Андрей Троицкий - Крестная дочь
– Еще пикни, – и твой труп не опознают даже близкие родственники.
Девяткин долбанул саблей по акустической колонке, срубив с нее верхнюю крышку, пропорол динамики, опрокинул стойку с аппаратурой. Затем справа и слева ударил по другой колонке. Размахнулся и рукояткой сабли разбил плазму. Подошел к полкам с виниловыми пластинками и дисками, плотоядно облизнулся и приступил к планомерному уничтожению музыкальной коллекции Гаврилова.
Когда сыщик лежал на полу, засыпанный осколками пластика и винила, Девяткин выдохся основательно. Он перевел дух, надел плащ. Воткнул саблю в кожаный диван, вытер пот, высморкался на ковер. И ушел, громко хлопнув дверью. Вслед слышались стенания сыщика меломана.
Двигатель самолета гудел неровно. Машина работала на пределе, это ветер, поменявший направление на встречное, набрал сил и окреп. Зубов не смотрел на доску управления, на авиагоризонт и компас. Он вглядывался в небо, гадая, скоро ли переменится ветер и, стараясь экономить горючее, убавил газ. Когда самолет начинал снижаться, снова увеличивал скорость и брал ручку на себя. Когда ветер налетал стремительными порывами, нос самолета задирало кверху, а вибрация становилась такой сильной, что на заднем сидении мешки с тротилом сами собой передвигался с места на место, а пустые сорокалитровые канистры из-под бензина молотились одна о другую. Панова, пристегнутая ремнями, сидела в кресле, часто сглатывала слюну и прикладывала к губам горлышко фляжки. Делала небольшой глоток горько-солоноватой воды, и на минуту становилось легче.
– Нас сносит на восток, – громко, перекрикивая шум мотора, сказала она. – Надо взять пять градусов западнее.
– Что бы я делал без тебя, – крикнул в ответ Зубов, но курс не изменил.
В нагрудном кармане рубашки лежала старинная медная монета, которую он забрал у Суханова, когда того опускали в могилу. Этот талисман не принес Витьке удачи, но с талисманами всегда так, они штучки капризные, не сработал вчера, авось, сегодня выручит. Зубов вытащил монетку, сжал ее в кулаке с такой силой, что на коже осталась отметина. И снова опустил в карман. Он подумал, что Таймураз наверняка нервничает, потому что самолет не появился в назначенный срок. Но этот проклятый ветер внес свои коррективы в расписание.
– Поднимись вверх, – крикнула Панова. – Иначе эта корыто просто развалится в воздухе. Слышишь?
Зубов молча кивнул. Ему не хотелось объяснять простые вещи. Да, самолет плохо слушается руля, он болтается, как коробка из-под ботинок в аэродинамической трубе и того гляди развалится на части. Но подниматься вверх, на высоту, где нет ветра, сейчас нельзя. До места осталось не так уж много, поэтому надо продержаться на этом эшелоне. Борясь с приступами слабости и тошноты, Панова приникла губами к фляжке и расширенными от страха глазами смотрела на рамку авиагоризонта, показывающую сильный крен на правый борт. На этот раз она ничего не сказала, решив про себя, что своими замечаниями только мешает летчику, и Зубов как-нибудь сам, без ее риторических замечаний, выровняет машину.
Если верить альтиметру, высота сорок четыре метра. Отсюда хорошо просматривается холм с плоской вершиной, местами заросший выгоревшей на солнце травой, похожей на человеческие волосы. И его вершина в полосках песка с темным бесформенным камнем посередине, напоминающая морщинистую плешь старика, на которую нагадила шкодливая ворона. Дальше тянется иссеченная оврагами низменность, песок вперемежку с землей, низкие холмы и новый склон холма.
Нос самолета качнулся вниз, тут же задрался кверху. Панова, выронив фляжку, мертвой хваткой вцепилась в железную скобу над дверью. Показалось, они проваливаются в пропасть, у которой нет дна. Через секунду самолет рухнет на землю и сгорит, как спичка. Зубов плавно потянул рукоятку на себя и прибавил газа. Через пару мгновений он вытащил машину из ямы.
Таймураз лежал на ровной площадке холма, стараясь сохранять полную неподвижность. Люди, поднимавшиеся наверх, едва-едва передвигали ноги, но большая часть пути оказалась уже пройденной. Теперь их отделяли друг от друга метров пятнадцать или около того. Таймураз понимал, что тянуть дальше нельзя, но продолжал лежать, наблюдая прищуренным глазом за своими противниками и стрелкой наручных часов, которая, кажется, замедлила бег и уже готова остановиться навсегда.
Бородатый, тот, что шел впереди, коротко выругался, снял с плеча ружье и тыльной стороной ладони взвел сразу два курка. Кажется, этот тип не собирался лезть дальше, он пальнет из двух стволов в Тайма, чтобы убедиться, что тот мертв, а не ранен. Таймураз нащупал под полой пиджака рукоятку пистолета, крепко обхватил ее ладонью, положил палец на спусковой крючок. Когда бородатый сделал следующий шаг, Тайм приподнялся на локте, вытащил ствол и дважды выстрелил в него. Первая пуля прошла чуть выше головы. Вторая ударила в грудь. Человек выронил ружье. Он не успел ни испугаться, ни удивиться. Заскользил подметками по склону и упал.
Его спутник оказался шустрым малым. Он мгновенно оценил ситуацию, резко развернувшись, кинулся вниз по склону. Передвигаясь не шагами, а длинными прыжками, он каким-то чудом сохранял равновесие, удерживаясь на ногах. Даже не споткнулся. Ремень карабина волочился по земле, оружие нарушало равновесие. Мужчина бросил в сторону карабин. Человек стремительно набирал ускорение, прыжки становились все длиннее. Таймураз, обхватив рукоятку пистолета ладонями, прицелился и дважды выстрелил в спину беглеца, и оба раза точно. Еще метров десять, а то и дольше человек продолжал, перебирая ногами, прыгать вниз по склону. Потом будто споткнулся, полетел грудью на землю и, несколько раз перевернувшись через голову, повис на высоком колючем кусте.
Дальше играть в покойника не имело смысла.
Тайм отполз от края, высунул голову, наблюдая за тем, что происходит внизу. Бородатый мужик, которого Тайм подстрелил первым, лежал ниже на склоне, в неглубокой впадине, сверху его не было видно. Но сюда доносились его стоны и хрипы. Человек звал мать и плакал. Долговязый парень с бритой башкой висел на кусте головой вниз, он был убит наповал еще первым выстрелом. На дворе появились люди, сначала двое вышли из дома. Потом показалась еще парочка крепких парней с ружьями. Они видели голову Таймураза, показывали на него пальцами, но решительных действий никто не предпринимал.
Насвистывая себе под нос, Фарад Батыров сидел на ступенях летней веранды, когда наверху раздались тихие хлопки пистолетный выстрелов. Ашот упал первым. Хорошо был виден Сухбат, бегущий вниз по склону. Пуля достала его, когда парень развил вторую космическую скорость. А потом он полетел головой вниз и так долго переворачивался через голову, что наверняка поломал себе половину костей, пока не повис на кусте саксаула. Батыров открыл рот от удивления. Первое, что пришло в голову: пастух, которого он подстрелил из карабина, каким-то чудом оказался жив. Некоторое время этот гад лежал без сознания, пришел в себя, когда парни Батырова были уже на подходе. И схватился за ствол. Да, смерть к человеку приходит по-разному. Но чтобы так глупо…
Не дожидаясь приказа хозяина, на двор стали выходить люди. Пустили по кругу бинокль, наблюдая за тем, что происходит на склоне. Пастух был жив, его башка видна хорошо. Он смотрит на людей внизу, но почему-то не отползает от края, то ли ранен в ногу, то ли потерял много крови и не может просто так подняться и уйти. Ашот лежал ничком на склоне, ногами вниз и головой вверх. Он был еще жив, вяло помахивал рукой. На груди расплылось кровавое пятно. Пуля попала ниже ключицы, задев край легкого. Батыров подумал, что Ашота еще можно спасти. Но тут же поправил себя. Спасти-то можно, но как быть с долбанным пастухом. Если двинуть напрямик по склону, сколько еще народу положит эта сволота. Одного? Двух? Трех? Нет, это не вариант. Надо обходить холм справа и слева, зайти с тыла. Тогда не умрет никто, кроме этого вонючего козлопаса.
Шум работающего дизеля приглушал человеческие голоса и все посторонние звуки. Поэтому Фарад не сразу услышал звук мотора. Он поднял голову кверху, когда самолет, летевший на высоте пятнадцати метров, оказался совсем близко.
Зубов хорошо видел двор и людей, стоявших внизу. Они смотрели на холм, где сейчас должен находиться Таймураз. Зубов погасил скорость. Панова отстегнула ремни, дернула за ручку двери, сдвигая ее на себя. В кабину ворвался воздушный поток, самолет качнуло, нечем стало дышать. Наклонилась, Лена подняла мешок, лежавший под креслом.
– Давай, – крикнул Зубов. – Чего ждешь?
Панова качнула мешок, двумя руками толкнула его в сторону. Схватила второй мешок. Но первый еще не упал вниз. Он лежал на крыле. Панова пнула его ногой, следом сбросила второй мешок и захлопнула дверцу. Зубов потянул рукоятку на себя, набирая высоту, и ушел в сторону, нажав правую педаль и отклонив штурвал в том же направлении. Он услышал выстрелы внизу, через мгновение они стихли.
