Андрей Молчанов - Форпост
Тут из толпы вышел парень, поставив перед Ромой алюминиевую канистру. Определенно с бензином.
– Если соглашение не достигнуто, – пояснил востроносый, – то сейчас мы опорожним эту тару в вашей лавочке и кинем в окошечко спичку. Ваше слово, господа коммерсанты.
– Да, – хмуро изрек Рома.
– Ну, поехали, – хлопнул бандит по плечу Олега. – Остался мелкий вопрос. Этот вопрос – ты.
Страха не было, пустота и отрешенность. В машине никто не произнес ни слова, и Олег, стиснутый на заднем сиденье двумя крепкими тушами уголовников, тоже молчал, безразлично глядя на напряженный затылок водителя, подскакивающий на мелких рытвинах дороги.
Подкатили к какому-то ресторанчику, расположенному в дебрях спального района, прошли через массивную дверь с округлым верхом в полутемный пустой зал. У барной стойки сидели две крашеные девицы в юбках, более напоминающих состроченные по размеру тощих бедер шарфики. У девиц были напудренные до безжизненной белизны лица-маски и ало подведенные помадой губы. Интерес, сверкнувший в их глазах при появлении посетителей, тут же угас при идентификации вошедших в бар персонажей, и девицы вернулись к своим бокалам и к сигаретам, обменявшись невнятными, но явно разочарованными репликами.
Прошли в служебное помещение, более напоминавшее офис: столы с новомодными компьютерами, из-за которых в городе еженедельно убивали спекулянтов, висящий на кочерге кронштейна телевизор в углу, в другом углу – отчего-то свадебная икона в киоте… Впрочем, тут Олегу пришло на ум, что многие урки и лиходеи сентиментальны и богобоязненны.
Востроносый снял пальто, аккуратно повесил его на вешалку. Громилы стояли позади смиренного Олега.
– Ну, – сказал хозяин помещения, пригладив зачесанные назад жиденькие блондинистые волосы и устремив, вытянув шею, бесстрастное лицо с глумливыми бесцветными глазками на невольного гостя. – Давай-ка, дружок, знакомиться. Вообще… документики!
– В офисе оставил, – буркнул Олег. Бумажник с документами он действительно оставил в служебной машине под сиденьем.
Востроносый повел взором в сторону одного из громил, и тот, будто читая мысли шефа, скоренько и шустро Олега обыскал, вытащив из его кармана связку ключей: от офиса, «жигулей» и от квартиры.
Ключи перекочевали к востроносому, а оттуда – в сейф, где Олег заметил несколько пухлых пачек дензнаков явно неотечественного происхождения.
– На самом деле мы люди интеллигентные, – начал востроносый, усаживаясь в кресло за командным столом из красного тяжелого дерева на гнутых массивных ножках. – И понимающие. Свое хозяйство ты сегодня охранял отважно, принципиально, но храбрый враг тем и опасен… Так вот. У нас тоже существуют принципы. Нанес урон – плати. Ты – нанес. Урон озвучен. Теперь вопрос: когда разрешите получить, чтобы вас не огорчить?
Олег призадумался. Кооперативная двухкомнатная квартира в текущее время, в конце восьмидесятых, стоила десять тысяч рублей, компьютер – шестьдесят тысяч, видеомагнитофон – три тысячи, а доллар – пятерку. То есть, по сути, с него требовали оплату двух приличных домовладений.
– У меня нет таких денег, – сказал он.
– И это ответ? – с сочувствием уточнил собеседник.
– Именно.
В тот же момент Олег получил удары сзади, от братков: в затылок, ребром ладони по руке, после последовала подсечка, он упал, уклоняясь от последующих пинков ногами, но тут шеф урезонил своих костоломов, кротко выдохнув:
– Хватит ему для разминки…
Серегин встряхнул головой, пытаясь встать. Попутно в памяти всплыл стишок, рожденный в годы зарождения российского коммерческого движения и сопутствующего таковому движению рэкета:
Уронили Мишку на пол,
Прострелили Мишке тапок.
Запихнули в попу веник.
Мишка должен много денег.
– Ну, если ничего нет, что ты выбьешь из меня кулаками и подошвами? – Еще сидя на полу, произнес он.
– Квартира у тебя имеется?
– Нет, снимаю… Я вообще недавно из армии…
– Ай-яй-яй, бедный мальчик… – Востроносый рассмеялся меленько, потом посерьезнел. – Значит, плохи твои дела. Отрежем тебе башку. И предъявим ее Роме. Чтобы лишний раз убедить его в серьезности нашего сотрудничества. Хотя… дам тебе шанс. Сейчас мы оттяпаем тебе пальчик. Я умею это делать одним движением: красиво и практически безболезненно. – Он полез в ящик письменного стола и достал оттуда нож с рукояткой, обернутой черной нитью. Форма и лезвие ножа напоминали японскую катану в миниатюре. Следом за ножом на стол легла деревянная дощечка, и на ней Олег не без содрогания заметил глубокие поперечные разрезы в коросте бурого цвета. – Итак, что говорит практика? – с удовольствием произнес палач, кончиком указательного пальца лаская отточенный край клинка. – Практика говорит, что после простой и короткой ампутации мысли человека, стремящегося сохранить материальные предметы, неодухотворенные жизненной силой, эти мысли стремительно испаряются… А если золотую рыбку кладешь на сковородку, количество желаний увеличивается в десятки раз…
И тут же шею и руки Серегина перехватили крепкие пальцы мучителей, и мысли Олега в самом деле заметались, выкристаллизовываясь в спасительное, хотя и безумное, решение…
– Стоп, – прохрипел он. – Есть вариант…
– Ну, – доброжелательно наклонился к нему востроносый, почесывая ножом подбородок с реденькой, пробившейся за день трудов неправедных, щетинкой.
– Приятель у меня… – сказал Олег, грубо отводя сгиб локтя, сжимавшего ему шею. – То же из ваших… Не знаю, под кем уж там ходит… В общем, неделю назад оставил у меня мешок стволов. Пять автоматов, семь пистолетов. В масле, тихие… Попросил сберечь, сказал, что неприятности у него, могут нагрянуть менты…
– И чего? – раздался вопрос из-за спины.
– Нормальная компенсация, думаю…
– А где стволы?
– Приняли его менты. На следующий день, – сказал Олег зло и убежденно. – Ну, я прикинул: где это железо сохранить? Вдруг его прессовать станут, а он меня и сдаст, кто знает, как жизнь повернется?
– Это да… – Востроносый отложил нож в сторону, кивнув сочувственно.
– В общем, знаю одно местечко… Пруд. Ну, поехал туда под вечер, все сбросил…
– Зачем же в пруд? Закопал бы…
– Ага… Лопату покупать, место выбирать… Чего им в иле будет?
– Где пруд?
– По Волоколамскому, потом налево… Там путаная дорога. Но я покажу, коли интерес есть…
Востроносый задумался. Тяжело, аж личико пакостное отвердело, на миг изжив гнусь своих глумливых черт. Затем спросил:
– А с приятелем как бортами будешь расходиться?
– Разойдемся, – сказал Олег. – На то и приятель.
– Смотри, мы свое получим, с долгом ты согласился, стволы сам выкатил, будут разборы – тебе разруливать, коли понятия знаешь…
– Представляю… В общем.
За спиной крякнул едкий смешок.
– Ну, хоть и ноябрь на дворе, а придется нырять, – донеслось резюме. – Причем тебе.
– Лодка нужна и магнит, – сказал Олег. – Стволы по одному кидал, метров на двадцать от берега…
– Вот кретин! – донеслась реплика, злобно дыхнувшая в затылок.
– Чего только в жизни не бывает, – то ли согласился, то ли погоревал востроносый. Встал из-за стола. – Ладно, я уехал, – глянул на подтянувшихся подопечных. – Ты, – указал он на сутулого парня, – добудь к завтрему плавсредство, канат и магнит…
– Магнит у меня в гараже есть, – отозвался тот. – Такой… к танку прилепится, на буксире тянуть можно. Чушка – килограмм в десять… Трос – не проблема, а лодку надувную у Шурки Косого возьму, он рыбак…
– К батарее его пристегните в подсобке, – молвил востроносый, облачаясь в пальто и мыском ботинка стирая о палас бугорок прилипшей грязи. – Ведро на ночь вместо параши, воды кружку. Утром решим, как и что. Все! – И, привычным жестом покрутив растопыренный пятерней в воздухе, удалился.
Олега препроводили в подсобку. Затевать сопротивление троим жлобам, наверняка искушенным во многих потасовках, было попросту глупо: он дал пристегнуть себя наручником к водопроводной трубе, присел на пол, упершись затылком в стену. Болела рука, ныла голова, под горло подкатывало отчаяние, и он погрузился в тяжкие, безысходные размышления.
То, что он поведал изуверам, являло собой лишь плод его горячечной фантазии в желании спасти жизнь, находящуюся, как он понимал, под нешуточной угрозой.
Уголовщина в стране безнаказанно и уверенно процветала, и укорот ей никто не давал. Каждодневные убийства не успевали учитывать, не то что раскрывать. Посему жить с оглядкой на торжество закона и уложения уголовного кодекса могли лишь люди наивные и в государственность верующие, а уж к ним Серегин себя причислить даже не пытался.
План, родившийся в его голове, был таков: приехать на берег знакомого пруда, недалеко от которого некогда располагалась дача тетки, заморочить мозги бандитам и, улучив момент, через кукурузное поле юркнуть в березовый лесок, затеряться там. После выбраться к дороге, поймать попутку и вернуться в Москву. Никаких других сколь-нибудь разумных вариантов избавления от плена ему не виделось.
