Федор Московцев - Избыток целей
Неожиданно взмахом руки он подозвал Давиденко к себе. Стоило ему пошевелиться, как Бойка рванулась и чуть не сбила его с ног.
– Звери пасутся за крайним гребешком, посмотри, – шепнул Уваров, освобождая место и прицыкнув на Бойку.
Но разве вытерпит собака, когда её ноздри наполнены запахом зверя, когда до слуха долетает шорох камней под копытами! Бойка даже не пошевелила ухом в сторону Уварова, словно не слыша сердитого требования стоять смирно, и продолжала нетерпеливо повизгивать.
Через окуляры бинокля Давиденко ясно видел на каменистой проталине трёх небольших баранов. Они копытили землю, доставая корм. Снизу появился четвертый. Это старый бородач, почти белый, с роскошными увесистыми рогами. Он взмахом головы отпугнул одного из молодых и стал тоже копытить, часто опуская голову к лунке. Давиденко залюбовался красавцем.
– Хватит. Надо что-то делать, времени не остается, – сказал Уваров, тормоша товарища за плечо. – Ты пристраивайся пониже, а я попробую забежать и пугну их сюда.
Последние слова он бросил уже на бегу. Бойка неудержимо тянула его за собой, и они быстро скрылись в котловине. Давиденко осторожно стал спускаться до скалистого гребешка, укладываясь меж камней с ружьем наготове.
Солнце, задержавшись на склоне зубчатого отрога, на минуту выхватило из синих теней снежные рубцы откосов, на которых должны появиться бараны. Из ущелья тянуло ледниковым холодом.
Уварова не слышно. Тишина. Вдруг ухо уловило странные звуки – не то отдаленную музыку, не то шорох тяжелых глыб. Давиденко оглянулся в неясной тревоге. Подножия гор уже сжимала тьма. По ущелью к вершинам полз туман. Давиденко показалось, что он один в целом мире встречает эту холодную и чужую ночь. Не зря ли он послушался Уварова? Не лучше ли было спускаться к табору?
До слуха долетел смутный шум, напоминающий ворчание зверя. Давиденко прижал к плечу ружьё. Прошло две-три минуты, казавшиеся бесконечными. Туман бесшумно, воровски подкрадывался к вершинам.
Вот стукнули камни, и сердцу вдруг стало тесно в груди. Холодок пробежал по телу. Стук приближался. Сомнений не было – на него бежали бараны. Давиденко напряг зрение, боясь прозевать, не прошли бы стороной к нижней террасе. Из дальней лощины вырвались белые комочки и замерли на скалистом пригорке, метрах в пятиста от Давиденко. Звери стояли неподвижно, откинув назад головы.
Но вот опять послышался стук камней. Бараны бежали гуськом по косогору вкось от Давиденко. Их шесть. Старый круторог заметно выделялся среди молодых одногодков. Он вёл табун осторожно, часто останавливался и, ломая направление, бросался то вверх, то вниз: видимо, ещё не мог определить, с какой стороны опасность. Круторог проявлял изумительную осторожность и, казалось, намеренно обходил охотника. Давиденко по очереди следил за всеми, теряясь в выборе цели.
Звери, перемахнув последнюю лощину, выкатились на гребешок и по нему рванулись вниз. Как ловко они скакали короткими прыжками с камня на камень, ставя почти вместе ноги! С какой гордостью старый вожак нес голову, бросая по сторонам беспокойные взгляды! Теперь табун почти вне опасности. До него метров триста… В бегущего зверя на таком расстоянии не попасть. Какая досада!
Вдруг вперед выскочил один из молодых баранов, неожиданно свернул в сторону Давиденко и увлёк за собой остальных. Вот они уже близко – метров полтораста. Давиденко прицелился. В кого? Он никак не мог решить, по ком стрелять. У молодого барашка лучше мясо, но старый вожак уж больно хорош собой. Круторог, будто предчувствуя роковую развязку, упорно увертывался от мушки, показывая охотнику из-за камней то спину, то голову. Бараны уже проходили по освещенному склону, вот-вот нырнут в лощину. Как их остановить?
Давиденко свистнул. Табун остановился, а встревоженный круторог вскочил на камень, окинул беспокойным взглядом вершины гор.
Давиденко всё ещё колебался в выборе цели. Табун скучковался, и выше всех, словно на пьедестале – старый красавец-вожак.
От выстрела вздрогнули скалы, заметались в теснине раскатистые звуки. Круторог вздыбился, отбросил назад тяжелую голову, словно прощаясь с небом, и тяжело рухнул с высокого камня на россыпь. Внезапно опомнившись, он поднялся, хотел прыгнуть, но снова упал и вместе с камнями покатился вниз. Табун круто повернул назад и, пугливо шарахаясь из стороны в сторону, понесся на запад, к высокой скале. Там он и скрылся.
На горизонте догорал багровый закат. Вершины кутались в синий завечерок. Давиденко встал, не сводя глаз с лощины. К тому месту, где скрылся табун, поднимался раненый круторог. Он брёл тяжело и медленно, с трудом удерживая на ослабевших ногах полутораметровую тушу. Но голова по-прежнему гордо несла могучие рога. Теперь он даже не оглядывался, тревожное предчувствие гнало его дальше от рокового звука, отнявшего у него силы. Ему, видимо, хотелось добраться до скалы. Кто знает, может быть, там, в тени её карнизов, он родился, и, открыв первый раз глаза, увидел эти угрюмые вершины скученных гор, скользкие стены провалов, полосы многолетних снегов, и полюбил их на всю жизнь. И вот сейчас он, может быть, торопится взобраться на скалу, чтобы в последний раз взглянуть с высоты на окружающий мир, на родные утесы и на этом закончить свой беспокойный жизненный путь.
Эти мысли проносились в голове Давиденко в то время, как круторог, теряя последние силы, взбирался на первый карниз, нависший над пропастью. Давиденко видел, как баран медленно поворачивал голову и долгим, испытующим взглядом смотрел в его сторону. Давно затих стук камней под ногами убежавшего стада. На дне глубокого ущелья затаился туман. Настороженно приподнялись утёсы. Круторог, не отрывая от охотника своего взгляда, вдруг беспомощно оборвался, и заскользил серым комком по карнизу. Давиденко слышал рокот сползающих в пропасть камней и удары тяжелых рогов о скалы.
Ещё минута – и всё затихло. Ничто уже не напоминало о погибшем крутороге.
Из ущелья давила тьма. В кровавую зарю зубцами впился почерневший хребет. Давиденко окликнул Уварова, но тот не отзывался. Постоял несколько минут в раздумье: что делать? Решил пробраться к скале, откуда упал круторог. Давиденко осторожно крался по россыпи. На скалистые вершины, спокойно отдыхавшие в вышине, легли тяжелые тучи. За резным краем скалы ещё розовела полоска неба, но свет быстро мерк. Неслышно падала ночь.
Давиденко потемну добрался до скалы. Уварова не было и там, вероятно, он где-то в стороне. Разыскивать бессмысленно. Включив фонарик, Давиденко принялся чертить лучом света затейливые фигуры. Тут высоко над ним протяжно загремела россыпь и послышался голос Уварова:
– Григорьи-и-ич!
Он спускался осторожно, ощупью:
– Чертовка, куда тащишь? Не видишь – обрыв! – ругал он Бойку.
Из темноты сначала появилась овчарка, отпущенная Уваровым, а затем и он сам с огромной охапкой сушника за спиной.
– Где это ты набрал?
– Там, где бараны паслись. Из-за этого и задержался. Сейчас как мясцо поджарим!
– Насчет мясца, Слава, баран велел тебе низко кланяться.
– Как так? Сам слышал – пуля попала в зверя.
– Попала, да не задержалась: он выбрался отсюда на выступ и свалился вниз.
Уваров, сбросив сушняк, подошёл к краю обрыва и долго смотрел вниз, хотя там, конечно, ничего не видно.
– Неужели не найдём? Жаль.
Стланиковые дрова горели жарко. В печи готовили еду, ею же отапливался небольшой охотничий домик. Поужинали остатками медвежатины, досадуя на то, что упустили барана.
– Надо было молодняк стрелять, – сокрушался Давиденко. – Круторога тяжелая башка потянула вниз.
– Да уж, – согласился Уваров. – Был бы один зверь, ты бы прицелился вернее. И баран никуда бы не ушёл.
И он поинтересовался, как Иосифу Григорьевичу работается на новом месте, у Шарифулина.
– Да всё то же самое, – откликнулся тот, – только с нефтяным уклоном, и в границах отдельно взятого кооператива. Слежу, как бы кто чего не спер, воюю с незаконными врезчиками. В районах многие этим балуются. Плюс договора – Госкомимущество, земельный комитет, областная администрация. Административный ресурс у меня ого-го!
– Клиентов всех растерял, с коммерсантами не работаешь.
– Это да, разбрелось стадо, иные уж прибиты, клиентскую базу надо набирать заново. Высокая зарплата развращает. Это как бы если сейчас у нас с тобой не было охотничьего домика с запасами еды, мы бы ночевали под открытым небом – клянусь шайтаном, полезли бы в пропасть за бараном.
– Да-да, заодно бы согрелись.
Утро подкрадывалось медленно, в глубоком молчании гор. Робкий рассвет сдирал с угрюмых вершин густой мрак. Выплывали грозные контуры скал. Высоко над ними зашумел ветер – предвестник бурана.
Охотники спустились ниже по скале – узнать, что сталось с круторогом. Бойка бежала вслед за ними.
На уступе, откуда он упал, нашелся только кровавый мазок величиной с ладонь. Ниже, на последнем снежном прилавке, была заметна глубокая вмятина от удара тяжелого тела, но барана нигде не видно. Он скатился в пропасть, и в этом последнем затяжном прыжке, вероятно, и оборвалась его жизнь.
