Татьяна Светлова - Голая королева
Туда он и повезет Алю. Никому в голову не придет их там искать. С тем приятелем он уже лет семь как не общается; ключ ему не нужен — в дом войти проще простого: через дыру в пристроенном сарае. Филипп совсем недавно побывал в этом доме, — именно там он отсиживался, выхаживая больную ногу, — и понял, что хозяин туда так и не наведывался с тех самых пор… Дом окончательно пришел в запустение, сад зарос бурьяном и какой-то дикой лесной порослью, дорожки исчезли под буйной сорной травой, и только одичавшие, мелкие яблоки усеивали нетронутый человеческим присутствием сад…
Теперь они будут жить там с Алей. Больше им никто не нужен. Только лес, глухие старики — и они.
И он больше никогда, никогда — слышишь, Аля? — не ударит ее. Они будут жить в любви и согласии, волк и волчица, и будут счастливы.
… Продежурив целый день у загородного дома Мурашовых, Филипп понял, что дом необитаем. На следующий день он ждал выхода Мурашова из издательства и проследил за ним.
Выяснилось, что Мурашов живет теперь в каком-то невероятном старом четырехэтажном доме на одной из пестрых улиц в Замоскворечье, и, следовательно, где-то за одним из многочисленных окон должна быть и Аля.
У факта этого странного переселения должно было обнаружиться значение, и после напряженного недельного размышления оно открылось Филиппу:
Мурашов выдавал себя за кого-то другого, но не за мужа Али — иначе бы они просто-напросто жили у себя дома.
Надежды Филиппа удвоились. Он стал следить за домом, рассчитывая, что рано или поздно Аля мелькнет — в окне, на улице, где угодно, лишь бы появилась, лишь бы ее увидеть!
Он охотился. Он крался. Он переодевался. Он выслеживал. Расспросов он избегал, это могло насторожить. Он лишний раз не появлялся в окрестностях, он прятался в подъездах и подворотнях и, едва ему казалось, что чей-то взгляд задержался на нем чуть более пристально, он немедленно исчезал и воздерживался от слежки в последующие дни — чутье его обострилось и вел он себя крайне осторожно, как и положено хищнику.
Пару раз он сталкивался с самим Мурашовым, но это было не опасно: тот не знал Филиппа в лицо. Мурашов совершенно не обратил на него внимания тогда, в больнице, когда Филипп подслушивал их разговор с врачом. К тому же теперь инстинкт подсказал Филиппу сделать вид, что он местный житель, и один раз при виде Мурашова он заговорил с каким-то пацаном, в другой раз — вошел в подъезд дома напротив. К счастью, Филипп носил черные очки и они скрывали его взгляд, наливающийся тяжелой ненавистью при виде того, кто украл у него Алю.
И, наконец, он дождался. Его постоянные дежурства принесли свои плоды: Аля вышла из дома!
Когда он увидел ее, он бессильно шагнул в ее сторону, его тело сделалось мягким, ватным, жарким и он остался на месте, притулившись к стенке плечом.
Аля немного изменилась за все это время; она была бледна, совсем не загорела за лето, но черты ее лица как будто бы стали четче, резче, ее глаза (она почему-то не надела очки) с темными зрачками сделались совсем огромными и загадочными, а в линии губ образовалась новая, сладкая, чувственная ямка. Она стала немного другая, но такая же красивая; еще более соблазнительная, еще более желанная… Выражение лица ее было безмятежно, глаза сияли счастьем.
Филиппа больно кольнула ревность. Резанула ревность. Нет, хуже — ударила под дых. Он был в бешенстве. Как она смеет быть счастливой без него!!!
Так бы и прыгнул, схватил, унес бы волком к себе в логово!
Но надо было быть осмотрительным, ждать.
Он ждал. Он следовал за ней по другой стороне улицы, она его видела, она на него косила краем глаза, она ему улыбалась; она его не узнала.
Разумеется, не узнала. Не могла узнать, в драных джинсах, потертом свитере, в кепи и очках.
Ничего, узнает. Сегодня. Узнает не вчерашнего панковатого парня — узнает Мужа. Того, кто приходил к ней в больницу. Того, с кем она должна жить.
Обязана жить.
Она ведь меня не любит, не знает, не помнит — мелькнуло где-то на краю, на периферии сознания.
Ерунда.
Все будет просто. Все будет так, как он хочет. Зато он ее знает, Алю: когда она его увидит, она испугается — потому что она понимает, что не хорошо жить с не-мужем, когда у тебя муж есть; когда она испугается, она будет парализована, так всегда с ней бывает; она ничего не успеет ни сообразить, ни предпринять, как он ее уже посадит в машину; и увезет. И все.
А что будет потом — видно будет. Он ее удержит — хоть силой, хоть сказками про милицию, про суд, и она не посмеет от него уйти. А там привыкнет.
Полюбит — почему нет? Любила же когда-то? Опять полюбит. Он знает, в чем его власть над ней, он знает, как с ней нужно, стоит ему только к ней прикоснуться, вот так… да, вот так… А потом и этак…
Воображение его заработало, воспоминания мешались с фантазией, кровь прилила к лицу и он простоял так какое-то время, в оцепенении, красный, тяжело дыша…
К действительности его вернул любопытный взгляд прохожего.
… Что же Аля так долго? Что можно делать в магазине полтора часа?
Она что, весь магазин скупает? Ну и хорошо, он ее увезет вместе с покупками, будет что носить на первое время…
Нельзя так задумываться, он перестал следить за дверьми магазина, за долгое ожидание его внимание рассеялось! Вот какая-то женщина вышла только что — не Аля ли? Филипп вытянул шею, разглядывая за прохожими вышедшею женщину.
Нет, не Аля. Не мог ли он ее пропустить? Нет, конечно не мог.
Но невозможно же столько времени находиться в магазине! Он, должно быть, ее пропустил, упустил!
Филипп шагнул из-за угла и остановился у витрины.
…Совершенно очевидно, что нужно взять вот эту юбку с этим жилетиком.
Маленькую черную юбку с маленьким стеганым жилетиком; они ей так идут! Только какой пояс выбрать? Понятно, что черный, но лакированный или замшевый? Лучше просто кожаный; но тогда с какой пряжкой?
Молоденькая продавщица уже устала с ней — подавать ей юбки и платья, брюки и шорты, пиджаки и кофточки, пояса и шарфики, говорить комплименты.
«Заканчиваю, заканчиваю, — засмущалась Лина, приметив раздраженный взгляд, — вот этот, возьму, пожалуй, да, вот этот».
Лина еще раз повернулась перед зеркалом.
Решено, этот пояс лучше всех. Отлично сидит, сдержанный, из хорошей кожи… Лина напоследок окинула себя взглядом с головы до ног.
Но в зеркале была не только она. В зеркале, несколько смазанный расстоянием и отблесками света, но все же хорошо видный, был еще и высокий, темноволосый мужчина, одетый в элегантный костюм, с галстуком, с булавкой, со стрижкой…
В зеркале был Муж.
Он стоял снаружи, на улице, у края витрины и смотрел через отсвечивающее стекло вовнутрь магазина, приставив ладонь к лицу.
Побледнев, Лина слабеющими ногами сделала шаг вбок за стойку с одеждой. Сердце ее бешено колотилось.
Продавщица глянула на нее с изумлением.
Пускай, не до нее.
Уняв немножко свой пульс, Лина осторожно выглянула из-за стойки: по ту сторону витрины никого не было. Уж не привиделось ли ей?
Нет, не привиделось! Он там был минуту назад, он стоял у витрины и смотрел в магазин; он знал, что Лина внутри.
Но как?! Как он мог ее выследить? Как он мог ее найти? Эта случайная встреча с Андреем, неожиданная даже для нее самой — какой же след он мог взять, чтобы найти место ее обитания? Совершенно невероятно, но факт: нашел! Только теперь это неважно, важно другое: что делать?
Что делать, что делать, что делать?!!!
Выйти из магазина.
Спокойно, с достоинством.
И сказать: я люблю другого. Я никогда не буду жить с тобой. Оставь меня в покое.
Она не сумеет! Не сможет, не отважится, не посмеет. Она его… боится, да, это глупо, но это так, надо признать! Она не готова к такому разговору.
Тогда…
Спросить у этой девочки, которую она уморила своими примерками, есть ли у них в магазине второй выход?
Как она на нее посмотрит, что о ней подумает?
Не имеет значения. Нужно от Него ускользнуть, вот что главное.
— Извините, девушка… В вашем магазине есть другой выход, кроме этого?
Девушка вытаращила глаза. Она не поняла вопроса, извините?
— Выход, еще один — есть? — нетерпеливо повторила Лина.
— Да…
Слава Богу, повезло.
— Где?
— Я не поняла, вы хотите выйти через другой выход?
— Да, да!
— Подождите, я вам сейчас нашего директора позову…
— Не надо мне директора, мне выйти нужно!
— Но ведь тут есть выход, вот он — девушка указала ей на дверь, будто Лина была слепая или полоумная — не видеть обычной двери.
— Мне другой нужен, понимаете?
— Но я не знаю… это не положено, у нас там склады… Я вам сейчас нашего директора позову…
О, она ее сейчас просто растерзает, эту девицу!
— Послушайте, девушка, поймите, я не случайно прошу вас об этом!
Там, на улице, один… мой поклонник, с которым я категорически не хочу встречаться, понимаете? Он ждет меня на улице возле магазина, он меня увидел в магазине, и теперь ждет, понимаете? А я не хочу его видеть, не хочу с ним разговаривать… Не хочу с ним выяснять отношения, понимаете?
