Татьяна Степанова - На рандеву с тенью
Гордеева вскрикнула и отпрянула, пригнулась. Катя выскочила из кустов. Пистолет... этот пистолет сзади за поясом брюк — холодный, мокрый, как жаба, и... незаряженный...
Она стояла на открытом месте, ноги увязали по щиколотку в песке, и целилась в черную фигуру, загороженную зонтом.
— Бросьте оружие, Леднева! — крикнула испуганно Варвара Краснова. — Все равно все кончено! Мы все знаем о вас!
Она резко обернулась к ним. Первый ее выстрел по Гордеевой был неудачным, но теперь... теперь она промахиваться не собиралась. Катя с такого расстояния в этом дождливом тумане не видела четко пистолета в ее руке — только что-то темное. И эта черная куртка — черный плащ, и этот чертов зонт...
И тут... послышался дикий, хриплый крик. Вопль. Эхо отбросило его от склонов. Впоследствии Катя с трудом могла представить, что такие яростные, бешеные вопли может издать женщина. Алина Гордеева швырнула в Ледневу мотоциклетным шлемом и одновременно в два гигантских прыжка преодолела расстояние, их разделяющее. И бросилась вперед. Прыжок — ее тренированное тело перевернулось в воздухе, и она ногой в тяжелом альпийском ботинке с размаха, со всего размаха ударила Ледневу в грудь. Мощно и страшно.
Только потом Катя узнала, что это какой-то там прием карате.
Леднева болезненно вскрикнула и повалилась ничком. Пистолет выпал, ударился о грунт. Выстрел... Он эхом отдался от берегов, воды и затих в парке «Соснового бора».
Когда они с Красновой вскарабкались вверх по скользкому склону, Гордеева уже сидела на своей противнице верхом и, схватив ее за волосы, молотила головой, с каждым ударом все глубже топя ее лицо в жидкой глине:
— Стерва, стерва!
— Алина, что вы... Достаточно, хватит, отпустите! — крикнула Катя. — Вы же ее убьете так!
— Уйди, соплячка! — Голос Гордеевой был страшен. У Кати снова похолодело сердце. — Я этой стерве... Женьку... все равно никогда не прощу!
На реке снова, оглушая все и всех, ревели скутеры.
— Отпустите ее! — Катя схватила Гордееву сзади, отдирая ее, словно пластырь, от распростертого тела, которое уже не шевелилось. И, получив сильный, яростный толчок в грудь, упала в грязь.
Но и Гордеева словно уже выдохлась, обессилела. С трудом поднялась на ноги. Подоспевшая Варвара осторожно, чтобы не смазать отпечатки, подняла упавший пистолет и сумку Ледневой. Денег и украшений там не было.
А дождь все шел, шелестел, как прозрачные шелковые шторы. Катя подставила лицо холодным струйкам. Скутеры на реке удалялись, удалялись и — затихли совсем.
Лужи пузырились. Где-то еще далеко послышался вой милицейской сирены.
А кто-то совсем рядом всхлипывал, давясь рыданиями. Оплакивал что-то так яростно и горько, словно никогда уже не надеялся вновь обрести потерянное.
* * *Два месяца спустя.
Осень пришла. Ясная и тихая. Лучше лета. Дни стояли солнечные и жаркие. Подмосковные сады гнулись от урожая яблок и слив. По выходным Москва пустела, нескончаемые потоки машин текли за город — на дачи.
Но одно место в Москве по-прежнему было людным и шумным: зоопарк.
Катя сдержала слово, некогда данное Катюшке Маленькой. В одно из сентябрьских воскресений Варвара с дочкой приехали, и они все вместе отправились в зоопарк. Катя всю неделю до этого уговаривала «драгоценного В.А.», чтобы он пригласил на эти выходные и Сережку Мещерского. А вдруг, хотя первый блин их с Варварой и был комом, второй испечется круглым и вкусным. Но Кравченко и Мещерский демонстративно отчалили на футбол. «Спартак» играл с ЦСКА, и они ехали пить пиво и драть глотки на трибунах, подстрекая ненормальных фанатов к бунту против ОМОНа.
Впрочем, решила Катя, в зоопарке можно обойтись и без них. И так было на что взглянуть. На жирафа, например, и бегемота.
С Варварой они не виделись с тех самых пор. Поговорить было о чем.
— Статью пишешь по нашему делу? — спросила Краснова, когда, напутешествовавшись от вольера к вольеру, они наконец приземлились в летнем кафе-мороженом напротив острова Зверей. Катюшка Маленькая торчала у вольера медведей. Те выпрашивали у зрителей подачки.
— Да так, потихоньку, — ответила Катя. — Но уж этот материал у меня никто не отнимет. Хотя до суда там пока еще плыть и плыть.
— Эксгумацию тела парикмахерши в мое дежурство проводили, — сообщила Варвара. — Снова народу нагнали уйму — эксперты, патологоанатомы. У меня из-за этого две срочные экспертизы накрылись. Прокуратура, как всегда, без очереди пролезла.
— Я читала заключение экспертизы. Эксперт вывод делает, что смерть Ольги Лупайло действительно наступила в результате ножевых ранений и что отметки ножевого лезвия на костях совпадают с индивидуальными признаками лезвия ножа, изъятого у Ледневой, — ответила Катя. — То же самое и по ранениям Клыкова, Железновой и Новосельского.
— Странно, что она так и не избавилась от оружия — от ножа, пистолета, — заметила Краснова. — Это ж очевидная вещь в ее положении — избавиться от таких улик. А она...
— Вероятно, она не чувствовала себя в безопасности. Как только это началось в ее жизни, не было дня, чтобы она чувствовала себя спокойно. Она защищалась как могла. Изо всех сил. Тем оружием, которым располагала. — Катя облокотилась на пластмассовый стол. — Знаешь, Никита мне о Ледневой любопытные материалы дал почитать. Они допрашивали ее одноклассников, соседей по дому, где она жила до того, как вышла замуж за Бориса Леднева и уехала с ним в ГДР. У нее, между прочим, сестра и брат, оба живут в Москве, у обоих дети. И все, понимаешь, Варя, все — и одноклассники, и соседи, и родственники — говорят о ней только хорошее. Одно хорошее. В школе она была круглой отличницей и активным членом военно-поисковой дружины. Они по местам боев походы устраивали. А в Съянах, одноклассники вспоминают, не раз играли в «Зарницу». Пионеры семидесятых, Варенька, в привидений и призраков не верили, не то что мы, слабаки...
— Когда же все это началось? — тихо спросила Варя. — Что с ней произошло?
— Точную дату, когда Лариса Дмитриевна почувствовала, что жизнь ее изменилась бесповоротно, ни я, да и никто, наверное, не назовет. Сначала все было очень даже неплохо: она жила в счастливом браке с мужем почти пятнадцать лет, у нее был сын, престижная работа, хорошая квартира, дача. И вдруг... Вдруг два с половиной года назад все начало меняться, причем навалилось это все как-то сразу, одновременно. С одной стороны, муж Борис Леднев начал изменять с молодой сотрудницей «Соснового бора», а с другой — там же в «Бору» у него появились перспективы на весьма крупное продвижение по службе. Как было поступить Ларисе Дмитриевне? Она поступила мудро, решив закрыть глаза на шашни мужа и всеми силами стараться укрепить распадающийся брак. И начала активно помогать ему добиваться карьеры.
— Но для чего надо было связываться с Мальцевой и приобретать у нее эти чертовы порноснимки? — не выдержала Варя. — Неужели ей денег с такой зарплатой не хватало?
— Подожди, не торопись. — Катя вспомнила, что ее вечно вот так останавливает Колосов — Дело не в деньгах. Дело в том, что Лариса Дмитриевна начала с того, что впоследствии саму ее и погубило, — с шантажа Вместе с мужем они придумали способ, как влиять на своего работодателя Островских, который с годами охладел к своему некогда незаменимому начальнику службы безопасности и не очень-то поощрял его возросшие амбиции. Комбинация заключалась в следующем: в комплексе «Сосновый бор» Леднев должен был, как бдительный начальник охраны, вскрыть скандальные факты сбыта клиентам детского порно. Довести эту вопиющую информацию до Островских и шантажировать его угрозой огласки, требуя в обмен на молчание согласия на то, чтобы он, Леднев, занял более высокую должность в компании.
Огласка того, что в «Сосновом бору», где отдыхает элита, не гнушаются сбытом детской порнографии, могла обернуться грандиозным скандалом и крупными неприятностями владельцу комплекса. Однако сам Леднев по плану не должен был иметь к этому никакого отношения. Претворение плана в жизнь взяла на себя его верная жена. Лариса Дмитриевна отыскала семью Мальцевых, быстро поняла, что это то, что нужно, предоставила Раисе Мальцевой фотокамеру, покупала у нее пленки. С величайшей осторожностью через цепь подставных лиц из персонала снимки попадали в «Бор». И здесь уже бдительный Леднев брал эти возмутительные факты на заметку, накапливая компрометирующее досье. И однажды он отправился с ним на доклад к своему шефу Островских. Тот сейчас на допросе этот факт полностью подтверждает: Леднев проинформировал его о вскрытых службой безопасности фактах сбыта детской порнографии и предложил... полюбовное соглашение.
Но Островских тогда на эту попытку шантажа не поддался. Между ними произошел конфликт. Островских даже пригрозил увольнением. И Леднев... В принципе, это была чистая случайность — из-за всего этого он сильно перенервничал, и сердце не выдержало. Он слег с инфарктом. Островских — человек отходчивый, по его же собственному признанию, тогда простил своего начальника охраны. Их связывала многолетняя дружба, но, по его словам, он не мог забыть этого. А к жене Леднева Ларисе Островских вообще относился с великим уважением. Она всегда была ценным сотрудником их компании, с ее мнением считались в совете директоров. Вела она себя всегда безупречно. За больным Ледневым ухаживала преданно и самоотверженно, несмотря на то, что все в «Сосновом бору» знали, что Леднев ей изменяет с юной Лелей Лупайло — парикмахершей, которая всегда страстно мечтала выйти замуж за богатого дядечку с «Мерседесом».
