Мартин Гринберг - Шерлок Холмс на орбите
Я с улыбкой взглянул на замешательство Холмса, и мне захотелось чаще видеть у него на лице такое недоуменное выражение.
— Но, — сказал я, — даже если мы найдем связь, то для суда этого маловато.
Холмс откинулся на спинку кресла.
— Мне непонятен страх, с каким вы относитесь к судебному процессу, — сказал он.
Он уже достаточно много слышал рассуждений по этому поводу — шеф дважды предупреждал Холмса, чтобы он не вздумал играть с уликами или вмешиваться в работу судебной экспертизы, но до сих пор мне казалось, что он не обращал внимания на эти предупреждения.
— Однако я согласен в том, что информации у нас недостаточно. Дело не будет закрыто, пока мы не поймем, что двигало нашей преступницей.
С меня хватит! Мало сна, много кофе и лекций. Терпение мое лопнуло.
— Во-первых, это не «наша» преступница. Во-вторых, я видел преступников, которым просто не нравился цвет кожи жертв. В-третьих, реальная жизнь — это не детективная история. Сейчас, в девяностых годах, часто не удается связать все концы с концами.
— Не расследованное до конца преступление — это роскошь, которую общество не может себе позволить, — сказал Холмс.
От необходимости давать ответ меня избавила Рэй Энн. Она принесла факс — обрывок свернутой дешевой бумаги.
— Мы нашли ее, — сказала Рэй Энн. — Наша последняя жертва — это Кимберли Мари Кэлдикотт. Домохозяйка из Бейкерсфилда, штат Калифорния.
— Бейкерсфилд? — переспросил я и нахмурился.
Холмс, должно быть, ошибся. Домохозяйка никак не подходила под его сценарий.
— Ее что-нибудь связывает с Санта-Лючией? — спросил Холмс.
Рэй Энн кивнула.
— Она здесь родилась и выросла. Окончила среднюю школу в тысяча девятьсот семидесятом году. Королева вечера выпускников, первый оратор класса, член совета учащихся. Однако по школьным успехам не всегда удается предсказывать дальнейшую судьбу. Кто мог подумать, что она станет секретаршей и разведенной женщиной с двумя детьми на руках?
— Она не подходит под психологический профиль, Холмс, — сказал я. — Мне кажется, мы должны уделить внимание идее о копировщиках и проверить, нет ли утечки информации в отделе.
Холмс покачал головой.
— Вы не замечаете очевидного, мой друг. Перед тем как выдвигать гипотезу о двух убийцах, нужно выяснить, что общего между всеми преступлениями. Дорогая моя, — он посмотрел на Рэй Энн, — ответьте на один вопрос. Мне кажется, то, что вы сказали о Кимберли, — это были почетные звания.
Рэй Энн кивнула.
— Да, она была одной из самых лучших учениц.
Холмс улыбнулся.
— Тогда нужно выяснить, кто шел за ней по пятам и кому она мешала в продвижении вперед. Нужно найти ученицу номер два.
Пятница, 16.10
В ежегоднике средней школы оказалась только одна фотография — официальный снимок ученицы, произносящей речь на выпускном вечере 1970 года. Лорена Хаас, полнощекая девушка в очках с толстыми стеклами и высокой прической в стиле 60-х походила на тихую зубрилу, которая сидит в углу класса и на которую никто ни разу не обратил внимания за все двенадцать лет. Из бывших одноклассников ее почти никто не помнил, а если и вспоминал, то называл тихой, скромной и задумчивой. И только одна женщина знала, что Лорена живет где-то на востоке и работает водителем.
— Может, Лорена и ненавидела Кимберли, — сказала ее бывшая одноклассница, — но никаких причин ее убивать у нее не было.
Холмс ответил на это улыбкой.
— Зависть, — сказал он мне, — возможно, самое разрушительное из всех человеческих чувств.
Какими бы ни были ее мотивы, все факты свидетельствовали против Лорены Хаас. Не прошло и дня, как мы обнаружили летную лицензию на ее имя, услышали ее голос в записях аэродиспетчеров и на основании этого определили все ее псевдонимы. Мы даже нашли доказательства ее причастности ко всем жертвам — она возила их в арендуемых лимузинах.
После такого продвижения дело было передано в ФБР, хотя бригаде по расследованию убийств полицейского управления Санта-Лючии будет оказана должная честь. ФБР нашло Лорену в округе Колумбия, где она проживала под именем Ким Мери. Перед тем как официально предъявлять ей обвинение, в пятницу утром ее доставили в Сан-Франциско для допроса.
Холмс настоял на том, чтобы встретиться с нею. Для этого пришлось похлопотать шефу. Наконец слава Холмса пересилила все доводы против, и Холмс смог поговорить с Хаас наедине.
Он попросил меня сопровождать его. Я устал исполнять роль Уотсона. С тех пор как появился Холмс, я все время играл вторую скрипку. Мне на самом деле было наплевать, почему Лорена Хаас убила кучу знаменитостей и свою бывшую школьную соперницу. Меня уже назначили расследовать убийство (или самоубийство), которое произошло этим утром, — случай вроде бы легкий, но требующий долгой бумажной волокиты.
Я все еще протестовал, когда мы поднимались по ступенькам управления ФБР в Сан-Франциско, где проводились допросы.
— Того материала что мы собрали, достаточно для возбуждения уголовного дела, Холмс, — сказал я. — Незачем говорить с этой полоумной.
Я спорил целый день. Холмс сначала просто отмахивался от меня, но теперь остановился на верхней ступеньке и посмотрел на меня сверху вниз. Сейчас он выглядел выше, и я осознал, какой у него на самом деле грозный вид, независимо от столетия.
— Дорогой мой сэр, — сказал он, — нужно всегда проверять свои предположения.
— А если они неверны? — спросил я.
Холмс окинул меня серьезным взглядом и ответил:
— Тогда получается, что мы решили загадку благодаря случайности, а не интеллекту.
Я вздохнул.
— Она не станет исповедоваться, Холмс. Она слишком умна для этого.
— Мне не нужна исповедь, — сказал Холмс. — Просто подтверждение.
Он открыл дверь и вошел внутрь. Я последовал за ним. Хорошо, что он скоро уберется восвояси. Этот покровительственный тон — как будто только он один во вселенной обращает внимание на важные детали — настолько раздражал меня, что я напрягался каждый раз, как он только раскрывал рот.
Внутри здания пахло чем-то металлическим. Наши шаги по покрытому плиткой полу отдавались эхом по всему коридору, а люди, попадавшиеся нам навстречу — все одинаково одетые, — даже не подымали на нас глаз. Мы проходили мимо долгого ряда дверей — все они были закрыты, словно охраняли самые сокровенные тайны.
Когда мы дошли до нужного помещения, Холмс прошел вперед и попросил дежурного провести нас в комнату для допросов. Прежде чем мы туда попали, нас предупредили, что весь разговор будет записан на пленку.
Охранник, стоявший перед комнатой, прищурился, когда мы входили, словно запоминая наши лица. Внутри вся комната была белого цвета, за исключением темного одностороннего стекла в одной из стен. Даже стол и стулья были белыми. Перед стеклом стояла Лорена Хаас и пристально всматривалась в него, будто таким образом она могла разглядеть, что прячется за ним. Когда дверь захлопнулась за нами, она обернулась.
Я видел ее фотографию, но не был готов к встрече лицом к лицу. Давно прошли те времена, когда ей приходилось носить сильные очки. Контактные линзы придавали ее глазам голубой оттенок. Светлые волосы спускались до плеч и обрамляли высокие скулы. Маленький вздернутый нос. Она была атлетического сложения и легко могла бы переносить тяжести. Если бы я не знал, кто передо мной, я бы сопоставил ее современный внешний облик с выпускной фотографией Кимберли Кэлдикотт 1970 года.
— Я ни с кем не разговариваю без своего адвоката, — сказала Хаас.
Она говорила с вялым акцентом, характерным для многих уроженцев Калифорнии. Опершись на спинку стула, вместо того чтобы сесть на него, она продолжала смотреть на Холмса так, как будто бы они были знакомы.
— Мне просто хотелось повидаться с вами, — сказал Холмс и протянул ей руку. — Я Шерлок Холмс. Думаю, вы читали о моем участии в расследовании этого дела.
Она не пожала руки.
— Ах да. Величайший детектив во всем мире. Предполагается, что я должна быть польщена. Так вот, мне наплевать. Люди вроде вас делают себе имя на ошибках и оплошностях других.
Затем она встретила мой взгляд.
— А вы, должно быть, Нед Залески. О вас тоже писали в газетах. Ведь это вы руководили расследованием, пока не появился мистер Холмс и не забрал дело в свои руки?
Ее слова били точно в цель. Я не считал, что так уж важно, кто ведет дело, но в глубине души меня волновало вмешательство Холмса.
Она улыбнулась, словно нам был известен общий секрет, и я вспомнил то утро, казавшееся таким далеким, когда Холмс предпринимал первые шаги. Последнее тело нашли неподалеку от моего дома. До того дня благодаря преступлениям Лорены я был самым знаменитым полицейским.
