени.
— Он был директором по общим вопросам. У нас с ним были неплохие отношения. Однажды он пришел ко мне и сказал, что его, наверное, скоро убьют. Я спросила, почему он так считает? Он ответил, что узнал нечто такое, что знать ему не положено.
— И что случилось со Зволинским?
— Буквально через неделю он исчез и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Я нисколько не сомневаюсь, что они его убили, а труп спрятали. И тогда я поняла: они меня не отпустят, для них безопаснее меня ликвидировать. И тогда у меня родилась идея: единственный способ в этой ситуации выжить — самой захватить власть в концерне. Другого выбора просто не существует. И я стала разрабатывать свой план.
— Но в таком случае объясни, зачем ты связалась с Галановым?
— Я не могла ничего сделать одна, мне нужна была какая-то сила, на которую я могла бы опереться. Ведь я имела дело с людьми, которые не брезговали никакими самыми грязными приемами. Если они даже просто что-то заподозрят, то на всякий случай избавятся от меня.
— Но каким образом ты перетянула его на свою сторону?
— Ты хочешь это знать?
— Я бы хотел знать все?
— Ну, этого никто не знает, — усмехнулась она. — Хорошо, раз ты настаиваешь, я тебе расскажу. Галанов с самого начала стал проявлять активный интерес ко мне, как к женщине. Сначала я не хотела иметь с ним никаких дел; для меня, как мужчина, он не существовал. Но потом ко мне пришла именно эта идея. И однажды я его подловила. Чтобы вымолить мою благосклонность, он сказал, что ради этого готов на все. И вот тогда, как ты говоришь, я перетянула его на свою сторону, поставив условие, что он будет отныне работать на меня.
У меня возникло полное ощущение, что меня ударили в грудь. По крайней мере, мне понадобилось некоторое время, чтобы вернулось бы самообладание.
— И сколько времени продолжалась ваша связь?
— Не долго, три месяца. Но зато я сумела подчинить его себе, внушила ему, что наши интересы совпадают. И, как видишь, это сработало, иначе сегодня мы уже были бы мертвы.
Скрепя сердцем, но я не мог не признать справедливость этого замечания.
— Теперь я понимаю, что Галанов звонил тогда тебе, спрашивая, что со мной делать.
