Валерий Фурса - Десятая заповедь
Обеспокоенный своими собственными мыслями, Николай далеко не сразу понял, чего от него хочет старший лейтенант, который, ни свет, ни заря, явился к нему во двор. Потому и посмотрел удивленно на прибывшего милиционера, не зная, что и сказать. То ли в дом приглашать, то ли здесь, во дворе, несколькими словами перемолвится?
Но в дом приглашать не хотелось. Дочка что-то приболела. Всю ночь температурила. Даже «скорую» вызывали. Только к утру и уснула. Вера возле ребенка совсем вымоталась. Да и сам он всю ночь на ногах провел, ребенка в колыбели укачивал, компрессы на лоб ставил. Только к утру вспомнил о договоренности с Василием поехать на рыбалку. Вот и решил сообщить товарищу, что не сможет ему компанию составить. Странно, что он сам до сих пор еще не пришел. Ведь не раз бывало, что подходил к их двору, когда Николая что-то задерживало. А сегодня что-то нет его… Да и полицай этот чего-то приперся. Уж не наехал ли кто опять?…
— Куда же это вы так собрались? — недобро улыбаясь, снова обратился к Николаю милиционер. — Если в далекие края, то и одежду теплую прихватить не мешало бы… Мешочек с сухарями… Или еще чего… Может, и надолго родной дом оставить придется…
— Что это вы, Макар Иванович, загадками заговорили? Или не с той ноги встали? Если считаете необходимым что-то конкретное сказать, то говорите. А если нет, то я поехал. Некогда мне с вами лясы точить.
— Это мы еще посмотрим, кто из нас не с той ноги встал! — гневно рявкнул на него милиционер. — Я тебе покажу, как в людей стрелять!
— ?!.
— Что невинным ягненком прикидываешься? Думаешь, никто не догадается, что именно ты своего дружка убил? Думаешь, в милиции одни дураки работают?
У Николая внутри враз будто оборвалось что-то. Так он оторопел от неожиданности. Да так оторопел, что и слова вымолвить не мог.
— К-кто?… К-кого убил?…
— Как это, кто? Да ты же сам и убил! Своего дружка-напарника убил. Бизнесмен долбаный! Денежки поделить не сумели, вот и убил! Думал, не догадаемся? А я в айн момент обо всем и догадался! Так что, поехали, голубь, со мной, и будем всю правду-матку на бумаге выкладывать.
Николай, как стоял оторопело, так и сел прямо на ступеньки крыльца, словно молнией, сраженный неожиданным и страшным известием.
— Вставай, остолоп! Хватит тебе святую невинность из себя корчить! Знаем мы вашу святость! Только бы от державного пирога отхватить кусочек побольше, да друг друга в грязи утопить. Не наедитесь никак! Все вам мало! Бизнесмены долбаные!..
Из хаты выбежала чем-то растревоженная Вера. Наверное, правда, что любящие сердца действительно, даже на расстоянии, чувствуют тревогу друг друга и сразу же бросаются на помощь. Кинулась к своему мужу, даже не глянув в сторону милиционера. Где и силы взялись! Будто и не она всю ночь не спала, хлопоча возле больной дочери.
— Что случилось, Коля? Почему ты сидишь на ступеньках?
— Он вот это сидение в своем дворе в ближайшие лет двадцать как манну небесную вспоминать будет, — зловеще прошипел представитель власти. — Вставай, козел, а не то тумаками подниму! В кутузку поедем! К следователю! В убийстве признаваться. И каяться, если душа еще совсем не зачерствела.
— Да вы что, господин лейтенант, белены объелись! — гневно посмотрела на милиционера Вера. — Убийцу нашли! Да я за такие слова сама с вас погоны посрываю!
— Вот семейка! — с притворной озабоченностью ударил себя по ноге Макар. — По обоим тюрьма плачет!
— Вера!.. Кто-то Василия убил… — еле поднимаясь на ноги, тихо сказал жене Николай. — А этот ирод считает, что это я сделал.
— Ой, горе!.. — еле выдохнула из себя. — Да что же это делается? Кому же он комом в горле стать мог?… Как же там Галина с детьми?… — затужила она, заламывая руки и не замечая слез, градом покативших из глаз.
— Иди к дочке, Верочка! Я в милицию поеду. Со следователем поговорю. Может, и выясню что-то о Васе… А ты отдохни немного. И попробуй не волноваться. Тебе нельзя.
— Поехали! Поехали уже! Только одежку теплую прихвати! Не на курорт собрался.
Николай оцепенел от такой наглости. Был бы на месте Макара кто-то помоложе, то и не сдержался бы. А так — только зубами заскрипел, стиснув руки в кулаки. Лишь тихо молвил:
— Не дай Бог свинье рога! Всех заколет…
— А эти слова я тебе тоже припомню, — злобно прошипел милиционер. — Не раз припомню! На коленях прощения просить будешь! Но не дождешься!..
Хотя и не слишком громко велся разговор во дворе, но родители Николая его услышали и тоже из хаты вышли. И они всю ночь не спали, пытаясь помочь детям с больной внучкой.
— Что это у вас здесь творится? — озабоченно спросил хозяин, переводя взгляд с сына на милиционера.
— Папа! Кто-то Василия убил, — еле выдавил из себя новость сын. — Я сейчас в милицию поеду. Надо помочь разобраться.
— Не разбираться, а в тюрьму садиться! — зло улыбнулся милиционер. — Хотя бы перед родителями имей смелость сознаться в содеянном!
— Что это ты мелешь, Макар? — разгневано набросилась на него мать Николая. — С чего бы это наш сын друга своего убивать стал? Да и когда он это сделать мог, если вечером Василий у нас был. По дороге с работы они вместе зашли. Ночью мы все не спали. Внучка наша заболела. Николай только в два часа ночи за «скорой» бегал. На ней и домой приехал.
Что-то у Макара в кучу не увязывалось… Если Оксана правду говорит, то Николай, и вправду, не мог быть на месте происшествия час назад. А если не был — значит, не он… Оксану Макар давно знал. Еще со школы. Знал о ее нетерпимости к вранью. Стоило бы задуматься.
Но он уже настолько убедил себя самого в виновности Николая, что никаких новых свидетельств даже не пробовал анализировать. Наверное, слишком маленькой оказалась у него масса серого вещества, которое в народе мозгом зовется. Той массы, в которой мысли рождаются. Потому он просто отмахнулся от только что услышанного, как от надоедливой мухи. Не желал он анализировать очевидные для всех вещи. И дальше упрямо принимал желаемое за действительное. Правда, уверенность в том, что убийца именно Николай, возникла у него совершенно спонтанно. Никакого обоснования под собой эта уверенность и не могла иметь. Но бравый милиционер почему-то настолько поверил в свою фикс-идею, что ни о чем другом и мыслить уже не желал. Да и не мог. Зачем думать, если все и так ясно?!.
Сколько там той езды от дома Николая до районного отделения милиции? Пять-семь минут, не больше. Но сколько мыслей пронеслось в его голове за этот коротенький промежуток времени. Вспомнились и их детские игры, и пионерские костры в лесу, и студенческие будни. Все эти воспоминания, как кадры немого кино, быстро-быстро пронеслись перед внутренним взором памяти. Пролетели и угасли, как утренняя заря, уступив место воспоминаниям последних лет.
Хотя и трудно начиналось развитие их бизнеса, но велся он честно. Ни государство, ни людей никогда не обманывали. И с контрагентами всегда честными были. Трудно на ноги вставали. Ведь практически с нуля начинали, без стартового капитала. Кто-то другой, будь он на их месте, возможно, и не рисковал бы. А они решились. И сделали то, что многие считали невозможным.
Теперь, когда у них было пять прибыльных предприятий, многие и завидовать стали. Наезжать начали, угрожать, или льстивыми словами пытались склонить к мысли о продаже бизнеса. Причем, за смехотворно малую цену.
Так что недоброжелателей у друзей было более, чем достаточно. Но чтобы вот так сразу — стрелять… Нет! Такое в голову не укладывалось. То, что от угроз могли перейти к откровенному вредительству, он еще мог понять. Поджечь что-то… Детей или жену выкрасть… Могли и кого-то из них захватить, поиздеваться, принудить к передаче предприятий в другие руки. Но чтобы сразу убивать… Нет! Здесь что-то не так! Они ведь никому зла не делали, никому в борщ не плюнули, поперек дороги никому не стали, на чей-то сегмент рынка не позарились…
В отделении милиции в это утреннее время еще никого не было. Только дежурный одиноко отсиживался за стойкой, лениво посматривая на часы.
«Только пять часов», — про себя отметил Николай, мимо воли взглянув на старенькие ходики, висящие на стене напротив дежурного. «Если Васю действительно убили, то сейчас здесь будет людно…» — ни село, ни упало, родилась в его голове мысль. Не верилось, что друга уже нет в живых. Ведь только вечером разошлись, обговорив все насущные проблемы и договорившись о завтрашней рыбалке. «О сегодняшней», — горькой мыслью сам себя поправил Николай.
Макар Иванович, попав в свои родные пенаты, резко открыл дверь следственного отделения и зловеще промолвил:
— Заходите, господин-гражданин! Будем с вас показания снимать!
— Какие еще показания? — все еще не веря в случившееся, а также в то, что против него всерьез выдвигается обвинение в убийстве, задумчиво молвил Николай.
