Джадсон Филипс - Детектив США. Книга 2.
— Аннабелль будет счастлива, — хмыкнул Билл. — Потом означает слишком поздно, Марк, и вы это прекрасно понимаете. Если уж вы решили постоять за Аннабелль, вам следовало выступить сейчас, а не потом.
В глазах Марка появился опасный блеск.
— Беды Аннабелль тронули вас, Билл, и меня это радует. Ей необходим отважный витязь. Но, допустим, кто-то выдвинул бы такие же обвинения против Эвери Хэтча? Не вы бы написали разгромную передовую с требованием немедленного отстранения его от должности?
Билл коротко взглянул на Марка, затем сел за стол. Его рот растянулся в широкой ухмылке.
— Конечно, написал бы, спасибо вам за напоминание.
— Но я бы хотел поговорить о сегодняшней статье. Той части, что касается Телицки. Вас, возможно, заинтересует, что вчера вечером я ворвался в полицейский участок, чтобы пожаловаться Хогану на Телицки. Тогда я не знал, о чем вы собираетесь писать в передовице. Я должен вам кое-что рассказать.
— Я слушаю.
И Марк рассказал о разговоре в кухне Каммингсов, о визите Телицки и дневнике Лайлы, который сержант унес с собой как важное вещественное доказательство.
— Я весь кипел, — продолжал Свенсон. — Гневные фразы роились в моей голове от этого возмутительного вторжения в личную жизнь погибшей девочки. Чем больше я думал о том, что этот мерзавец спокойно и методично уничтожал веру Каммингсов в единственную дочь, тем больше я распалялся. Но Хогана не было, а Телицки, как я понял из вашей статьи, наслаждался зрелищем горящего креста. Я решил, что заеду в участок утром. Но утром все заслонила смерть Коннорса. Я растерялся, не зная, что предпринять. Если бы я поднял шум из-за дневника, возможно, это повредило бы Аннабелль. Поэтому я поехал сюда, понимая, что вы — ее друг и, скорее всего, помогаете Сэму Крамеру.
Билл закурил.
— Да, в хорошенькую историю угодила Аннабелль, — он взял карандаш. — Вы уверены, что запомнили все слово в слово, Марк? «Джимми Оренго попросил меня сегодня, и я сказала «нет». Но мне очень хочется, и я собираюсь посоветоваться насчет этого с мисс Винтерс», — он записал оба предложения в блокнот.
— Именно это сказала мне миссис Каммингс. Разумеется, дневника я не видел. Его взял Телицки.
— Ох уж этот Телицки, — вздохнул Билл. Карандаш в его пальцах переломился надвое. — Интересное получается дело, Марк. Коннорс сообщает Хэтчу и Вудлингу невероятные подробности личной жизни Аннабелль. Но мы не можем допросить его. Он мертв. Девушка пишет в дневнике странные фразы, но мы не можем узнать от нее, что они означают. Она мертва. Нельзя вколотить ложь в горло мертвеца. Нельзя просить погибшую девочку излагать свои мысли в дневнике не столь двусмысленно, — нахмурившись, Билл вновь взглянул на блокнот. — Каммингсы не сомневаются в значении этих слов?
— Нет. И я уверен, что тут не обошлось без Телицки.
— Телицки! — вспыхнул Джейсон. — И какая муха его укусила?
Тут в кабинет влетел Джерри Хейвенс, единственный репортер «Вестника».
— Думаю, я узнал все, что известно об убийстве, — выпалил Джерри. — Набирается не так уж много, Билл. Стреляли снаружи, через одно из окон. С расстояния примерно пятнадцать футов, если убийца приставил пистолет к стеклу. Земля очень твердая. Следов от обуви нет. Я не знаю, выбрасывает ли «особый» при выстреле гильзу или нет, но пока ее не нашли. Убийца не заходил в фургон, поэтому нет и отпечатков пальцев.
— Надо быть хорошим стрелком, чтобы попасть из пистолета между глаз с пятнадцати или двадцати футов, — заметил Марк.
— Или стрелявшему просто повезло. Именно на этом будет настаивать братец Телицки, — возразил Билл. — Аннабелль, я в этом не сомневаюсь, не попадет в амбарную дверь, бросая горстью риса, но ей может улыбнуться случай. Когда его убили, Джерри?
— Время установлено достаточно точно. Док Паттон произвел вскрытие. В желудке Коннорса оказался бифштекс, хлеб, какой-то томатный соус, скорее всего, кетчуп, и кофе. Он поел не больше, чем за час до смерти. И нашелся свидетель, разделивший эту трапезу.
— Кто?
— Сейр Вудлинг.
Кресло Джейсона отлетело назад. Он вскочил на ноги.
— Вудлинг?
— Да. После заседания совета просвещения он поехал с Коннорсом к нему домой.
— Обсудить планы на следующий день, — кивнул Билл.
— Вудлинг говорит, что около часа ночи они ели гамбургеры и пили кофе. Потом он отправился в клуб «Рок-Сити».
— Кто это сказал?
— Сам Вудлинг. Бармен подтвердил, что он появился в клубе примерно без четверти два. Есть другие признаки, температура тела, что-то еще. Они также указывают, что смерть наступила около двух часов ночи.
— Я бы отдал руку, чтобы узнать, о чем они говорили в фургоне Коннорса, — сказал Билл, — пока младшая группа жгла крест на лужке перед домом Аннабелль.
Пьер Ледюк, священник римской католической церкви святой Катерины, сидел в кабинете, когда домоуправительница доложила о приходе Билла Джейсона. Святой отец, франко-канадец по рождению, невысокого роста, широкоплечий, с коротко стриженными курчавыми волосами и грустными черными глазами, иногда сверкающими яростью, получил этот приход пятнадцать лет назад.
Билл Джейсон нечасто сталкивался с отцом Ледюком. Он не был католиком. Билл знал о существовавшей в городе определенной предубежденности к некоторым католическим постулатам и старался ни в коей мере не потворствовать этой предубежденности в своей газете. В отце Ледюке Билл видел образованного, культурного человека, с присущим ему чувством собственного достоинства, без малейших проявлений ханжества. Священник поднялся навстречу Биллу, приветствуя его улыбкой и крепким рукопожатием.
— Я как раз читаю вашу передовицу, мистер Джейсон, — Ледюк кивнул на газету, лежащую на столе. — Думаю, в ней заданы вполне уместные вопросы.
— Благодарю, святой отец, — ответил Билл и сел на предложенный стул.
— Чем я могу вам помочь? — спросил священник.
Билл потер подбородок тыльной стороной ладони.
— Я не уверен в вашем отношении ко всей этой истории.
В глазах Ледюка сверкнула веселая искорка:
— Вас интересует мое мнение по вопросу сексуального воспитания?
— Для начала, да.
— Католическая церковь, за исключением редких случаев, не одобряет сексуального воспитания в школах. Мы убеждены, что в этом вопросе ответственность лежит исключительно на семье и, при особых обстоятельствах, на самой церкви. Мы всегда…
— Одну минуту, святой отец, — прервал его Билл. — Не думаете же вы…
— Мистер Джейсон, в своих передовицах вы можете без помех высказать все, что считаете нужным. Если вас не затруднит, предоставьте такую возможность и мне.
— Извините, святой отец.
— Мы всегда возражали против любой формы сексуального воспитания вне семьи. Но, мистер Джейсон, католическая церковь не имела ничего против преподавания биологии в наших школах. Мне представилась возможность ознакомиться с содержанием этой дисциплины, не только теперь, но и пять лет назад, когда ее ввели в школьную программу. Родители-католики приходили ко мне за советом, так как это факультативный предмет. Я им сказал, что, по моему мнению, эта дисциплина абсолютно пристойна, так же, как и используемые учебные материалы, в том числе и склоняемый всеми фильм. И рекомендовал сомневающимся родителям разрешить детям изучать биологию.
— В городе повсюду говорят, что католическая церковь выступает за запрещение биологии, — заметил Билл. — Многие оправдывают этим захлестнувшую город истерию.
Священник помрачнел:
— Для истерии нет оправданий. Если она будет нарастать, я встану с вами плечом к плечу, лицом к толпе, — он глубоко вздохнул, но по его лицу проскользнула улыбка. — Я не психоаналитик, мистер Джейсон. Хотя у нас есть определенный навык. Исповедальня научила меня многому, а кое-что из услышанного применительно даже к создавшейся ситуации. Мне кажется, вам следует иметь это в виду.
— Я слушаю, святой отец.
— Когда у человека болит живот, мы спрашиваем, что он ел за обедом. Мы узнаем, что он съел гренок с сыром, понимающе киваем и говорим: «Вот причина его недомогания». Но также уместно спросить, мистер Джейсон, а как привык питаться этот человек? Почему его пищеварительная система не смогла справиться с гренком с сыром? Катастрофа на холме Кобба и есть гренок с сыром, вызвавший боль. Но что произошло раньше, задолго до катастрофы, много лет назад? Где-то там, мистер Джейсон, лежит истинная причина. Где-то там закопаны корни зла. Теперь вам ясна моя позиция, мистер Джейсон?
