Виктор Доренко - Ставка на бандитов
— Есть, — по-военному отозвался тот.
— Если вопросов нет, — подвел черту Шаро-ев, — тогда все свободны.
Сотрудники Федеральной службы контрразведки молча покинули кабинет шефа.
А полковник Шароев вновь погрузился в свои размышления, слушая неумолкающий шум весеннего дождя. В эту минуту в голове опытного контрразведчика созрел рискованный план, который, подобно кусочкам цветной мозаики, стал укладываться в причудливый, замысловатый узор, пока перед мысленным взором Шароева не предстала вся захватывающая дух картина. Картина будущего благоденствия.
Ветер ласково трепал верхушки вековых сосен, которые приветливо отзывались взмахами мохнатых веток. В предрассветных сумерках подмосковного леса проступали могучие фигуры боевиков, закованных в пуленепробиваемые бронежилеты и защищающих головы шлемами, покрытыми узорами затейливой маскировки.
Майор Тимошин придирчиво рассмотрел бойцов и, кинув мимолетный взгляд на светящийся циферблат «Командирских» часов, вполголоса произнес:
— Пора.
От группы оперативников отделилась живописная парочка: тщедушный мужичонка в огромных болотных сапогах и легкой штормовке темно-зеленого цвета, похожий на заблудившегося грибника; его подруга — молодая девушка неброской внешности с мягко ниспадающими на плечи золотисто-рыжими волосами, одетая под стать своему спутнику в такие же сапоги и синюю болоньевую куртку, застегнутую под самое горло.
Взявшись за руки, «грибники» усталой походкой направились в сторону особняка. Выйдя из леса, они неторопливо приблизились к стеклянной сторожке.
Навстречу им выскочил здоровенный детина с надетой поверх белой тенниски наплечной кобурой, из которой зловеще выглядывала рукоятка пистолета Макарова.
Окинув пренебрежительным взглядом приближающуюся парочку, суровый страж спросил:
— Чего надо?
— Извини, друг, — испуганно косясь на висящее под мышкой оружие, проговорил мужичонка. — Ездили на шашлыки да заблудились, всю ночь по лесу прошлялись, пока вышли к вашему дому. Дай водички напиться, а то жена извела своим нытьем.
Как бы в подтверждение сказанного, женщина недовольно скривилась.
Криво ухмыльнувшись, охранник распахнул калитку и жестом пригласил тех войти. Когда через пару секунд он вынес горе-отдыхающим пластиковую бутылку с минеральной водой, женщина поспешно подскочила к нему, выхватывая из рук желанный сосуд.
Но вместо того, чтобы жадно присосаться к горлышку, она неуловимым движением ноги нанесла охраннику сокрушительный удар в пах. Согнувшись от страшной боли, незадачливый страж невольно подставил под очередной удар перекошенное лицо.
Согнутое колено, прочертив короткую траекторию, кинжальным острием вонзилось в квадратный подбородок парня. Проделав в воздухе немыслимый акробатический номер, он шлепнулся со всего маху спиной на жесткий асфальт.
Не давая охраннику опомниться, мужчина одним прыжком оказался над распростертым телом и нанес мощный удар прямо в солнечное сплетение.
Глядя на потерявшего сознание боевика, женщина быстро расстегнула «молнию» куртки и вытащила небольшую радиостанцию. Повернув маленький рычажок, она тихо произнесла в микрофон:
— У ворот чисто, прием.
Рация отозвалась голосом майора Тимошина:
— Вас понял, приступаем к операции.
И сразу же из лесу показалась цепочка бегущих оперативников с автоматами наперевес. Через минуту группа захвата миновала ворота, рассредоточиваясь по территории дачи.
Безмолвные тени, подобно средневековым призракам, заскользили среди аккуратно ухоженных клумб и газонов, порой сливаясь с зеленью кустарника.
Передовая группа из пяти человек уже находилась у двери, ведущей в дом. Повозившись несколько секунд с замками, бойцы вошли в просторный холл. Переговариваясь между собой кодированными жестами, они определили направление и двинулись в сторону спальни, где безмятежно спал Дюк со своей длинноногой подругой.
На лице Зеленцова застыла блуждающая улыбка, видно, в эту ночь кошмары его не мучили.
Один из оперативников встал у окна, заслонив собой проем, двое других, забросив за спину автоматы, натренированными движениями перевернули спящего на живот и защелкнули на запястьях металлические браслеты.
Не поняв спросонья, что произошло, Зеленцов испуганно заморгал глазами, недоуменно глядя на стоящего у окна бойца.
— Тихо, Дюк, — один из сотрудников приложил указательный палец к губам, — Федеральная служба контрразведки, ты арестован.
В это время от неожиданной возни и раздавшегося шепота проснулась Светлана. Увидев перед собой людей в бронежилетах, с автоматами и камуфлированных шлемах на головах, она пронзительно закричала, прикрывая руками лицо, будто хотела отгородиться от внезапного кошмара.
В спальню вошел майор Тимошин. Окинув оценивающим взглядом профессиональную работу группы захвата, он удовлетворенно хмыкнул и распорядился:
— В машину его.
Сильные руки, подчиняясь приказу, подхватили безвольное тело Зеленцова и поставили на ноги. Один из оперативников натянул на Дюка спортивные брюки и слегка подтолкнул арестованного в спину, грубовато бросив:
— Пошел вперед.
Вся операция по задержанию Зеленцова — Леши Дюка — и его вооруженных охранников заняла не больше десяти минут.
Утренняя тишина наполнилась суетливым гомоном голосов и звуками работающих автомобильных моторов. Арестованных рассаживали по машинам, которые тут же отъезжали через распахнутые настежь ворота, направляясь в сторону Рублевского шоссе.
Примерно через полчаса на территории роскошного особняка не осталось никого, кроме десятка вооруженных сотрудников ФСК, удивленно глазевших по сторонам, оценивая быт и нравы «новых русских», с тем, чтобы потом рассказать об этом родным и близким.
Зеленцова доставили на Лубянку. Минуя все необходимые при задержании формальности с протоколом и прочей бумажной волокитой, его ввели в кабинет полковника Шароева.
Начальник отдела привычным жестом надвинул на переносицу очки в массивной роговой оправе и уставился на Дюка, не скрывая любопытства.
Пауза длилась не больше десяти секунд, хотя Зеленцову показалось, что прошла целая вечность.
Он неуютно чувствовал себя на этом стуле под пристальным взглядом полковника.
Наконец хозяин кабинета нарушил молчание и представился:
— Моя фамилия Шароев, зовут Олег Александрович, я полковник контрразведки. Надеюсь, не нужно объяснять, зачем вас ко мне привезли?
Дюк постарался придать своему лицу выражение полного безразличия.
— Я не понимаю вас, гражданин начальник, — недоуменно произнес он.
— Во-первых, гражданина начальника оставьте для милицейского допроса, — веско вставил Шароев, — а во-вторых, не разыгрывайте из себя невинную овечку. Давайте определимся сразу — вас задержали не по обвинению в вымогательстве и организованной преступности, хотя данные факты имеют место. Вам вменяются в вину статьи шестьдесят четвертая и шестьдесят пятая Уголовного кодекса Российской Федерации, то есть измена Родине и шпионаж в пользу иностранного государства. А это по меньшей мере десять лет тюрьмы с конфискацией имущества, а то и смертная казнь. Но если мы сумеем с вами договориться, то в наших же интересах будет не доводить дело до суда, а оформить все как явку с повинной, согласно части «б» шестьдесят четвертой статьи, где сказано, — полковник по памяти процитировал: — «Освобождается от уголовной ответственности гражданин СССР, завербованный иностранной разведкой для проведения враждебной деятельности против СССР, если он во исполнение полученного преступного задания никаких действий не совершил и добровольно заявил органам власти о своей связи с иностранной разведкой».
Дюк глубоко задумался, пытаясь осмыслить услышанное. С одной стороны, ему очень хотелось оформить явку с повинной, а с другой — Зеленцов не верил этому с виду вежливому полковнику. По своему опыту общения с ментами он знал: те мягко стелют, но жестко спать. На ум пришла избитая тюремная поговорка: «чистосердечное признание смягчает вину и увеличивает срок». Последнее ему никак не улыбалось.
Ко всему прочему, Дюк понимал: у этого слащавого полковника против него ничего нет, иначе он не стал бы торговаться и обещать золотые горы.
Поразмыслив таким образом, Зеленцов решил ни в чем не признаваться, вслух же он произнес:
— Гражданин полковник, ни о каком шпионаже я ничего не знаю. А про иностранные разведки, как вы выражаетесь, я только в книжках читал. Поэтому сознаваться мне не в чем.
— Это ваше последнее слово? — угрожающим тоном задал вопрос Шароев.
— Да, — Зеленцову вдруг показалось, что он совершает непоправимую ошибку, однако отступать было поздно, и задержанный добавил: — Это мое самое последнее слово. Я паровозом под расстрельную статью переть не хочу, не в моем характере.
