Андрей Троицкий - Бумер-2: Клетка для кота
Димон ответил, что таможенный вопрос он утрясет за неделю. Кузь в свою очередь пообещал вывести нового московского друга на заместителя начальника колонии по режиму Сергея Петровича Чугура.
– Чугур, это погоняло у него такое?
– Натурально – фамилия.
– Повезло ему с фамилией.
– Этот хрен – главный человек в колонии. Как он скажет, так все и будет. А за реальные деньги Чугур сделает все, что хочешь, – сказал Кузь. – Прикинь. На этой зоне пыхтели мои парни. За полгода до выписки из санатория они совсем скисли. Ну, натурально, без телок, без нормальной жратвы на стену полезли. Чугур организовал встречу прямо там. Барак для личных свиданий на четверо суток поступил в полное наше распоряжение. Контролеры перед нами на цирлах бегали, тарелки мыли и столы накрывали.
– Ты серьезно? – удивился Димон.
– Серьезней не бывает. Дело было зимой. Я приехал с пацанами, с классными телками и привез такое угощение, что все в осадок выпали. На дворе январь. Холод, стужа. А у нас свежая черешня, клубника в ящиках, шампунь "Мадам Клико", омары... Парни отвели душу. С тех пор с Чугуром у нас нормальные отношения. Он помогает греть братву, которая отдыхает в его санатории. С ним держит связь Вова Бритый. Он все устроит. Договорится о времени и месте вашей встречи. Как только...
– Понял, – кивнул Ошпаренный. – Как только я решу дела с таможней. Я буду торопиться.
– Только, друг, имей в виду, – Кузь вытянул шею. – Поосторожнее с этим Чугуром. Конечно, за бабки он родную мать удавит. Или жену в публичный дом продаст. Короче, сделает все, о чем попросишь. Но... Даже не знаю, как сказать. Помни, что это – редкая сволочь. Тварь, каких свет не видел. Тем мужикам, кто парится в его доме отдыха без подогрева, не имеет лавэ, чтобы куму башлять, живется очень непросто. Про него рассказывают такие вещи...
Кузь помялся, не зная, продолжать или на этом закруглить разговор. Димон нетерпеливо постучал пальцами по столу.
– Говори, если начал.
– Он может забить человека до смерти только за то, что морда не понравилась. Он – садист и мокрушник. Как я понял, ты хочешь сделать для своего кента доброе дело. Смотри, как бы наоборот не вышло. Если вы не договоритесь по деньгам или еще что... Твой друг может заживо сгнить в кандее. Или ему устроят производственную травму со смертельным исходом. Понимаешь?
– По деньгам мы договоримся, – сказал Димон.
– Ну, мое дело предупредить.
Теперь, когда самое важное было сказано, Димон позвал официанта, седовласого величественного мужчину, похожего на английского лорда, и велел принести десерт.
* * *Пресс-конференция Николая Григорьевича Воскресенского, кандидата в мэры города Карамышин, начиналась в десять утра. Дашка Шубина припарковала свою "хонду" не на стоянке у предвыборного штаба, где уже приткнулось десятка полтора автомобилей, а в соседнем переулке. Она поднялась вверх, свернула за угол, остановилась возле витрины булочной и минуту разглядывала свое отражение в зеркальном стекле. Все путем. В строгом брючном костюме и кофточке с мелкими пуговичками она выглядит солидно, даже представительно. На носу очки с простыми стеклами, на плече кожаная бабья сумка, светлые Дашкины волосы не выбиваются из-под темного парика. В этом прикиде она выглядит старше своего возраста лет на пять, а то и на все десять.
У дверей трехэтажного особняка с колоннами выставили пост охраны, трех мордоворотов в темных костюмах при галстуках. Парней, видимо, хорошо не проинструктировали, кого следует пускать на мероприятие, а кого заворачивать, поэтому процедура проверки документов занимала много времени.
Дашка показала закатанное в пластик удостоверение корреспондента "Народной газеты", которое слепила себе за пару часов при помощи компьютера и принтера. Брови у старшего по группе сошлись на переносице. То ли название газеты ему не понравилось, то ли Дашкина физиономия.
– Чего это за газета такая? – спросил он. – Коммунистическая что ли?
– Независимая, – без запинки соврала Дашка. – А хоть бы и коммунистическая? Или вы собираетесь душить демократию и свободу слова в отдельно взятом городе? Ну, когда придете к власти?
– Не-а, – помотал головой старший. Образ душителя свободы ему как-то не очень понравился. – Я просто спросил, и все. Аккредитация у вас есть?
– Есть, – Дашка вырвала из его руки липовое удостоверение и прошла в особняк, шепча себе под нос: – Кретин! Тупица!
В конференц-зале на сдвинутых в ряды стульях расселось десятка полтора газетных корреспондентов и журналистов радио, тут же торчали две телевизионные группы, доверенные лица кандидата в мэры и еще какие-то придурки, что вечно крутятся на таких тусовках. Дашка заняла место с краю, открыла блокнот, будто собралась что-то записывать и вытащила из футляра цифровой фотоаппарат.
Воскресенский не опоздал ни на минуту. Пружинистой походкой прошелся по залу, сел за стол и постучал пальцем по микрофону. Кандидата в мэры сопровождали начальник выборного штаба и два унылых хмыря, вроде как независимые наблюдатели. Поблагодарив журналистов за то, что нашли время для встречи, кандидат, не теряя ни минуты, приступил к делу: по бумажке прочитал какую-то байду. Дашка не вникала в смысл выступления: все кандидаты говорили примерно одно и то же. Уши завянут и отвалятся, если будешь слушать. Она сделала несколько снимков Воскресенского. И стала решать для себя задачу, простую только на первый взгляд: кто из кандидатов в мэры самый башливый и не жадный до денег.
На пост главы города баллотировалось восемь человек. Шестеро – это так, мелочь. Трескотни много, а кошельки тощие. Серьезных претендентов двое. Этот Воскресенский – кругленький и гладенький мужик с замашками министра. Приехал из центра, какие люди за ним стоят, кто тянет его за уши наверх и проплачивает избирательную кампанию, – черт не разберет. Воскресенский напирает на то, что благодаря своим связям на Старой площади он вытащит город из бедности, решит жилищный вопрос, создаст новые рабочие места и все такое прочее.
Его главный соперник – некто Илья Сергеевич Гринько, такой же гладенький и мордастый, начинал как мелкий лоточник, которого крышевали бандиты. Но потом ему удалось пробить банковский кредит и выбраться из грязи. Теперь в его жилетном кармане умещается полгорода со всеми торговыми структурами, чиновниками и прокурорами. С бандитами он расплевался, когда залез под ментовскую крышу. Гринько косит под своего парня, мол, я здешний, тут начинал, своими трудами пробился наверх из самых низов. И все обращения к избирателям начинает со слова земляки. Вторую половину города он получит, когда станет мэром. Если станет...
Судя по опросам горожан, их голоса перепадут варягу Воскресенскому, а не местному коммерсанту с сомнительным прошлым. Впрочем, перевес минимальный, исход выборов не берется предсказать самая авторитетная гадалка. Для Дашки не важно, кто из этих козлов пробьется в начальники. Когда приходит пора выборов мэра, можно заработать хорошие деньги, конечно, если у тебя мозги на месте. Деньги нужны до зарезу, а мозги у Дашки там, где им положено быть.
Журналисты стали задавать свои вопросы, а кандидат продолжал давать невыполнимые обещания. Для порядка Дашка тоже подняла руку и хохмы ради осведомилась, не собирается ли будущий мэр вырубать березовую рощу в центральном парке и строить на ее месте картонажную фабрику. Такие слухи якобы ходят по городу. Кандидат вытаращил глаза, видно, что о березовой роще и картонажной фабрике он слыхом не слыхивал. Дашка сделала фотографию: кандидат с выпученными глазами. Хороший кадр.
– Ну, знаете ли, – Воскресенский покашлял в микрофон. – Меня можно упрекнуть во многом, но только не в этом...
Оказалось, что он двумя руками, двумя ногами и всем сердцем за экологию. Он не даст в обиду зеленых друзей человека, старые деревья он не тронет, мало того, посадит новую рощу.
С трудом дождавшись окончания позорной говорильни, Дашка сделала еще несколько снимков Воскресенского в полный рост, когда тот встал из-за стола, протянул руку, чтобы помахать собравшимся, и направился к выходу, но вдруг глянул на свои ботинки и остановился. Кандидат присел на край стула, наклонился и стал завязывать шнурок. В этом ракурсе он выглядел особенно непрезентабельно: на лбу вздулась синеватая жилка, лицо налилось кровью. Дашка сделала еще одну фотографию. Хороший снимок, просто на пять с плюсом...
* * *Через полчаса Дашка сидела за столом у окна в неприбранной комнате коммунальной квартиры. Она разглядывала фотографии Воскресенского, выведенные на экран портативного компьютера, и жевала бутерброд с сыром. Снимки кандидата Гринько были сделаны в его предвыборном штабе пару дней назад.
Теперь, прямо сейчас, предстояло выбрать: кого из кандидатов она утопит в дерьме и с кого получит за это некоторую сумму наличными. Тянуть дальше нельзя, голосование через неделю. Выбор давался непросто. Дашка нервно покусывала губу и косилась на фотографию брата Кольки, пришпиленную к стене конторскими кнопками. Интересно, что бы посоветовал сейчас брат? Но именно сейчас Колька не мог ничего посоветовать. Дашка кинула взгляд на противоположную стену, где красовались предвыборные плакаты кандидатов в мэры Воскресенского и Гринько.
