Евгений Монах - Братва: Век свободы не видать
— Вы, драгоценная Оленька, не черт, чтобы вас поминать. Всего лишь — молодая чертовка в форме! — Все-таки не смог я удержаться от несколько жестковатой шутки на десерт.
Моей юной пассии из обслуживающего персонала столовой поехать со мной на железнодорожный вокзал не позволил. Долгие нудные проводы терпеть не могу. Свойство характера такое.
Мне показалось, что в этот раз на вокзале было не так уж слишком многолюдно и шумно, как в день моего прибытия в Одессу. А может, я просто свыкся за две недели с обычной и повсеместной здешней сутолокой и уже перестал обращать на нее внимание.
Железнодорожный билет я имел на тот самый скорый «Уралец», который доставил меня на Черноморское побережье. Признаться, функционировала в мозгах, и еще кое-где, лучезарная, уверенно-твердая надежда, что обратный путь в Екатеринбург проведу в чудненьком обществе незабываемой красотульки Маргариты, хотя я не был в курсе графика ее работы.
Бодро шагая по плавившемуся на солнце асфальту перрона вдоль своего зеленого «Уральца», я зорко высматривал среди проводниц, производивших посадку пассажиров в вагоны, знакомое нежно-розовое личико. Мои упорные визуальные старания увенчались заслуженным успехом — Маргарита стояла у дверей тамбура восьмого вагона. На ловца и зверь бежит, как говорится.
Незаметно подойдя к вожделенной цели вплотную, брякнул мешавший свободе рук дорожный баул на асфальт и обхватил милую землячку за прекрасную милую талию, даже не пытаясь скрыть радостной улыбки:
— Здравствуй, малышка! А вот и я!
Дальше произошло дико неожиданное. Резко вывернувшись из моих ласковых объятий, Маргарита со всего размаха припечатала к моей щеке свою маленькую ладошку. Довольно болезненно-хлестко получилось, надо отметить. Хорошо хоть, что я нынче солнечные очки не надел, а то бы дорогая импортно-изящная конструкция «Лидера» разлетелась бы к чертовой матери прямо на моем фейсе.
— Получай, господин подлец! Я тебе не проститутка! — по-змеиному свистящим шепотом заявила агрессивная особа, забавно раскрасневшись лицом и швыряя мне под ноги две смятые зеленоватые бумажки. Это были те двести долларов, что я из самых лучших побуждений незаметно оставил ей в качестве прощального сувенира.
Когда я чисто машинально поднял и сунул в карман злосчастные банкноты, Маргарита уже оперативно ретировалась, скрывшись в вагоне.
Невдалеке остановилось несколько зевак, по-идиотски ухмыляясь и показывая в мою сторону пальцами. Я искренне пожалел, что в силу целого ряда объективных причин не имею сейчас приятной возможности дать по ротозеям автоматной очередью для острастки. Пришлось ограничиться малым: смерив наглецов высокомерно-холодным взглядом, я поспешно поднялся в тамбур.
Мне нередко удается демонстрировать чудеса красноречия и дипломатии, когда сильно припрет. Короче, мы с Марго благополучно помирились и по новой самозабвенно занялись любимой «научной» работой — глубоким осваиванием на практике индийских премудростей «Кама сутры».
А главное, всецело охваченный горячим и пылким «научным» интересом в течение всего пути до родного Екатеринбурга, я окончательно отделался от простуды. Даже кашлять полностью перестал.
Впрочем, у любой медали всегда две стороны. Нет добра без весомой толики худа то бишь. Был во время путешествия домой и негативный момент: опять мне не удалось всласть полюбоваться из окна на проносившиеся мимо дивные ландшафты и романтично покосившиеся деревенские домишки милой сердцу провинциальной России.
Альбатрос
Не обращая внимания на масляные весенние лужи, я длинными прыжками мчался к близкому лесу. Из горла вместо дыхания вырвался хрип Просвистев мимо меня, булыжник хлопнулся о придорожный валун, выбив желто-синюю искру.
Оказавшись под спасительными деревьями, я сбавил бег и остановился. Мои преследователи — трое парней — отстали, убедившись в бесполезности продолжения погони.
Переведя дух, я с трудом улыбнулся и, досадуя, потрогал нижнюю губу. Та припухла и саднила. Достав из кармана желтой болоньевой куртки металлический рубль, приложил холодный кругляш к больному месту и пошел по тропке в глубь леса — все равно до наступления темноты и думать нечего вернуться домой. Ваганты наверняка поджидают где-нибудь по дороге.
Сосновый лес, воздух, напоенный после недавнего дождя запахами хвои и земли, приводили в порядок взбудораженные мысли, словно расставляли их в стройные шеренги. Происшедшее начинало казаться не таким уж значительным и непоправимым.
«Подумаешь, сплутовал в «чику»! Все неглупые люди так делают. Правда, они и не попадаются. Ладно, ваганты простят после отступного. Утрясется как-нибудь — не в первый раз».
Неосторожно задев плечом молодую березку, я заработал водопад дождевых капель. Сердито погрозил деревцу кулаком и тут же рассмеялся. Настроение определенно поднималось, и даже негодные струйки, нагло пробравшиеся за воротник, не могли помешать этому.
— Та-та-та-та! — неожиданно совсем рядом прозвучал сигнал невидимого горниста.
Я пошел в сторону, откуда подал о себе знать горн, и через десяток шагов, осторожно выглянув из-за сосны, увидел необычное зрелище.
На широкой поляне выстроились две дюжины ребят, у многих за спиной торчали стволы винтовок. Среди мальчишек был один взрослый — очень высокий светловолосый мужчина в черной кожанке и фуражке с морским «крабом». Рядом с этим Гулливером стоял горнист. У всех ребят были одинаковые темно-синие береты, на большинстве которых поблескивали золотистые звёздочки — одна, две и более.
— Владимир Петрович, отряд построен! — доложил выступивший из шеренги черноволосый паренек со скуластым по-монгольски лицом. — Лес до самой просеки прочесан. Ничего подозрительного.
— Вольно! Следуем дальше по намеченному маршруту к горе Лысой. Дозорных выслать вперед.
Через минуту поляна опустела, потерялись среди шорохов леса удалявшиеся шаги, а я все стоял, уцепившись за мокрый корявый ствол дерева, и удивленно таращил глаза, на тропку, по которой ушли неизвестные вооруженные мальчишки.
Чуть ли не бегом отправился назад к городку. Встреча с вагантами уже не пугала. Первый приступ праведного негодования у них наверняка миновал. Да и не терпелось поделиться с приятелями новостью, что в нашем лесу объявился какой-то большой военизированный отряд.
За деревьями уже стал проглядываться пустырь, который так поспешно пришлось покинуть из-за неаккуратно перевернутой мной монеты с «решки» на «орла».
— Плутовать, Джонни, никому не запрещается, — сказал, заметив этот маневр, Колобок — полноватый рыжий парень, главный среди вагантов. — Но надо грамотно. Мухлюешь — не попадайся! А сейчас твои старшие товарищи преподадут вам, сударь, урок для более глубокого усвоения этой простой истины…
Сергун и Цапля, тоже принимавшие участие в игре, понимающе усмехнулись и заломили мне руки. Уже первая часть урока мне совсем не понравилась. Нижняя губа распухла, в перспективе маячил «фонарь» под глазом, а то и под обоими. Изловчившись, я сбил подножкой державшего меня за руки Сергуна, боднул головой в живот Цаплю и удрал в лес, который не впервые помогал мне благополучно «прогуливать» подобные «уроки».
Сейчас на пустыре уже никого не было. Разочарованно и все же с некоторым облегчением вздохнув, я только было собрался выйти на дорогу, как чьи-то цепкие руки схватили меня сзади и заставили упасть на колени.
— Ага, попался, Джонни! — загоготал довольный Колобок. — На этот раз не смоешься!
Цапля и Сергун, сопя от усердия, крепко держали меня за запястья, в то время как Колобок выворачивал мои карманы.
— Вот это финт! — изумился главный вагант. — Он даже деньги не потрудился спрятать! С невыразимым уважением вижу в тебе, Джонни, зачатки глупой честности. — Сунул смятые бумажки и даже медную мелочь себе в карман.
— По лицу не бейте, — буркнул я, убедившись в невозможности вырваться на волю. — Завтра мне на школьном спектакле выступать.
— Отпустите его, — сделал великодушный жест Колобок. — Кретин, не догадавшийся припрятать денежки, заслуживает снисхождения. Вторую часть предназначенной тебе чувствительной лекции получишь в следующий раз. Недолго ждать, ха-ха!
Сразу повеселев, я стряхнул с колен прилипшие хвойные иголки и лепешки грязи и поведал приятелям об увиденном на поляне.
— Это могли быть только мушкетеры, — нахмурил пшеничные брови Колобок. — Совсем обнаглели, чистюли! Скоро вовсе прохода от них не будет! Шляются везде, нос в каждую щель суют — общественный порядок, видишь ли, охраняют! И чего они по лесу бродят? Раньше от пожаров берегли. Но сейчас ведь еще сыро. Непонятно.
— А помнишь, на прошлой неделе мы скамейку на Лысой разломали, чтоб трон тебе сделать? — вставил слово Сергун. — Вот, наверно, они и рыскают в поисках виновников.
