Ральф Макинерни - Третье откровение
Почти все места в обеденном зале уже были заняты, и в воздухе висел приглушенный гул голосов. Лора удивилась количеству епископов.
— И архиепископов, — добавил Джон, проводя сестру к свободному столику. — Чем-то напоминает Пентагон, полный генералов без армий. Все эти люди формально возглавляют епархии, которые в настоящее время находятся in partibus infidelium.[10] То есть которых больше нет.
Монахини принесли еду: макароны, хлеб. Бутылки с белым и красным вином уже стояли на столе. Жизнерадостная молодая послушница разлила из большой неглубокой миски по тарелкам суп. Джон по-итальянски объяснил, что Лора его сестра. Девушка лучезарно улыбнулась.
— Ну и что у тебя здесь, Джон, комната, квартира?
— Две комнаты и ванная.
— И ты ходишь на работу пешком?
— Да. Слава богу.
Когда Джон жил на вилле Стритч, расположенной за городом, и приходилось пробираться туда-обратно по знаменитым римским пробкам, у него появились опасения, что долго он так не выдержит. Разумеется, это назначение, как почти любое назначение в Ватикан, считалось «тепленьким местечком»: по умолчанию подразумевалось, что священник вступал на прямой путь к епископству. Но мучительная дорога, которой начинался и заканчивался день, все омрачала. Джон считал ее наказанием, духовным испытанием и начинал задумываться, нужна ли ему эта работа. Но переезд в дом Святой Марфы бесконечно упростил его жизнь, наполнив ее неким подобием безмятежности.
— Разумеется, я скучаю по компании с виллы Стритч. Так приятно после службы поговорить по-английски.
— А разве здесь не говорят?
— Нет. В основном по-итальянски, но еще по-немецки, по-французски, иногда на латыни. Даже по-польски. Здесь как в ООН.
Монашка убрала миску, и Джон откинулся назад.
— Твой приезд очень приятно удивил меня.
— Одно из преимуществ моей работы.
— Отпуск на пару дней?
— О, это не отпуск. Я прилетела порыться в твоей голове. Надеюсь, там хватит ума.
— Ха-ха.
Джон уехал в Калифорнию поступать в колледж Фомы Аквинского в Санта-Поле, славящийся литературным образованием с уклоном в теологию. Шутили, будто выпускникам приходится жениться друг на друге, чтобы найти себе интеллектуального ровню. И, подобно многим, Джон после окончания обратился к религии.
— Я серьезно, — сказала Лора.
Джон наполнил ее бокал белым вином, а свой — красным.
— У испанцев есть пословица: «Лучше плохое красное вино, чем хорошее белое». — Помолчав, он добавил: — А это не самое хорошее, vino da tavola.[11] Не то чтобы я особо привередничал… Ты не шутишь? Приехала в такую даль задать мне пару вопросов?
Пригубив вино, Лора нашла его неплохим.
— Не пару.
— Ничего не понимаю. Неужели нельзя было просто поискать в Интернете или обратиться к какому-нибудь местному знатоку?
— Конечно, можно было, но мой босс не имеет ничего против прогулки в несколько миль. Или, как в данном случае, в несколько тысяч миль. Чтобы понять Игнатия Ханнана, нужно с ним познакомиться.
— И что тогда?
— Ты поймешь. Великие предприниматели — мечтатели, романтики. Они действуют, повинуясь сиюминутному порыву. Потом, когда заработают кучу денег, некоторые из них пишут книги, в которых утверждают, что все их деяния — рациональный план, тщательно претворенный в жизнь. Однако в действительности это умение чуять нутром. У Ханнана оно есть, и я не ставлю его под сомнение. Каких-нибудь двадцать четыре часа назад я еще не знала, что буду здесь.
— И ты достала билет?
Ну как ему объяснить, что они с Реем прилетели в Рим на самом большом самолете, принадлежащем компании? Все это выглядело непозволительной роскошью. Потому что на самом деле ею и было. Труднее всего оказалось снять номер в «Колумбусе».
— С этим не было никаких проблем, — сказала она.
— Ты надолго?
— Нам нужно вылетать обратно завтра утром.
— Нам?
Вот те раз! То, о чем Джон не узнает, не ляжет тяжким грузом на его душу.
— Нам с пилотом, — пригубив вино, улыбнулась Лора.
Какая глупость. Будто в упоминании о коллеге должен скрываться намек на что-то еще. И в данном случае на правду. Сидя с Джоном в месте, насквозь проникнутом духовностью, глядя на него, в сутане с белым воротничком все еще похожего на юного семинариста, Лора начинала паниковать при мысли, что Джон узнает об их с Реем связи. Подумалось вдруг: а сможет ли она собраться с духом и пойти на исповедь? Конечно, перед родным братом никто не кается. Больше того, Лора не ходила уже много лет. Давным-давно ее захватил стремительный ритм жизни, и религиозные обряды как-то сами собой отошли в прошлое. Когда она перестала причащаться, ее вера утекла, словно песок в часах. То же самое произошло и с Реем.
— Мэттью Арнольд, — как-то сказал Рей, — «Дуврское побережье».
— Это в штате Делавер?
Поморщившись от притворного невежества Лоры, Рей прочитал строчки, в которых Арнольд описал утрату веры как:
Меланхоличный долгий рев,
Стихающий и приходящий снова,
Ночного ветра, что над пустынею гуляет
И голой галькой шелестит.
Арнольд видел, что вера умирает, и понимал, что миру будет ее не хватать.
— А тебе?
— Конечно.
Небрежное замечание Рея о том, что христианство, определявшее западную культуру на протяжении двух тысячелетий, умирает, казалось таким странным здесь, в обеденном зале дома Святой Марфы, да еще в компании брата-священника, который, несомненно, улыбнулся бы, столкнувшись с подобным агностицизмом. Возможно, признав при этом его повсеместное распространение. Ватикан обязан понимать, чему противостоит в современном мире.
Лора наклонилась к брату.
— Джон, а ты никогда не задумывался над тем, — она обвела рукой помещение, подразумевая весь величественный город, — что все это безнадежно устарело?
— Это? — Джон недоуменно огляделся. — Да ты что, дому нет еще и двадцати лет. Ты хоть знаешь, что именно здесь останавливались кардиналы во время избрания Бенедикта Шестнадцатого? Если бы я уже тогда жил здесь, мне бы пришлось до окончания конклава уступить свои комнаты какому-нибудь прелату.
Лоре захотелось обнять его за то, что он ничего не понял. Это был лучший ответ на ее вопрос. Пусть младший брат по-прежнему верит, служит мессы, читает молитвы, не замечая, с каким все нарастающим безразличием относится окружающий мир к тому, что составляет смысл его жизни.
Пока они ели, соседние столики начали освобождаться; епископы и священники уходили один за другим.
— Назад на работу?
Джон улыбнулся.
— Сначала сиеста. В Италии это насущная необходимость.
Пообедав, они прошли в бар, чтобы выпить по чашечке кофе. Лора была в шоке, увидев, что брат закурил. Когда он и ей предложил сигарету, она покачала головой, стараясь скрыть свой ужас. Пусть Америка поворачивалась спиной к католической церкви, но на смену старым заповедям приходили новые, главной из которых была «не кури!».
— Так что у тебя за вопрос? — Джон выпустил несколько идеальных колечек дыма. — Знаешь старый анекдот? Мужчина обращается к своему адвокату: «Можно задать вам пару вопросов?» — а адвокат отвечает: «Конечно, и какой второй?»
— Скоро я перейду к вопросам. Но сначала расскажу немного о недавней перемене, произошедшей с Игнатием Ханнаном.
— Ты зовешь его Игнатием?
— Натом.
— Если судить по имени, деревенский простак.
— Вовсе нет. Нат гений. Великий предприниматель. И в последнее время он стал очень религиозным.
— Ну а прежде?
— Конечно, в детстве его воспитывали католиком. Затем он открыл собственное дело, в общем, был слишком занят. И вот год назад как-то ночью, не в силах заснуть, Нат включил телевизор на И-даблью-ти-эн[12] и наткнулся на мать Ангелику. Ты ее знаешь?
— Знаю.
— Она рассказывала про явление Богородицы. В Фатиме. Призывая слушателей ежедневно читать Розарий.[13] На следующий день Нат попросил меня купить четки. С этого все и началось.
— Только не говори, что он хочет получить аудиенцию у Папы.
— А ты мог бы ее устроить?
— Ты приехала ради этого? — поморщился Джон.
— Нет, вовсе нет. Это я так, просто спросила. Хотя если бы Нат встретился с Папой, этот день бы стал самым знаменательным в его жизни. Но вернемся к обращению Ната. Он начал регулярно смотреть И-даблью-ти-эн, и его поразили произведения искусства, которые показывают в заставках между программами.
Джон молчал.
— Пару дней назад Нат попросил меня достать список лучших и самых известных картин, изображающих тайны Розария. Особенно его заинтересовали Благовещение Божьей Матери, Посещение Девой Марией святой Елисаветы, Рождение Иисуса Христа, Сретение Господне и Обретение отрока Иисуса в храме.
