Елена Миронова - Ход черной королевы
Настя, не веря собственным глазам, отбросила использованный тест в сторону. Наконец-то её мечта осуществилась: она беременна! Уж теперь-то Тофик навсегда останется с ней, и не будет больше исчезать надолго, не станет выкидывать коленца, делая предложение и тут же испаряясь. Они, наконец, поженятся, и Настя успокоится, они будут растить сыночка и радоваться жизни. Настя не сомневалась, что у них будет мальчик. Тофику наверняка захочется именно сына, ведь он же кавказец, а у них культ сыновей, мужчин. Если Настя родит Тофику сына, то он никогда от неё не уйдёт. Это следовало отметить. Настя бросилась к встроенному бару, и тут же остановилась. Во-первых, она не любила пить в одиночестве. Во-вторых, по такому торжественному поводу следовало обязательно кого-нибудь пригласить. И в-третьих, ей пришло в голову, что, возможно, ей теперь вообще нельзя пить.
Настя, ни секунды не мешкая, схватила сотовый телефон и выбрала номер из его записной книжки.
— Жанна, это я. Пожалуйста, приезжай ко мне как можно быстрее, — заторопилась она, — это очень, очень важно!
— Да что случилось? — встревожилась Жанна.
— Не волнуйся, новости только приятные, но я не хочу говорить тебе о них по телефону! — успокоила её Настя.
— Может быть, позже, — неуверенно проговорила Жанна, — у меня скоро встреча…
— Да успеешь ты на свою встречу, только сначала заезжай ко мне. Обещаю, не разочаруешься!
Жанна засмеялась и отключила телефон. Настя радостно бросилась на огромную кровать, и запрыгала на ней, как ребёнок.
— Тофик будет рад, — в такт прыжками скандировала она, — Тофик будет счастлив!
Примчавшаяся через час Жанна тоже обрадовалась.
— Я скоро стану тётей, — воскликнула она и принялась обнимать Настю.
Она успокоила будущую маму, сказав, что вино ей можно, но, конечно, надо знать меру.
За тортом, который привезла Жанна, девушки сплетничали.
— Ты знаешь, что Павел собирается ехать в Лондон? — вопросила Настя.
Жанна чуть не поперхнулась.
— В Лондон? Откуда же я могу знать!
— Ну, может, дядя с тобой делится, — невинно пожала плечами подружка Тофика.
Жанна засмеялась. Почему-то она не могла сердиться на невесту двоюродного брата.
— Вот язва, всё —то ты знаешь! — добавила она беззлобно.
— В наше время надо владеть информацией, — на полном серьёзе сообщила Настя. — Как ты думаешь, Тофик обрадуется?
— Тому, что Павел едет в Лондон? — удивилась Жанна.
— Да нет, конечно, тому, что станет отцом!
— Не знаю, — покачала головой Жанна. — Реакция Тофика непредсказуема. Всё зависит от соуса, под которым ты ему подашь это блюдо.
Настя расстроилась.
— А если он заставит меня сделать аборт?
Жанна молча смотрела на девушку. Удивительно, но именно с Настей она чувствовала себя легко. Ей не надо было притворяться другой, не надо было соответствовать своему имиджу, как это было при общении с Милой, не надо было играть роль роковой женщины — загадки, как это происходило в обществе Резника. С Настей она чувствовала себя естественной и была такой же. Кто бы мог подумать, что именно с племянницей Резника они найдут общий язык! Как-то само собой получилось, что они стали подругами. И ни Жанна, ни Настя ни разу не пожалели об этом. Оказалось, что у них много общего, несмотря на огромную разницу во всём, начиная с социального положения и заканчивая характерами. Однако же их дружба оказалась устойчивой. Со временем Жанна рассказала Насте многое из своей жизни. Многое, но далеко не всё. Кое-чем она не была намерена делиться ни с кем. Зато в Насте она нашла сочувствующую слушательницу. Настя искренне сопереживала ей, узнав о трагической судьбе Жанны. Но она до сих пор не могла поверить в то, что такая сильная и романтическая любовь Жанны к Павлу могла закончиться, оборваться. На это Жанна с грустной улыбкой отвечала, что всё проходит, всё заканчивается. Настя же оставалась при своём мнении.
— Я думаю, что ты просто загнала Пашку в угол своего сознания, чтобы не думать о нём, ведь теперь у тебя есть некоторые обязательства, — тактично сказала Настя.
Жанна усмехнулась. Ей нравилось, что эта девушка, которую раньше Тофик презрительно называл тупой колхозницей, так быстро расширяет свой кругозор, набирается опыта, умеет связно облекать свои мысли в правильные выражения. И что при этом не называет вещи своими именами. Вообще-то Жанна, как раз, всегда была против лицемерия, но в данном случае, в свете её собственных неприглядных поступков, её устраивали слова Насти. Они успокаивали и не заставляли чувствовать её предательницей, лживой насквозь. Она прекрасно понимала, что на самом деле предавала Резника, человека, который привязался к ней и полюбил её. Иногда Жанне хотелось рассказать ему обо всём. Он должен был найти выход из создавшейся ситуации, возможно, они вдвоём обманули бы Шахида. Но это было невозможно. На кону стояла Полина, а дочерью Жанна не была намерена рисковать ни в коем случае. Настя, кажется, догадывалась, как тяжело на сердце у подруги, и эту болезненную и щекотливую тему старалась не затрагивать. А если и вспоминала о ней, то только в таких вот обтекаемых и тактичных выражениях.
— Ну, давай выпьем, — провозгласила Жанна, поднимая бокал с вином. — Понравится ли это Тофику или нет, но ты — будущая мать, и это чудесно!
Настя с удовольствием приложилась к своему бокалу. С каждой минутой крепла её уверенность в том, что Тофик будет в восторге от предстоящего отцовства.
— Антон, зайди ко мне, — прошуршал сквозь офисную АТС голос Резника.
Антон немедленно поднялся и направился к лифту. Кабинет Анатолия Максимовича находился этажом выше, но, стремясь показать своё бескрайнее внимание и уважение, Антон всегда пользовался лифтом для достижения этой цели. Если он поднимется по лестнице, на это уйдёт несколько лишних минут. А муж его матери очень ценил быстроту ответной реакции нынешнего начальника юридического отдела. По крайней мере, Антон на это надеялся.
Но вышло всё совсем наоборот.
— Антон, ты знаешь, с каким уважением и доверием я к тебе отношусь, — начал Резник, едва нижняя часть туловища Антона соприкоснулась с мягким сидением кресла, обитого велюром. Антон всегда скептически улыбался, вспоминая этот «велюровый» кабинет главы «Теллурики». Но сейчас ему было не до смеха. Если пригласивший вас на встречу человек начинает разговор с ваших заслуг и своего отношения к вам, значит, дело швах. Антон напрягся. Внешне это выразилось только в его более крепком обхвате ручек велюрового кресла, но Резник ничего не заметил.
— Ты отлично работал, я очень доволен твоей деятельностью, — продолжал Резник, снимая очки и протирая их какой-то тряпчонкой, лежащей тут же, на столе.
— Не тяните, Анатолий Максимович, — вырвалось у нервничающего Антона, — приступайте сразу к делу. Вы хотите меня уволить?
— Нет, — удивлённо взглянул на него Резник, — и не думал об этом! Ты хороший работник, Антон, и я этому рад. А хороших работников я не увольняю.
Антон чуть расслабился, его пальцы соскользнули с подлокотников кресла, и безвольно повисли по бокам, пока он не вернул руки в привычное положение.
— Я не собираюсь тебя увольнять, — повторил Резник, — но ты помнишь, с каким условием ты стал начальником юридического отдела?
Антон лихорадочно принялся вспоминать. Что он не так сделал, что? Он же следил за каждым своим шагом, ни одна бумажка не прошла мимо него, ни одно дело! Он страшно выматывался на работе, но зато был в курсе всех событий, до мельчайших подробностей. Так в чём же его ошибка, где он оступился?
— Я с самого начала тебе сказал, что отстранение Павла — временная мера. Он допустил промах, и я должен был его наказать. Так же, как наказал бы любого другого, находящегося на этой должности. Но теперь прошло время, и я хочу, чтобы Павел вернулся на это место.
Антон с ненавистью смотрел в лицо Резника. Вот как! Значит, ради родного сыночка его, Антона, можно швырнуть с начальственного поста снова вниз, на место рядового сотрудника! Эти олигархи считают, что все люди вокруг них — игрушки, с которыми можно обращаться соответственно. Сегодня у тебя хорошее настроение, и твоя игрушка — кукла или машинка — чистенькая, одетая в нарядное платьице или отмытая после песочницы. И ты с ней играешь. А завтра тебе всё разонравилась, и вот машинка вообще оставлена в той же песочнице, а кукла валяется на полу с оторванной рукой или ногой.
Антон еле сдержался, чтобы не закричать на Резника, чтобы не нахамить ему и не высказать всё это ему в лицо. Но он тоже играл во взрослые игрушки, и уже давно научился сдерживать себя, лицемерить, говорить в лицо одно, а за спиной — другое, научился плести паутину интриг, а также лгать. И поэтому заставил себя ответить. И сказать именно то, чего от него ждал Резник.
— Это, конечно, несколько неожиданно, — вкрадчиво заявил Антон, — но я действительно вспомнил, что вы предупреждали меня о кратковременности моего повышения. Когда мне освобождать кабинет?
