Картер Браун - Том 25. Полицейский и призрак
— Кто смеет пренебрегать гневом Леди в сером в эту ночь из ночей?
— Кто вы? — прошептал Слоукомб. — Откуда вы пришли?
— Я лежу у подножия дуба, где даже не растут цветы, — ответил прозрачный голос, — я летаю вместе с ветром и отдыхаю у подножия горы. Я играю с облаками и танцую при лунном свете. Я жалю, как змея, и охочусь со сворой гончих.
— Вы — дух Делии Харвей?
— Если желаете. — Теперь ее голос звучал надменно. Какая разница? Я наложила проклятие на эту комнату, и его уважали более ста лет. Теперь вы оказали мне открытое неповиновение и будете за это наказаны.
— Подождите! — неистово завопил Слоукомб. — Вы должны выслушать меня, Делия. Вы должны понять, почему я это сделал!
— Причины не имеют значения, — холодно отрезала она, — это сделано и означает конец для вас.
— Я люблю Марту Харвей! — Теперь он уже практически кричал. — Ее отец хочет, чтобы она вышла за другого человека, гораздо богаче меня. Марта — вылитая Делия, то есть вы, говорит он, и я накличу беду, если она выйдет за меня.
— Марта — это возродившаяся я? — Казалось, она слегка заинтересовалась. — Что заставило ее отца прийти к такому заключению?
— Он смотрит на ваш портрет на стене, а потом на свою дочь, — медленно произнес Слоукомб, — и лицо точно такое же. Ее мать умерла, дав жизнь Марте, точно так же, как ваша мать умерла, дав жизнь вам. Ваш отец хотел, чтобы вы вышли замуж за нелюбимого человека, и отнял вас у того, кого вы действительно любили. Ее отец пытается сделать то же самое. Он боится за свою дочь. Боится, что ее жизнь станет похожей на вашу, а семья Харвей получит еще одну колдунью.
— Из-за этого вы пренебрегли моим проклятием? — Ее голос снова звучал холодно. — Чтобы рассказать мне трогательную историю о загубленной юной любви?
— Не только это! Еще чтобы попросить вас о помощи, Делия. Марта выглядит как вы, говорит как вы. В известной степени она как бы ваш отголосок. Если вы уничтожите свое проклятие, вы дадите ей шанс на то счастье, которого лишили вас. Неужели вы этого не видите?
Раздался ее мелодичный смех.
— Вы воображаете, что жизнь одного человека важна для вечности? — насмешливо спросила она. — Или для меня, обреченной вечно лежать под этим дубом?
— Умоляю вас, Делия! — произнес он глухим голосом. — Сделайте нам с Мартой одолжение, и вы заслужите вечную благодарность от меня и Марты.
Наступила довольно продолжительная пауза, машина негромко гудела, наконец Делия снова заговорила, и мои нервы напряглись до предела, когда я услышал, как изменился ее голос. Кристально чистые, звенящие тона полностью исчезли, их заменил какой-то скрипучий гортанный шепот, насыщенный откровенной ненавистью.
— Я устала от ваших плаксивых жалоб и просьб, — заявила она. — Леди в сером ходит по ночам только в поисках добычи, которая принадлежит ей по праву. — Она залилась омерзительным смехом. — Тебя ждут черви!
На какой-то коротенький промежуток времени на нас в полном смысле слова навалилась тишина, затем раздался отчаянный вопль, несомненно вызванный безумным страхом, оборвавшийся на высокой ноте. В следующее мгновение послышался грохот падения тяжелого тела, после чего тишину нарушало лишь равномерное гудение машины. Когда лента закончилась, Эд нажал кнопку.
Пару секунд он молча смотрел на меня, потом неуверенно подмигнул.
— Вы слышали то же самое, что и я? — спросил он хриплым голосом.
— Разумеется… И я тоже не собираюсь этому верить.
— Это было… было… — Он беспомощно развел руками: — Черт побери, какими словами можно все это описать и объяснить?
— Хороший вопрос, но я не сомневаюсь, что где-то на него имеется исчерпывающий ответ. В данный же момент я подумываю с сожалением о том, что нелегкая дернула меня в свое время пойти учиться в полицейскую академию… Наверное, меня подтолкнуло желание помочь всем тем людям, которые сейчас не ломают себе головы над подобными загадками…
— Вы правы, лейтенант!
Неожиданно распахнулась дверь, в комнату энергичными шагами вошел доктор Мэрфи, за ним проскользнула Джастин.
— Девушка в порядке. Уилер, — заговорил он энергично, — я сказал… э-э… Джастин, что она немного перестаралась в отношении снотворного, но это не опасно. Проспит без просыпу до полудня, только и всего.
— Огромное спасибо, док!
— Я вам больше не нужен? — спросил он с надеждой в голосе. — Я бы хотел отправиться домой и урвать для сна то, что осталось от ночи, а это уже почти ничего…
— Конечно, поезжайте.
— Я провожу вас до выхода, доктор, — сказала Джастин каким-то особенно проникновенным голосом.
— Вы не возражаете, доктор, если вам самому придется отыскать выход? — очень вежливо осведомился я. — Хочу, чтобы мисс Харвей кое-что послушала.
— Возражаю, — буркнул Мэрфи, — но кого это интересует?
Он пожал плечами, демонстрируя свое надуманное негодование, затем быстро вышел из комнаты.
— Перемотайте ленту, и давайте прослушаем ее вторично, хорошо, Эд? — Я обратился к Сэнджеру.
— Сию минуту, лейтенант.
Он занялся магнитофоном.
Джастин сложила руки под грудью и холодно посмотрела на меня:
— Это что-то важное, лейтенант? Уже почти утро, мы все измучились.
— Я хотел вас еще раньше спросить: вы всегда носите столь странную одежду? Длинная белая хламида — или как ее назвать? — с серебряным поясом, или, может, это надевается по особым случаям?
— Если вы задерживаете меня здесь только для того, чтобы оскорблять, — напряженным голосом заговорила она, — я…
— На полном серьезе. Это какой-то особый наряд?
— Да! — фыркнула она. — Но вы ведь не поймете или притворитесь, что не понимаете, в любом случае.
— Давайте посмотрим…
— Проклятие Леди в сером было весьма реальным для любого члена семьи Харвей, даже до сегодняшнего кошмара с Генри Слоукомбом, — медленно заговорила она. — Находиться в одном доме с человеком, который открыто отвергает проклятие, было опасным для нас всех. Белый — цвет чистоты, лейтенант, и, как таковой, является защитой от колдовских чар. Серебряная нить — еще одно верное средство против зла. — Ее черные глаза сверкали, когда она смотрела на меня. — Так что теперь вы все знаете и можете смеяться до потери сознания, если хотите!
— Я не считаю это забавным, — мой тон был очень вежливым, — и рад тому, что вы надежно защищены, потому что мы только что обнаружили, что Леди в сером была здесь. Мне бы хотелось, чтобы вы послушали пленку.
Глаза ее округлились, рот раскрылся, как будто она хотела что-то сказать, но воздержалась. В магнитофоне зазвучал голос Слоукомба. Я пристально следил за Джастин все время, пока вращалась бобина, и видел, как изменялось выражение ее лица, от бессловесного шока до самого настоящего ужаса. К тому времени, когда магнитофон замолчал, Джастин уже сидела, спрятав лицо в ладонях.
— Это было ужасно… ужасно! — произнесла она каким-то придушенным шепотом.
— Вы узнали голоса? — спросил я.
— Вне всякого сомнения, это был голос Генри Слоукомба, — сразу же ответила она.
— Что скажете про другой голос? Голос Делии, находящейся у подножия дуба?
Она медленно подняла голову и довольно долго смотрела на меня, ничего не произнося.
— Отец был прав, — наконец прошептала она, — это должно быть какое-то перевоплощение. Они абсолютно одинаковы.
— О чем это вы?
— Их голоса… — В ее глазах читалось подлинное недоумение. — Их совершенно невозможно различить…
— Вы хотите сказать, что голос Делии тождествен голосу Марты?
— Да… — Она энергично закивала. — Это меня пугает, лейтенант.
— Имеется альтернативное объяснение, — хмыкнул я, — и весьма простое. На этой ленте записан голос Марты.
— Голос Марты?
Она с минуту недоуменно глядела на меня.
— Но это бы означало, что она находилась вместе со Слоукомбом в комнате, когда работал магнитофон.
Очевидно, до нее дошло все значение сказанного, потому что ее шелка затрепетали.
— И что, она его убила?..
— Совершенно верно, — холодно произнес я, — есть масса вопросов, которые я хочу задать Марте прямо сейчас.
— Но вы не можете, — быстро заговорила Джастин, — она же…
— Спит. — Я усмехнулся: — И будет спать до полудня. Так мне сказал доктор. Потому что ее старшая сестра предусмотрительно одурманила ее лошадиной дозой снотворного!
— Что вы хотите сказать? — рассердилась Джастин. — Я сделала то, что считала необходимым для Марты в тот момент, не могла же я знать…
Я нетерпеливо махнул рукой, она внезапно замолчала.
— Меня волнует только одно, — я повысил голос, — Марта не в состоянии отвечать на вопросы в течение ближайших шести-семи часов, и, как я полагаю, это весьма удобно для кого-то. Беда в том, что пока я не могу решить — для Марты или для вас.
