Алексей Макеев - Утоли мою месть, пуля
– А не надо было запускать, – наставительно бросила через плечо. – Если бы сразу привезли, мы бы обострение мигом сняли, потом поддерживающая терапия, потом, глядишь, и домой бы ваш племянничек поехал. А то доведут до крайности – и к нам: спасите, помогите, он на нас с ножом кидается…
– И много у вас тут таких? С ножом?
Они шли по просторному коридору мимо наглухо закрытых дверей. И чем дальше, тем острее он чувствовал, что попал не в больницу, а на зону, в тюрьму. Двери металлические или деревянные, но очень толстые, в каждой – по огромному, размером с блюдце, «глазку», молчаливые молодые люди в грязно-белых одеждах провожают посетителя изучающими взглядами, от которых по хребту невольно пробегают мурашки. «Способы фиксации…» Илья догнал завотделением, пошел рядом с ней.
– Сейчас немного, – отозвалась та, – но встречаются. Два года назад или больше, уже не помню, был тут у нас… пациент. Слава богу, надолго не задержался, избавили нас от него, увезли, хоть по показаниям ему профильный стационар пожизненно показан.
Из-за двери, мимо которой они проходили, послышался то ли вой, то ли плач – тонкий, жалобный, словно забытый под дождем щенок скулит-жалуется на свою судьбу. К нему присоединился второй, третий, хор перекрыл жуткий каркающий хохот, потом отдельные звуки слились в низкий протяжный гул. Завотделением обернулась недовольно, Илья тоже повернул голову и увидел спешивших к двери нехорошей палаты санитаров. Ирина Николаевна мельком глянула на посетителя и ускорила шаг, торопясь поскорее миновать неприятное место.
– Вы не переживайте, – проговорила она на ходу. – В том крыле тихо и спокойно, это здесь общая палата, а там… За окном птички по утрам поют, воздух свежий, и санузел свой имеется, пост дежурного врача рядом, если надо – сиделку дадим, чтобы никуда от вашего племянника не отходила…
– А тот, ну, с ножом который, – осторожно вернул ей прежний ход мысли Илья. – Он тоже в общей лежал?
– Нет, что вы. В отдельной, конечно, я ее вам сейчас и покажу. Все удобно, все чисто, можете сами убедиться…
Завотделением снова принялась перечислять преимущества одноместной камеры и расхваливать ее преимущества перед общей, Илья молча слушал, раздумывая, как бы вернуть разговор в свою сторону, пока они не добрались до цели. Время поджимало, они уже повернули два раза, гул и вопли за спиной стихли, пропала даже вонь от хлорки, пахло только дождем из приоткрытых окон.
– Вы говорили, что забрать можно будет, – придумывал он на ходу, видя, что впереди уже маячит глухая торцевая стена коридора. – А этого, что раньше тут лежал, тоже домой увезли? И дальше что – уколы, таблетки?
– Да какое там – домой! – Ирина Николаевна остановилась перед последней дверью – обычной, из белого пластика, зазвенела немаленькой связкой ключей, выбирая нужный. – Если бы домой… в монастырь его увезли. Не думаю, что это хорошая идея, там человек вряд ли получит квалифицированную помощь, в его состоянии госпитализация необходима по социальным показаниям. Он опасен для окружающих, а из него собрались бесов изгонять… Здесь недалеко монастырь большой, знаете, наверное, паломники к святым мощам старца со всей страны едут, из-за границы, кстати, тоже. И вот в этом-то монастыре с недавних пор мощный экзорцист подвизается, народ к нему толпами валит, бесноватых исцелять везут, чуть ли не целый санаторий там организован. А из них половина, если не больше, – наши клиенты, еще процентов сорок тетки истеричные с гормональными возрастными нарушениями да тихопомешанные. Вперед, в Средневековье, как говорится… Ну, родственникам виднее. Боюсь, что мы скоро снова их здесь увидим. Прошу вас.
Дверь распахнулась, Илья с порога оглядывал помещение. Довольно большое, светлое, очень чисто и тепло, кровать стоит у окна, на полу коврик веселенькой расцветки, на подоконнике цветок с широкими бело-зелеными листьями. Только с той стороны окно закрывают толстые прутья решетки, а с кроватной рамы свисают длинные ремни с пластиковыми пряжками. «Фиксация…» Илья шагнул в палату, открыл дверь в дальней стене. Точно, санузел свой, тоже просторный, хоть и совмещенный.
– Дежурство круглосуточное, медикаменты в наличии, персонал аттестован, – бубнила от дверей завотделением, не давала сосредоточиться. Но тут у нее зазвонил мобильник, женщина вышла в коридор и деликатно прикрыла за собой дверь, Илья остался один. Обошел палату еще раз, посмотрел в окно на мокрые от дождя стволы лип. Вот где отсиживался Меркушев-младший, вот где его прятали. От чего, после чего, почему так быстро забрали и, главное, куда отвезли…
– В монастырь, – негромко повторил Илья, осматриваясь в действительно удобной палате. – Бесов изгонять. Кто из них умом тронулся, я не понял… Валерка? Его брат? Или оба сразу? Это ж надо вообще мозга не иметь, даже спинного… Галлюцинации и паранойя с непрерывным течением. Такой по башке топором даст, и ему ничего не будет, ибо галлюцинации… На бесов все свалит.
– Ну что? – возникла в дверях Ирина Николаевна, она приветливо улыбалась посетителю и крутила в пальцах телефон. – Берете? Вам на сколько – месяц, полтора?
– Я не знаю, – сказал Илья. – А на сколько надо? Сколько… лечение длится?
– Кому как. – Завотделением шагнула назад, Илья вышел за ней в коридор, смотрел, как та запирает дверь ВИП-камеры для богатых шизофреников, как убирает ключи в карман халата и поворачивается к посетителю. – Кому как. Кому две недели хватит на реабилитацию, кому и полгода мало. Курс – двадцать один день, сами думайте.
– Хорошо, как скажете, – ответил Илья. С минуту по коридорам мимо наглухо задраенных дверей шли молча, потом он решился, сформулировал кое-как и задал наконец давно рвущийся с языка вопрос: – И вот еще что, я вас спросить хотел. Если человек не болен на голову, в смысле не шизофреник, не псих, а просто… Один раз решил, что не хочет жить. И попытался убить себя. Его тоже… в общую палату положат? Где… ну, все эти?..
Проходили как раз мимо палаты с наиболее активными обитателями психиатрической больницы, поэтому Ирине Николаевне пришлось повысить голос:
– Нет, что вы, таким место не здесь, а в психосоматическом отделении. Тоже закрытого типа, конечно, и тоже при круглосуточном наблюдении. Но у них и препараты полегче, и режим другой, но тоже строгий.
– Строгий? – переспросил Илья, пытаясь вникнуть в смысл произнесенного в данном контексте слова.
– Конечно, а как же иначе? – искренне удивилась завотделением. – Человек пытался свести счеты с жизнью, следовательно, от него можно ждать чего угодно. Лечение недолгое, месяц, не больше, затем он наблюдается амбулаторно по месту жительства, но в случае повторения попытки самоубийства возможна принудительная госпитализация. И последующая постановка на учет к психиатру, разумеется. А при поступлении в больницу по любому поводу в графе «история жизни» всегда будет стоять запись о попытке суицида. Отношение медицинского персонала к таким больным будет, мягко говоря, специфическим. А вы как хотели?
Они уже спустились на первый этаж и шли через холл к цветку в деревянной кадке у входа. «Как вы хотели… Тварь ты, Меркушев, какая же ты тварь, все продумал. Сам или подсказал кто?» Илья вымученно улыбнулся радушной Ирине Николаевне, заверил, что предложение его всячески заинтересовало, обещал все обдумать и позвонить в самое ближайшее время. А еще лучше – явиться вместе с буйным родственником и передать его в руки опытного аттестованного персонала.
– Всего доброго. – Он вышел из лечебного корпуса и зашагал к липовой аллее, наискосок пересекая территорию психбольницы, подальше от воя и криков, поближе и побыстрее к выходу.
Добрался до будки на границе двух миров, кивнул старушке, с интересом смотревшей на него через прозрачную стенку.
– Нормально все, – заверил охранницу Илья. – Привезу племянника. Мне понравилось. Спасибо вам.
Снова накинул на голову капюшон, махнул бабке и выбрался наконец с территории безумия, вдохнул холодный сырой воздух и двинул к станции. И пока топал под колючим ледяным дождем на электричку, пока ждал ее и ехал один в пустом тамбуре, в голове у него крутилась одна мысль: что след слабый, дохлый, ненадежный, придурком с богатыми и тоже больными на голову родственниками мог быть кто угодно. Но не спросишь же в лоб: «А не Вадим ли Меркушев вам тут две недели мозги выносил? И не его ли братец-детоубийца, председатель великого и ужасного «Трансгаза», об убогом хлопотал?» Но деваться некуда, придется тащиться в этот монастырь. А что – запросто, хоть сейчас: легенда готова, деньги с собой, он просто пойдет по следам Меркушева или другого, неизвестного придурка, решившего лечить больного родственника по рецептам родом из семнадцатого века. Впрочем, это их дело, естественный отбор в действии, может, и загнется несчастный во время обряда, туда убогому и дорога. Но еще кое-что не давало покоя, грызла исподволь поганая мыслишка, не давала сосредоточиться и еще разок провернуть в голове результаты поездки в дурдом.
