Андрей Воронин - Таможня дает добро
Раймонд же, едва джип Барановского покинул территорию ракетной базы, связал Тамару, затем привязал к стальной проушине, торчавшей из стены бункера и, ехидно морщась, прошипел:
— Я вернусь и изнасилую тебя, б… московская. Ты меня поняла?
Тамара в ответ лишь плюнула в спину уходящему таможеннику.
Раймонд закрыл тяжелую металлическую дверь. Заскрежетали ригели. Тамара принялась дергаться, безуспешно пытаясь освободиться. Она не знала, вернется Раймонд или нет, а самое главное, не знала, где Сергей, жив ли он, или его уже… Думать о том, что Дорогина нет в живых, не хотелось. Она попыталась сесть, но проушина располагалась довольно высоко, и она сумела лишь опуститься на колени.
Когда тяжелый джип подъехал к берегу на место старой, заброшенной переправы, Раймонд уже расхаживал у лодки и нервно курил.
— Ну? — спросил он, когда Барановский с Саванюком выбрались из джипа.
— Все в порядке, — не слишком уверенно произнес Геннадий Павлович.
— А чего так неуверенно?
— Проблема есть.
— Этого урода уже пришили? Закопали?
— В этом‑то весь прикол, — принялся пояснять Саванюк. — Вроде бы он успел металл заменить.
— Когда? Мы же его преследовали! Не мог он это сделать.
— Если он к похищению заранее готовился, если он действительно мент московский?
Раймонд вздохнул.
— Это, Барановский, твои проблемы. Ты нам платишь, чтобы мы тебя перевезли на ту сторону. А что ты с собой везешь — дерьмо, золото, презервативы, — нас не волнует.
— Ребята, деньги при мне, так что вы не волнуйтесь.
— Хотелось бы получить их сразу, авансиком, — настойчиво пробурчал Раймонд.
— У меня такой манеры нет. Ты же знаешь, Раймонд, и Саванюк знает, я авансы не даю, плачу только по факту.
Вначале в лодку погрузили два ящика. Затем столкнули туда и Дорогина. Лодка была дюралевая, с мощным навесным мотором. На боку надпись: «Таможенная служба.» Сергей упал на колени, уткнувшись лицом в дощатый настил, под которым плескалось совсем немного воды.
«Что же делать? Что же делать?» — судорожно размышлял он.
И тут его взгляд упал на развязанный рюкзак, из которого торчало несколько брусков тротила, один с коротким отрезком бикфордова шнура, конец которого был заправлен в гильзу детонатора. Раймонд после истории с двумя контрабандистами, одного из которых с полчаса ловили в воде, возил с собой взрывчатку. Если бы история с нырянием повторилась, он бы глушил беглеца, как рыбу, динамитом, чтобы вновь не оказаться в воде вместе с автоматом.
— Давайте быстрее! Быстрее! — поглядывая на часы, покрикивал Раймонд. Теперь он чувствовал себя начальником.
Машину оставили в кустах, прямо у разрушенной паромной переправы. С реки ее заметить было невозможно, мешал полузатопленный понтон, а по этой дороге почти никто не ходил, только белорусские таможенники, да и то редко. Дорогин поипод–нялся вначале на колени, затем сел, опершись спиной о металлическую окантовку борта. Ногой он выкатил из рюкзака тротиловую шашку и загнал ее под бортик.
Все загрузились.
— Запускай движок, — приказал Барановский. Раймонд принялся возиться с веревкой, которой была привязана лодка.
— Эй, Барановский, закурить хочется! — сказал Дорогин. — Может, в последний раз в жизни. Неужели ты пожалеешь сигарету?
Барановский злорадно расхохотался.
— Если это твое последнее желание, значит, в ящиках ниобий.
— Это ты узнаешь потом, — съехидничал Дорогин.
Уже было довольно темно, над рекой стлался туман.
— Двигатель запускать не станем, пойдем на веслах. Так спокойнее, — сказал Раймонд.
Саванюк утвердительно кивнул. Барановский вертел в руках пачку сигарет.
— Ладно, на, — он сунул сигарету в зубы Дорогину, щелкнул зажигалкой.
— Эй, вы, кончайте! — сказал Раймонд. — Огонек далеко на реке виден.
— Далеко, да недолго, — осклабился Геннадий Павлович.
— Я бы в кулак курил, если бы ты руки развязал.
— Э, нет, не дождешься. Руки у тебя, Дорогин, больно шаловливые, беды можешь наделать.
Раймонд оттолкнулся от полузатопленного понтона веслом, принялся усаживаться, прилаживая весло к уключине. На Дорогина никто пока не обращал внимания. Он сделал несколько затяжек, чтобы хорошо раскурить сигарету, а когда лодка качнулась, подхваченная течением, ругнулся:
— Поосторожнее!
Раймонд зло налег на весла, и Сергей еще раз качнулся, ткнувшись Раймонду лбом в спину, а затем свалился под сиденье.
— Грести не умеешь! — сжав фильтр в зубах, проговорил Дорогин.
Барановский хихикнул.
— Вот, Раймонд, а ты переживал. Теперь огонька и не видно, пусть под ногами валяется, как полудохлая рыба. Недолго ему осталось.
— Это как сказать, — сквозь зубы отвечал Дорогин, подтягивая ноги к животу и ища глазами желтый брусок тротила с красным отростком бикфордова шнура.
Барановский его видеть не мог, мешала широкая грудь Раймонда. Вдобавок таможенник расстегнул куртку, чтобы было удобнее грести. Дорогин уткнулся кончиком подрагивающей сигареты в срез бикфордова шнура. Тот был короткий, сантиметров семь.
«Значит, гореть будет семь секунд.» Ярко вспыхнула пластиковая оплетка, посыпались искры.
— Эй, что за хрень! — Барановский схватил Раймонда за плечо и резко оттолкнул в сторону, пытаясь заглянуть под борт.
Дорогин резко сел. За спиной у него шипел бикфордов шнур.
«Раз, два, три, — считал про себя Дорогин. — Если выскочить чуть раньше, они тоже успеют выскочить или выбросят шашку.»
Барановский хотел дотянуться до Дорогина, чтобы оттащить его от борта.
«Пять!» — мысленно произнес Дорогин и, сделав невероятный кувырок, с тяжелым всплеском исчез за бортом лодки.
— Хватай его! — крикнул Саванюк.
А Барановский с ужасом смотрел на шипящий шарик пламени, который на его глазах за какую‑нибудь секунду исчез в алюминиевой трубке детонатора.
Дорогин знал, нырнуть надо как можно глубже. Это он и постарался сделать. Глубина здесь, почти на середине реки, была метров семь. Работая одними ногами, он уходил в темную толщу воды. И когда достиг дна, где‑то справа, почти над самой головой, раздался глухой взрыв, и Муму буквально вдавило в дно. Но, в отличие от бандитов, он был готов к этому взрыву.
Оправившись от удара, Дорогин поджал ноги к животу и перебросил через них связанные руки. На суше он бы вряд ли сумел это сделать, а здесь, в воде, это ему удалось. Когда Муму вынырнул на поверхность, то увидел качающиеся на небольших волнах рваные обломки корпуса дюралевой лодки, которые медленно тонули. А с ночного неба падали на воду тлеющие обрывки одежды.
Дорогин перевернулся на спину и принялся зубами развязывать туго стянутую веревку. Он не смог этого сделать: мокрые узлы не хотели поддаваться.
«Придется плыть так.»
Сергей приподнял голову и огляделся. Нигде и никого.
«Только бы какая‑нибудь падла не приплыла сейчас с той стороны!»
Но ночь после взрыва была тиха. Когда Сергей подплыл к мосткам, то услышал даже, как где‑то между свай плещет большая оглушенная рыба.
«Ну вот, Муму, ты опять на берегу, опять спасся.»
Сергей перетер мокрую веревку о железный поручень, освободил руки и бросился к машине.
Через двадцать минут он уже был на военной базе.
— Тамара! Тамара! — кричал Доронин, отворяя тяжелую дверь. Тамара плакала. — Все, все, они больше не вернутся!
Дорогин перерезал веревку штык–ножом, который Саванюк оставил на столе.
— Давай быстрее отсюда! Быстрее! — Дорогин тащил полуживую Тамару за руку.
Он усадил ее на заднее сиденье джипа, резко газанул. Машина сорвалась с места и, светя фарами, понеслась по лесной дороге. Уж что‑что, а бандитский джип Сергей щадить был не намерен.
