Елена Муравьева - Азбука мести
В это верилось с трудом. История мести длиной в два года, отягощенная всевозможными хитростями, коварствами, страшилками не могла иметь банальный и прагматичный финал, ей пристало что-то большее. Что? Что Осину без гроша в кармане, без привычной уверенности в будущем, со страхом в сердце; нищему, сломленному, перепуганному предстояло понять или сделать в пресловутое время «Ч», когда мститель завершит исполнение своего плана?
«Нищий, сломленный, перепуганный…» — Лера замерла от сделанного открытия. Порядок слов служил ключом к разгадке и объяснял все: от убитой собаки и совращенной любовницы до холостого выстрела в подъезде и угроз возбудить уголовное дело. — Что ж… — Лера довольно улыбнулась. Она догадалась чего добиваются от Осина и даже представила, каким образом будет достигнута цель. Однако, кто получит выгоды от этого по-прежнему оставалось не ясным.
— Лерочек, мне скучно, мы собирались гулять… — в комнату заглянул Круглов.
Сидение на кухне не прошло для него впустую. Голову посетили занятные мысли. Поначалу Круглов гнал их, устав переливать из пустого в порожнее, затем попытался игнорировать, полагая преждевременным принимать какое-либо решение; и, наконец, вовлеченный в круговорот сравнений, расчетов и подозрений, смирился. Подчинился стихии.
Мысль первая касалась его роли в операции. Роль была незавидная. Скверная была роль. Беспомощная, подчиненная, пассивная. И что удручало, способа переменить ее Круглов не видел. Только отказавшись от денег, можно было избежать сомнительных прелестей общения с Дмитрием и Полищуками. Но отказываться не хотелось. Сейчас во всяком случае, когда ситуация реальной угрозы пока не представляла. О потенциальной Круглов старался не думать, не будить лихо.
Вторым пунктом программы шли мысли о странном поведении шефа. «Не звони мне больше. Надо будет, сам найду. Все инструкции через адвоката» — повелело руководство. «Не удивлюсь, если наши пути больше не пересекутся», — подумал Валерий Иванович и, взбудораженный внезапным предположением, вскочил на ноги, заметался по кухне.
Внезапное самоустранение Дмитрия и особенно легкость, с которой шеф передал с рук на руки единственного подчиненного, могли иметь единственное объяснение: между Дмитрием и Полищуками существовал сговор. Более того они действовали по заранее заготовленному плану!
Круглов ухватился за новую сигарету и новую идее. Дмитрий приказал «С Осиным ни каких контактов. Ясно?». «Ясно», — сказал тогда Круглов. «Почему?» — задался вопросом сейчас. Долго искать ответ не пришлось. Осина, очевидно, пытались изолировать и оградить от расследования.
«Но что я в принципе могу узнать, опросив фигурантов?» — продолжился разговор с самим собой. — Ничего. Только если мститель находится в их числе, если он снизойдет к моим стараниям, если он — полный дурак, то расскажет, зачем сломал Осину жизнь. Впрочем, почему сломал? У Осина забрали лишь то, что он получил от жизни в подарок и не оценил по достоинству.
Например, бизнес. Имея за спиной Андрея и Галю, Осин не особенно усердствовал, пренебрегал трудами праведными, плевал на обязанности, так как был уверен: на друга и жену можно положиться, они сделают львиную долю работы. Тоже самое с семьей. Осин не был примерным мужем. Он пил, гулял, тратил без меры деньги. Он не боялся потерять жену, так как, полная аналогия с первым случаем, не сомневался в ее любви и преданности. Не меньшим разочарованием стал для Виктора отъезд Веры Васильевны. Он относился к старухе откровенно потребительски, но полагал при этом, что бабушка по определению будет содержать внука. Или Марина. Разве мог Виктор предположить, что его сексуальная игрушка сама захочет развлечений? Не мог и не предполагал он, что и любовь спиртому сыграет с ним злую шутку, превратив в алклголика. Что здоровье, которое он не ценил и не щадил, однажды не выдержит марафона удовольствий и взбунтуется.
Все к чему Осин относился как данности, все чем зажравшийся наглый распутный малый пользовался бездумно, бездушно, бессмысленно, не ценя, не оберегая, мститель отобрал, оставив Виктора один на один с жизнью.
Вот, обрадовался Круглов, в чем суть, постоянно удивлявшей его, извращенной логике мести. Виктору не просто слепо и жестоко причиняли боль, его судя по всему «учили», причем судя по «расписанию», строго в соответствии с имеющимися дурными наклонностями. Пьешь — спивайся. Пользуешься человеком, как вещью — плати, как в магазине. Изменяешь — стань рогоносцем. Транжиришь деньги — зарабатывай. Пренебрегаешь дружбой — узнай вкус предательства.
Таким образом получала объяснение и затянувшаяся почти на два года процедура вендетты. Чтобы обернуть против Виктора его же привычки, требовалось подготовить ситуацию, взрастить ее, взлелеять. Восстановление справедливости предусматривало развитие событий, максимально приближенное к аналогу. Но кто же этот умный и хитрый человек, который сменил декорации на сцене жизни Виктора Осина? Кто перекрасил радужный лазоревый фон вечного праздника в серо-черное уныние? Кто лишил бездельника и повесу будущего, за то, что тот жил играючи, без оглядки на завтрашний день, без царя в голове, без совести и порядка? И причем в этой «высокоморальной» истории деньги?
Интуиция нашептывала, деньги — ключ ко всему. Деньги почти всегда — ключ к преступлению. Тщательно, кропотливо и замысловато прячут концы только ради денег. Ради больших денег, добавил Валерий Иванович. И поскольку своими руками разрушил благосостояние Виктора, прикинул, сколько Осин потерял. Сумма впечатляла. Но не затмевала масштабы морального ущерба!
Что же является истинной целью мести, размышлял Круглов. Несколько сот тысяч долларов или нравоучительные уроки? Что первично в этой запутанной истории: отобранные деньги или испытанные эмоции, материя или дух?
Добравшись до основного вопроса философии, ответить на который не смогли лучшие умы человечества, Валерий Иванович отступил. Как Гераклиту, Спинозе, Фейербаху и Гегелю не хватало ему практического материала.
«Утро вечера мудренее», — решил Круглов, покидая кухню.
— Нам пора собираться, — напомнил Лере. — Нас ждет «Аида».
— Ты уверен, что выдержишь оперу? — ехидно полюбопытствовала милая.
— Я, конечно, дремучий тип и провел долгие годы в местах не столь отдаленных, тем ни менее имею право хотя бы попробовать приобщиться к прекрасному.
Лера улыбнулась, но с явным сомнением. И напрасно. Круглов был полностью поглощен происходящим на сцене.
Спектакль приближалась к трагическому финалу. Пленная царевна Аида выпытала у любимого полководца Радамеса военную тайну, подставила мужика под трибунал и с папаней, эфиопским царем, сбежала куда подальше.
Вторая царевна, дочь фараона, Амнерис предложила Радамесу покаяться, забыть Аиду и жениться на ней. Если он предал Родину, рассудила барышня, почему бы, ему не предать подружку? Не стать с ней, Амнерис, правителем Египта?
Право слово почему?
В начале четвертого акта Амнерис прелестным меццо-сопрано поведала публике о смятении чувств: о любви, ревности, жажде мести, обиде. Лера глядела взволнованными глазами на сцену, слушала, затаив дыхание и изо всех сил старалась не обращать внимание на странные мысли, блуждающие в голове.
«Вот, идиот». (О Радамесе)
«Все они такие!» (О всех мужчинах вообще).
«Тряпка, а не полководец! Придурок». (Снова о Радамесе)
Начальник дворцовой стражи, казался Лере, человеком пустым. Без характера, без воли, без честолюбия. Наивный, доверчивый, он мог похвастаться единственным: победой над эфиопами в прямом бою. В остальном Радамес выглядел жалким ничтожеством. Выболтал подружке государственную тайну, добровольно сдался властям, обвинив самого себя в измене, отказался принять из рук Амнерис корону. Не делали чести и прочие поступки. Радамес то собрался потребовать в награду за славную викторию освобождения возлюбленной. То, в качестве той же награды за ту же победу, принял от фараона руку Амнерис. То намылился с Аидой в бега.
Страный тип, констатировала Лера диагноз полководцу. Людей без четкой жизненной позиции она не уважала.
Нерешительность — качество, достойное наказания во все времена. Радамеса замуровали в стене. Аида добровольно разделила его печальную участь. Амнерис осталась с разбитым сердцем.
Лера тяжело вздохнула. Однако не столько из-за чужих страданий, сколько от радости и огорчения. Она придумала, как спасти Валеру. Однако цена победы будет не малой, особенно для нее.
— Тебе надо съездить в Голую Пристань, — сказла по дороге из театра.
— Зачем? — удивился Круглов.
— Пора тебе жениться! Лучшей невесты, чем Валентина Татарцева тебе не найти.
— Ошалела совсем?! — взревел Круглов. — Я на нее с голодухи лагерной полез! Мне плевать было кто да какая, а бы баба, а бы дырка между ног! Я тебя люблю! Я на тебе хочу жениться.
