Владимир Колычев - Брат за брата
– Алексеев обещал найти твоего Петрова...
– Обещал и уже ищет. Хотя не нужен он мне... Данила, открой тумбочку, глянь...
Данила извлек на свет свеженький паспорт нового образца. Фотография Егора.
– Слуцкий Сергей Евдокимович, – прочитал Данила.
– Будем знакомы, это я!..
– Алексеев?
– Он... Спасибо ему огромное!.. И за Веронику тоже спасибо...
– Да, кстати, как там она?..
– Все нормально. В реабилитационном центре она. Ее транквилизаторами пичкали, на психику воздействовали... Но ничего, говорят, все будет в порядке...
– И с тобой все будет о'кей...
– Вы уже как американцы говорите. Везет вам, в Штаты едете...
– Так не на курорт же...
Егор только вздохнул. Ему сейчас хоть к черту на рога, лишь бы только поскорей выбраться из этой постылой больницы...
Глава пятнадцатая
– Ду ю спик ин инглиш?
Международный аэропорт в Вашингтоне. Таможенный пост. Служащий, проверяющий документы. Первый его вопрос.
– Дую, но только по-русски, – покачал головой Данила.
Он мог позволить себе расслабиться. Потому как уже прошел проверку багажа.
Положение исправил Андрей. С самым серьезным видом выдал длинную фразу на добротном английском языке. В специализированном интернате, где прошло его детство, пацанов готовили к военной службе не только физически, но интеллектуально. Два языка – английский и немецкий – должен был знать, хоть убей. Он уже до училища владел английским неплохо и там не зевал – лопатой греб знания. Не только пленных допрашивать мог. Но и с гражданским населением вполне сносно общаться.
Таможенный служащий внимательно выслушал Андрея. Наградил его яркой резиновой улыбкой. Возвратил документы и пожелал удачи.
А удача им нужна. Данила догадывался, что не так просто будет вырвать Анюту из лап русско-американской мафии.
В Вашингтон они добрались на самолете Аэрофлота. Дальше внутренний рейс. Вашингтон – Батон-Руж. Андрей взял билет на «Боинг», в эконом-класс. Бизнес-класс для них – это слишком круто.
* * *Анюте снилось, что она идет по обрыву горной реки. С ребенком на руках. Розовощекий малыш с ясным улыбчивым взглядом. Он заливался смехом и смешно так пускал пузыри. Анюта умилялась, радовалась своему материнскому счастью. И вдруг с небес на нее стал опускаться черный ворон. Он становился все больше, больше. В конце концов затмил собой все небо. Протянул к ней свою устрашающе огромную лапу, вырвал из рук малыша. Взмахнул крыльями, поднял ураган пыли. Леденящее кровь карканье ворвалось в уши, ударило по барабанным перепонкам.
Ворон поднялся высоко-высоко в небо. И вдруг выпустил из лап ребенка. Он падал на землю с высоты небес. Анюта знала, куда он упадет. И с рыданием рванулась к этому месту. Но споткнулась. Потеряла равновесие и стала падать с обрыва в реку.
Но только водная лента не приближалась, а, напротив, удалялась от нее. Пока не превратилась в едва заметную ниточку. А она все продолжала и продолжала падать.
Анюта заорала и проснулась. Села на своей постели. Осмотрелась по сторонам.
Темная осточертевшая комната, на соседней кровати Милка спит без задних ног. Никакого ворона, никакого обрыва, никто никуда не падает.
Анюта ощупала рукой живот. И почувствовала, как в нем шевельнулся ребенок. Успокоилась...
Москва, Вашингтон, Батон-Руж. Для кого-то этот путь наполнен радостными эмоциями. Для кого-то это приятный вояж, но для Анюты – тюремный этап. Конечный пункт – пятикомнатная квартира на окраине города.
Батон-Руж. Она даже не знала, какой из себя этот город. Ночью из аэропорта ее привезли на квартиру. И все, больше она из нее не выходила. А из окна не много-то и увидишь.
Квартира хорошая. После ремонта, мебель приличная, кондиционированный воздух. Все удобства. Только эти удобства ей приходилось делить с пятью такими же, как и она, добровольными узницами.
В каждой комнате по две девчонки, на всех – общий зал с огромным телевизором, кухня с двухкамерным холодильником и микроволновкой.
Одну комнату, ближнюю к выходу, занимал худосочный паренек. Альберт. Он все пытался изображать из себя крутого. Не очень-то хорошо у него это получалось. Статью не вышел. Лицо у него как у ангелочка. Светлое, нежное, золотистый пушок на щеках. За двадцать лет ему, а еще не брился. Только глаза у него как у демона. Бездна в них. Анюте становилось не по себе, если он долго смотрел на нее.
Девчонки отпускали по его адресу колкости. Но при нем шутить не решались. Боялись. Поговаривали, что в тайнике у него пистолет. И он всегда может пустить его в ход.
Альберт следил за порядком. Хотя девчонки и так каждый день убирались в квартире, готовили завтраки, обеды, ужины, никогда не ссорились между собой. Жили душа в душу. Подруги по несчастью, одним словом.
Больше месяца прожила Анюта в квартире. Неплохо ей здесь было. Никто не обижал, с едой никаких проблем, каждый вечер посиделки перед телевизором. Но тоскливо до ужаса. И с каждым днем тоска лишь усиливалась...
Срок беременности перевалил за седьмой месяц. Еще немного – и пора будет рожать. А ребенка у нее отнимут, передадут на усыновление. Говорят, уже есть люди, которые готовятся забрать у нее мальчика. А у нее будет мальчик, сын. Это уже доподлинно известно...
Но не хочет она отдавать ребенка. Не хочет, и не отдаст!..
Анюта решительно вскочила с постели, оделась, собрала свои вещи. И вместе с сумкой направилась к выходу. Только бронированная дверь была заперта намертво. И через окно на свободу не вырвешься. Шутка ли, восьмой этаж.
А еще проклятый Альберт.
Только подумала о нем Анюта, он тут как тут.
– Куда собралась, красавица? – нагло ухмыльнулся.
В трусах, майке. Сам только что из постели вылез.
– Открывай дверь, – тихо сказал Анюта.
– Ага, разбежалась...
– Я сказала: открывай дверь... – Голос становился все громче, взгляд все решительнее.
Альберт внимательно посмотрел на нее. Что-то в его взгляде дрогнуло.
– Сейчас, только ключи возьму...
Но взял он не ключи. А мобильный телефон. Нажал на кнопку наборника номера.
– Сева, у нас тут неувязочка... Баба взбесилась...
– Это кто баба? – взвыла Анюта. – Я?! Баба?!
С рычанием разозленной тигрицы она набросилась на Альберта, сшибла с ног. И принялась молотить его кулаками по груди.
– Вот сука! – взвыл он.
И кулаком ударил ее в живот. Как будто что-то взорвалось внутри Анюты, жгучая боль разлилась по всему телу. Она дико заорала, скатилась с Альберта и скорчилась на полу.
– Эй, эй, ты что! – испуганно засуетился вокруг нее Альберт.
Но Анюта как будто и не замечала его. Жуткая боль целиком завладела ее сознанием.
Появились какие-то люди. Кто-то куда-то в грубой форме послал Альберта. Анюту осмотрели, подняли, под руки вывели на улицу, посадили в машину и повезли в военный госпиталь.
В родильном отделении ее уже ждали. Люди в синих халатах сделали ей обезболивающий укол. И боль отступила. Затем ее укололи еще. Как она потом узнала, этот укол спровоцировал роды...
Она родила. Почти без мучений – если не считать той жуткой боли, которая чуть не убила ее.
Ребенок был живой. Только слабый, каким может быть недоношенный ребенок. Его тут же поместили под специальный колпак. Анюте же сделали еще один укол – усыпляющий...
Проснулась она в отдельной палате. Усталая, разбитая, едва живая от слабости.
В палату вошел врач. Внимательно посмотрел на нее. Протянул карту новорожденного и ручку. Пальцем показал, где расписаться. Анюта бездумно поставила свою подпись. И не обратила внимания на надпись в правом верхнем углу. Крупные английские буквы. Только потом она узнала, что это был за штамп. «Ребенок на усыновление»...
В тот же день ее выписали. Каждый день пребывания стоит восемьсот долларов. А ее кураторы экономили на всем...
Во дворе госпиталя ее ждала машина. Она с трудом доковыляла до нее, села на заднее сиденье. Впереди сидел водитель и мужчина в непроницаемо темных очках.
– Сегодня уезжаешь, – сказал он по-русски и без малейшего акцента.
Вне всякого сомнения, он был представителем русской мафии в этом американском городе. Анюта уже давно поняла, что процесс деторождения поставлен на поток. В Черноземске орудует контора, в которой работает Александр, завербовавший и переправивший ее в Америку. Здесь ее встретили, разместили, обеспечили роды. И вот Анюта на конечном этапе производства. В качестве расходного материала. Или, вернее, она уже как отходы производства. Ребенок оставлен в родильном отделении на усыновление – он нужен американцам, которые готовы заплатить за него немалые деньги. Анюта же не нужна никому. По крайней мере, здесь, в Америке...
– Домой? – с безразличием ко всему спросила она.
Усталость, послеродовая слабость и апатия ко всему.
– Домой...
Анюта не заметила подленькой усмешки на губах парня. Груз пережитого навалился на нее всей тяжестью. Она откинулась на сиденье, закрыла глаза. И с удовольствием бы отдалась чарам сна. Но сон не шел, только дрема коснулась ее своим крылом.
