Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста
— Каких?
— Ну, например, рубаха. Зачем было снимать с него рубаху, перед тем как сунуть в багажник? И где остальные вещи? Сейчас же не май месяц! Эпидемия гриппа в разгаре. Рубаха в «дипломате» — это уже перебор. Но дело даже не в рубахе.
— А в чем?
— В запонке. Помните ту, что болталась на рубахе?
— Инь и ян.
— Вот именно. Точно такую же запонку нашли в багажнике убитого. И знаете, почему нашли?
— Нет.
— Потому что не могли не найти… Очевидно, одной рубахи им показалось мало.
— Кому?
— Тому, кто убил Радзивилла и решил все повесить на Литвинову…
— А… если это действительно сделала она сама?
12 февраля
Гусалов
Саня Гусалов трясся в электричке.
Чудовищная несправедливость ополоумевшего от страстей Петровича мощной струей выбросила его за город, в совсем непрезентабельную местность под названием Пудость.
В этой чертовой Пудости, в частном доме, проживали Нестор Иванович и Наина Антоновна Вайнонен, заводчики собак. Перед тем как сесть в электричку, Гусалов навел кое-какие справки о заводчиках. Вайноне-ны занимались разведением и продажей собак охранных пород — доберманов, ротвейлеров и кавказских овчарок — вот уже несколько лет.
Доберман.
Его надсадный лай за закрытой дверью квартиры № 48 не давал Гусалову покоя. Этот лай стал свидетелем его позора и профессиональной несостоятельности. Как можно было упустить такую крупную собаку, что за помутнение на него нашло — он так и не смог себе объяснить. Но факт оставался фактом: собака исчезла из подъезда, который он так бдительно и самоотверженно охранял. Еще во время обыска Гусалов верил, что все можно исправить и вытащить чертову собаку за обрубок хвоста. Для этого нужно лишь пошляться по подъезду и пощелкать пальцами возле каждой двери. В подъезде, кроме добермана, жило еще четыре пса — ризеншнауцер на первом этаже, королевский пудель на втором и две таксы на четвертом. Воспользовавшись тем, что Леля шерстит квартиру, Гусалов бесчисленное количество раз поднимался и спускался по лестнице, тихонько хлопал в ладоши возле каждой двери, подвывал и постукивал в дверь костяшками пальцев. Он вдоль и поперек изучил диапазон голосов четырех подъездных четвероногих: ризеншнауцер лаял усталым басом, королевский пудель издавал заливистую трель, а две таксы обиженно повизгивали.
Только доберман не отзывался.
На втором часу Саня прекратил свои бесплодные эксперименты — после того, как был облаян какой-то старухой с третьего этажа. Старуха, устав выслушивать сомнительные звуки за дверью, высказалась в том духе, что «если не прекратите шляться, фулиганье проклятое, я милицию вызову»…
Но доберман все-таки был. Об этом свидетельствовали документы, которые Леля нашел в квартире. Судя по документам, собаке было два с половиной года и она имела впечатляющую родословную. И именно поэтому Гусалов ехал сейчас в завалившуюся за подкладку господа бога унылую Пудость.
…Вайнонены жили на южной окраине Пудости, в самом конце горбатой улицы, утопавшей сейчас в снегу. Их двухэтажный деревянный домишко был обнесен крепким штакетником, а из-за него изредка доносились лай, вой и скулеж.
Саня подошел к мощной двери в штакетнике и решительно нажал кнопку звонка. Он еще не знал, в каком ключе вести беседу с Вайноненами и какого рода информацию из них высасывать. Как всегда, в таких делах он полагался на веселое и хамоватое ментовское вдохновение.
После третьей настойчивой серии звонков за дверью послышался угрюмый голос:
— Чего надо, забулдыги! Сказано же, водка кончилась. Завтра приходите.
Очень .хорошо. Линия поведения с Вайноненами начинает выстраиваться. Саня еще раз нажал на звонок.
— Открывай, хозяин! Я из Питера, по поводу собаки.
— Мы сегодня из Питера никого не ждем, — огрызнулся хозяин из-за двери.
— Открывай, а то с милицией приду! Они тебя живо урезонят, — припугнул Вайнонена Саня.
После непродолжительной паузы дверь лязгнула запором, и перед Гусаловым предстала заросшая мрачная физиономия подшившегося алкоголика.
— Сколько лет не пьем? — подмигнул физиономии Саня.
— Пять. А тебе какое дело?
— Вайнонен Нестор Иванович?
— Допустим.
— Приехали, Нестор Иванович.
Нестор Иванович пошевелил растрескавшимися губами и выдоил из себя:
— В смысле?
— Собачка-то ваша, которую вы продали, убийцей оказалась. Закрывать будем ваш питомник, господа хорошие.
— А вы кто такой?
— Такой, — со значением произнес Саня и сунул под нос Вайнонену свое удостоверение. — Веди в дом, хозяин.
Судя по всему, удостоверение произвело на отставного алкоголика сильное впечатление. Он безропотно повел Гусалова в сторону дома, мимо утепленных вольеров с устрашающего вида тварями, которые бесновались, скалили зубы и исходили пеной.
— Что случилось-то? — на ходу спросил Вайнонен.
— Сейчас все узнаешь. Тебе первому расскажу.
Как только они вошли в дом, вынужденное гостеприимство сразу же покинуло Вайнонена: дальше убогой кухни Гусалова он не пустил.
— Паршиво принимаешь, хозяин, — попенял ему Саня.
— Там щенки. Не привитые, — все тем же мрачным голосом объявил хозяин. — Мало ли…
— Мало тебе не покажется, — припечатал Саня и вывалил на стол документы на собаку, найденные в квартире Литвиновой. — Узнаешь?
Вайнонен вытащил из кармана очки, скрепленные куском бечевки, и принялся разглядывать бумаги.
— А где хозяйка? — спросил Саня. Только для того, чтобы не терять так внезапно возникший контакт с Вайноненом. Его несло вдохновение, и он вовсе не собирался спрыгивать с его крыльев, украшенных тремя милицейскими звездочками.
— На рынке. Щенками торгует, — тотчас раскололся Вайнонен.
— Непривитыми? У вас, как я посмотрю, бизнес налажен. Ну ничего, будем сворачивать!
— Да что произошло-то? — взмолился заводчик.
— Значит, эту собаку вы продали?
— Ну…
— Когда?
— С месяц назад.
— Значит, уже взрослую особь. Понятно… Гусалов выдержал свою любимую паузу и со значением сказал:
— Как собачку звали-то?
— Тума… Тумочка, — пролепетал Вайнонен.
— Вот за эту Тумочку вам и придется под статью пойти.
Документы вывалились из рук Вайнонена, очки заволокло страхом, а в раздавленных губах явственно прочиталось желание выпить двести грамм без закуси.
— Что случилось?
— Собака ваша загрызла двух человек. Насмерть. — Саня уже закусил удила, и остановить его было невозможно. — Девочку пяти лет и ее бабушку, ветерана-блокадницу. А с подруги бабушки содрала скальп. Она сейчас в Военно-медицинской академии, в реанимации. Состояние крайне тяжелое, и врачи ничего не гарантируют…
— Но…
— Хозяйка собаки теперь в бегах, возможно, ее уже нет в стране, а поскольку любое преступление должно быть наказано, то отвечать придется вам, уважаемый Нестор Иванович. И жене вашей, Наине Антоновне. А судебная перспектива у этого дела очень хорошая, мы создаем прецедент, чтобы другим неповадно было.
Вайнонен рухнул на колченогую табуретку, стоящую у такого же колченогого стола с остатками немудреного обеда: подсохшая яичница-глазунья и вермишель, перемешанная с жареным луком.
— А теперь рассказывай, Нестор Иванович. Чистосердечное признание, как говорится…
— О чем рассказывать?
— О собаке. И о том, кто ее купил.
— Откуда же я знаю? — Чтобы хоть как-то унять дрожь в руках, Вайнонен ухватился за кружку с отбитой ручкой. — Приехала девушка из Питера…
— Фамилия? Имя?
— Откуда ж я знаю? Я же не милиционер, документов не проверял. Ей дали телефон в клубе… Сказала, что ей нужна собака охранной породы.
— Так и сказала, что охранной?
— Так и сказала. И чтобы собака была взрослой… Чтобы, стало быть, время на воспитание не тратить. Вот мы и отдали Туму.
— А она, значит, охранная, эта ваша Тума? И голос всегда подает, когда кто-нибудь к двери подходит?
— Должна… Должна подавать!
— Хорошо. Теперь о девушке.
— Девушка была красавица. Редкая… Я таких и не видел, честное слово!
Саня вытащил из кармана несколько фотографий. Это были те самые фотографии с уклоном в порно, которые Леля выудил из-под кожаной куртки на квартире Радзивилла. Но теперь, во избежание неловкости, помутнения глазного хрусталика и непроизвольной эрекции, срамная часть снимков была отделена от более целомудренного лица Литвиновой. Сам же портрет был увеличен.
— Эта? — спросил Саня и разложил перед Вайно-неном фотографии.
— Вроде эта… Во всяком случае, похожа, — подтвердил Нестор Иванович. — Красота, она и есть красота. А вот мою Найку ни с кем не спутаешь. Даже щенята узнают. По длинному носу.
Саня быстро пресек лирическое отступление:
— Ну, так что девушка?
— А что девушка? Кроме как красивая, ничего особенного сказать о ней не могу. Разве что она выглядела немного нервной.