Фридрих Незнанский - Король казино
Обойдешься. С твоими методами и меня притянут в высшие сферы, — грубовато откликнулся Турецкий. — Не переживай. Не уйдет за кордон Али.
А коли и уйдет, недолго протянет, — усмехнулся Грязнов. — До скорого? Через пару деньков встретимся?
Почему именно через пару?
А похороны Кузьминского?
Я с ним на брудершафт не пил.
Я тоже.
Что вызнал? Говори.
Грязнов все знает, все видит и все слышит. А если и не все, то о многом догадывается. Уж не поставил ли ты крест на мне, Александр Борисович?
Турецкий подумал, не рассказать ли Грязнову о новом деле, но, решив, что пока рановато, протянул руку:
До скорого.
На следующий день из акта химико-биологической экспертизы Турецкому стало известно, что героин, изъятый в общежитии, производства не пакистанского и один в один соответствует качеству перехваченной в свое время сотрудниками партии, которая шла с Востока.
* * *
Похороны вождя либерал-социалистической партии Кузьминского, вопреки опасениям, прошли спокойно. Ожидали большого количества людей, были привлечены значительные милицейские и оперативные силы, но они не потребовались. Народ был, однако не тысячи, и уж во всяком случае не десятки тысяч, как грозились, так, не больше полутора сотен человек пришло. Правда, собравшиеся вели себя шумно, особенно в ожидании выноса тела вождя, на небольшом пространстве возле ворот Ваганьковского кладбища. Сообщения о смерти Кузьминского появились во всех газетах, об этом не раз вещало телевидение, конечно без подробностей, но слух, что вождя укокошили в самый пикантный момент, то есть на бабе, каким-то образом распространился и среди рядовых граждан. Каким? Одному Богу известно. Быть может, по этой причине, а всего вероятнее, по другой, более существенной — надоела трепотня, народ и не пришел.
Турецкий стоял возле торгового ларька, смотрел на портреты Кузьминского, обтянутые черным сукном, и ему думалось о том, что совсем недавно, каких-то два года назад, при появлении Кузьминского на трибунах собирались десятки тысяч людей, а голосовали за его кандидатуру миллионы.
Были деньги, слава, заграничные командировки, встречи с сильными мира сего, застолья и красивые женщины. И в один миг все исчезло для него навсегда, вон несут его, сердечного, на руках мужички в черных костюмах, а следом плывет вереница шикарных машин.
Шествие остановилось. Из блестящих, сверкающих лаком и никелем, супердорогих иномарок начали выбираться уверенные господа, которых мигом окружили телохранители. «Вот они, истинные хозяева России, — с горечью подумал Турецкий. — Все как на Сицилии — вор на воре. Бери любого — не ошибешься».
Тот, что впереди, Михаил Сергеев, кличка Майкл, — услышал Александр знакомый голос, обернулся и увидел ухмыляющегося Славу Грязнова. — За ним Антоша, но не Чехонте, а Маевский. Первый — гендиректор совместной фирмы, второй, как и ты, юрист.
К делу, Слава.
Точно знаю одно: отмыв «черных» денег. Шефа не вижу... Алик Попов-Городецкий, с животом! И рядом, конечно, Фима Фишкин! Ба-а-лыние люди, Саня... Казино, ночные клубы, кафе, рестораны, гостиницы. Директора всех этих заведений «шестерки», хозяева — они. А вот шефа не вижу.
Зазвучала траурная мелодия, толпа раздвинулась, давая дорогу господам в черных костюмах.
И кто шеф?
Ваня Бурят. Пойдешь? — кивнул Слава на ворота кладбища.
А я схожу. Мне любопытно.
Откуда ты их всех знаешь?
Я много чего знаю, Саня.
Тогда ответь мне на один-единственный вопрос.
Слушаю. И очень внимательно, — сказал Грязнов, глядя на уходящую процессию.
Что забыл Кузьминский в Гонконге?
Надо подумать...
Вот и подумаем вместе, — решил Турецкий. — Сегодня в шесть жду у себя.
Вернувшись в прокуратуру, Турецкий почти до самого прихода Грязнова просидел в кабинете над изучением документов, газетных вырезок и секретных донесений, касающихся партии Кузьминского. В общих чертах он многое знал и ранее, о еще большем догадывался, но в конкретные детали не углублялся, как, впрочем, не очень-то интересовался политическими дрязгами в любых, даже ведущих, партиях. В данном случае перед ним была поставлена задача по раскрытию политического убийства, а в том, что оно связано с политикой, Турецкий не сомневался, и потому приходилось скрупулезно перечитывать и вдумываться в любые, пусть на первый взгляд ничего не значащие факты. Политическое убийство в гораздо большей степени, чем уголовное, уж не говоря о бытовухе, ставит вопрос: кому это выгодно? Если вначале в голове Турецкого и бродили мысли о причастности к убийству российских спецслужб, то по мере изучения материалов эти мысли исчезли. Правда, теперь Турецкий был убежден, что к созданию партии приложил свою могущественную руку бывший КГБ, пожелав иметь под рукой этакого горлана либерал-социалиста, могущего возглавить возникавшие в то время стихийные националистические настроения. В связи с известными событиями, которые развернули страну на сто восемьдесят градусов, Кузьминский вышел из-под контроля, возомнил себя мессией, национальным спасителем и, конечно, же зарвался. Его рейтинг по сравнению с двухгодичной давностью снизился втрое. Быть может, сыграло свою роль то обстоятельство, что по России-матушке расплодилось немало подобных «вождей», создавших Кузьминскому определенную конкуренцию. А вернее всего, народ начал соображать. Во вторую причину очень хотелось верить Турецкому. Марать руки спецслужбам, поднимая тем самым волну досужих вымыслов, не имело никакого смысла. Здесь не выгодой, здесь неумением и непрофессионализмом припахивало бы. Выгодно это было, вероятно, другим, не менее могучим дядям, коли достали его не на подмосковной даче, а в двенадцати тысячах верст от российской столицы, в славном Гонконге. Кстати, на какие шиши неплохо, очень даже неплохо, жил-поживал вождь, кормил поил огромную ораву своих орлов, которые, как известно, не сеют и не пашут? Вот фотография на первой полосе центральной газеты.
Вождь в окружении крутых парней из Нижнего Новгорода, сплошь замы, помы и вице-президенты торговых компаний, сообществ различного толка и каких-то ассоциаций. Не надо быть Ломброзо, чтобы понять, один ран глянув на лица парней, какую часть общества они представляют. Ага, сносочки на полях газеты, выписанные четким почерком Лилии Федотовой. Клички, сроки, судимости... Отличная компания! Предположим, все-таки нет прямых доказательств, что партия Кузьминского финансировалась мафиозными структурами. Какая получается картина? Стал не нужен? Много требовал? Оскорбил кого-то, обидел? Он мог. В последнем случае бытовуха получается. Не то. Слишком просто. И по том, если принять первую версию, почему убрали его именно в Гонконге? Снова Гонконг. Значит, для начала необходимо выяснить, какого рода российские граждане проживали в Гонконге в течение, скажем, недели до дня убийства вождя. В гостиницах какого класса, по каким надобностям летали в места столь отдаленные, вообще чем там занимались...
Турецкий набрал номер своей помощницы.
Зайди, Лиля... Какой конверт? Не вижу. Ага! Нашел. — Александр вскрыл конверт, вытащил пачку цветим х, прекрасно исполненных фотографий. — Ты заходи, а то через пять минут Грязнов нагрянет... Как, он уже сидит у тебя? И ждет шести?.. А с чего это он стал таким пунктуальным? Ладно, давайте, заходите оба.
Не успел Турецкий просмотреть и десятка снимков, как в кабинет вошли Лилия Федотова и Вячеслав Грязнов.
Кто снимал? — спросил Слава, беря первую попавшуюся фотографию.
Убери грабли! — воспротивился Турецкий, отодвигая снимки.
Хамишь, мальчиша? — не обиделся Грязнов. — Не волнуйся. Не хочет она переселяться на мою жилплощадь. — Он глянул на друга, понял, что тот не расположен к шуткам, и, садясь, произнес:
Молчу как рыба.
Турецкий внимательно разглядывал каждую фотографию, поначалу откладывая их в сторону, потом подвинул всю кучу Грязнову:
Полюбуйся на своих «друзей».
Грязнов рассматривал снимки молча, стараясь сдержаться, но вскоре не вынес:
Во, падлы, куда затесались! И в какое общество! Прием, что ли, какой?
Прием. Пресс-центр «Белого дома», — сказала Лиля.
Попов-Городецкий, Фима Фишкин... Хмыри болотные! И с кем! Считай, весь Президентский совет! А жратвы-то, братцы, на столах, выпивона!
Бывал я на их приемах. Тощие бутербродики, бутылка на троих, — Турецкий пригляделся к снимку. — А тут прямо-таки купеческий размах.
Потому там и Фима Фишкин, — усмехнулась Лиля.
Дело ясное, что дело темное, — усмехнулся Грязнов. — По какому поводу пьянка?
А ты не догадываешься? — указал Турецкий на Ларису Ивановну, стоящую во главе стола в окружении хорошо одетых господ.
Весь цвет демократии. Или дерьмократии? А, Саня? Смотри ты! И Валерий Степанович тут!
