Мартина Коул - Малышка, пойдем со мной...
— Я ведь тебя предупреждал, холера, — пробормотал он.
Вызывая такси, Джон-Джон насвистывал сквозь зубы, и в этот момент задребезжал мобильник. Он понял, что это Марки, который хотел получить свой эс. Пусть повертит задницей — за кого он его принимает в конце концов?
Когда такси прибыло, Джон-Джон почувствовал необыкновенную легкость.
Настало время чистки, и он начал со своего лучшего друга — вернее, бывшего лучшего друга.
Водитель такси знал его и, не спрашивая, повез на квартиру матери. Такова была репутация, которую заслужил Джон-Джон, и он наслаждался ею сполна.
— Откуда они у тебя?
Томми с гордостью улыбнулся, почувствовав благоговение в голосе Киры.
— Я собираю их долгие годы.
— Но это же куклы для девочек?
Бетани куклы не интересовали; это для нее пройденный этап. Кира же была в восторге.
— Томми, я люблю Барби, я думаю, что она замечательная!
Кира, любившая блеск, наконец нашла родственную душу.
Томми был на седьмом небе от счастья.
— Знаешь, Кира, ты немного похожа на нее…
Девочка была заворожена его похвалой.
Бетани тяжело вздохнула. Ненамного старше Киры, она приближалась по весу к шестидесяти килограммам и завидовала стройности подруги.
— Правда? Ты тоже так считаешь, Бет?
Бетани неохотно кивнула.
— Да, это так.
Томми неуклюже заковылял на кухню, чтобы угостить их чаем.
— Какой он чудной, правда, Кира?
Кира неодобрительно фыркнула.
— Не говори так. Он очень приятный, только немного…
Бетани изобразила гримасу и пришла ей на помощь:
— Толстый?
Кира наигранно засмеялась и проговорила:
— Нет, грустный.
Бетани, тряхнув волосами, забранными в хвостик, хихикнула.
— А ты ему понравилась.
Кира вздрогнула.
— Прекрати, я слышу его шаги.
Томми вошел в комнату и грузно опустился в большое кресло, стоявшее у кровати. Его пухлые руки без труда удерживали три чашки.
— Это для вас, девочки, чай.
Томми находился в своей стихии. Он любил гостей, а эти пичужки были такими гостями, о которых он и мечтать не мог. Девочки, маленькие девочки… Ему нравилось, как они разговаривают, как сидят, как взмахивают своими ручонками. Он еще не был уверен в отношении Бетани; ему казалось, что со временем она превратится в кобылу. Но Кира… да она — маленькая леди, настоящая Барби.
— Мне нравится Барби-Спящая Красавица, она — одна из моих любимых. А еще мне нравится Барби-стюардесса. И ее сиреневые футлярчики…
Кира от волнения говорила на высоких тонах.
Бетани зажгла сигарету, хотя Томми и нахмурился. Она помахала спичкой, чтобы загасить ее, и бросила на него красноречивый, как ей казалось, взгляд: «Нужна пепельница».
Он покачал головой и сказал:
— В коридоре.
Бетани вышла в коридор за пепельницей и задержалась там, чтобы осмотреться.
— Она не такая, Томми. Она лишь хочет казаться взрослой, — сказала Кира.
— Это ей не поможет. Просто она похожа на маленькую шалаву.
Кира не ответила: она не знала, что сказать. Вместо этого она взяла в руки Барби-Малибу и вздохнула от избытка счастья. Похоже, день удался.
Джоани перевернула карту. Женщина, сидевшая перед ней, ожидала, затаив дыхание.
— Ну давай же, Джоани!
— Король жезлов. Это он, точно.
Женщина успокоилась.
— Значит, он вернется?
Джоани кивнула, и обе рассмеялись.
— Не нужно было просить меня гадать на это, и так все ясно: он всегда возвращается.
— Знаю, но, может, в один прекрасный день он не вернется. Останется с той, с кем трахается, и бросит меня!
Джоани теперь смеялась по-настоящему.
— Если бы такое произошло, ты была бы потрясена больше всех, Сьюзи, и тебе это известно.
Сьюзи выложила на стол десятифунтовую купюру и с трудом оторвала от кресла грузное тело. Срок ее беременности был уже критическим, а муж Дики всегда исчезал, когда дело приближалось к семи месяцам. Это будет их седьмой ребенок, и Дики, как всегда, исчез.
— Оставь деньги себе, Сьюзи. Я не возьму их.
— Вот тебе и раз! Ты тут сидишь со мной битый час и втолковываешь мне то, что я и так знаю. Ты заслужила их своим терпением.
Джоани засмеялась.
— Спасибо, дорогая, но я спишу их с твоего счета в клубе, хорошо?
Сьюзи неуклюже сжала ее в объятиях.
— Благодарю, милая. Пойду, пожалуй, домой, посмотрю, как там мои.
Джоани проводила ее до дверей, а затем вернулась в комнату. Комната была чистой и опрятной, и это вызвало улыбку. Включив телевизор, она нашла программу «Домашний врач», которая началась несколько минут назад. Это была одна из ее любимых передач. В будущем, когда дети станут самостоятельными, она будет смотреть ее всегда. Такова была ее мечта.
Затем, опустившись на колени перед застекленным шкафом, в котором хранились фотографии и бижутерия, она выдвинула большой нижний ящик и достала оттуда свои сокровища. Уже много лет она собирала столовые приборы, и не просто ножи и вилки, а даже такие изысканные, как держатели для салфеток, — такие обычно бывают на званых обедах в высшем обществе.
В своих мечтах Джоани приглашала к себе знаменитостей и усаживала их за красиво сервированный стол. За эти годы она накупила много посуды из фарфора и богемского стекла. Она представляла себя в ярком платье, сидящей во главе стола, отпускающей остроумные замечания. Иногда ей казалось, что все это она уже испытывала — в другой жизни, быть может.
Заскрежетал замок в прихожей, и она стала поспешно складывать коробки в ящик, но в дверях уже появилась Жанетта, которая громко произнесла:
— Извини, я кажется помешала? Кто ожидается сегодня? Сидней Пуатье, надо полагать?
Когда дети были поменьше, Джоани рассказывала им о своей мечте, они охотно включались в игру: приглашали знаменитостей, составляли меню… Теперь они подшучивали над этим, и в глубине души Джоани обижалась, хотя и не показывала виду.
— Ты же знаешь, я и Сид!
— Ты чокнулась, мама. Ради Бога, выбрось ты все это или используй по назначению!
Джоани закрыла глаза и крикнула:
— Заткнитесь, мадам!
Обе рассмеялись.
— А где Кира?
— Хотела бы я знать! Наверное, с Бетани.
Настроение снова было испорчено. Жанетта считала, что Кира заняла ее место. Все говорили, что с возрастом она преодолеет ревность, но этого не случилось.
— Приготовь мне чашечку кофе, дорогая, пока я все это сложу.
— Не могу, я ухожу.
Жанетта вышла из комнаты мрачная.
Джоани вздохнула, прошептав:
— Вот какие они, детки, и на кой черт они сдались?
Бетани уже ушла, а Кира все играла с куклами. У Томми было все, что было нужно для Барби, и Киру охватил восторг, когда она все это разбирала.
— Ты счастливчик, Томми!
Он был рад, что Бетани ушла. Эта девчонка с уличными манерами совсем не нравилась ему. Ему нравилась Кира. Кира похожа на него. Разумеется, своей наивностью, и он соответственно реагировал на это.
— Я коплю деньги на то, что мне хочется купить, а затем отсылаю деньги и получаю вещь.
— Когда я вырасту, я тоже буду так поступать, — кивнула Кира.
Томми улыбнулся ей. Она была такая изысканная: высокие скулы, голубые глаза и светлые волосы придавали ей почти нордический вид. Через несколько лет она всех удивит своей красотой. К тому же она была очень женственной, и это также влекло его к ней. В отличие от большинства детей в их районе она не произносила бранных слов и главное — не пыталась во всем подражать какому-нибудь идолу из попсы. Она была исключительно приятным ребенком.
Они разодели кукол и теперь болтали. Томми был настолько поглощен этим, что чуть не упал в обморок, когда увидел, который час. Четверть шестого! Не позднее чем через десять минут появится отец! Если он увидит Киру, нагоняя не миновать.
— Тебе нужно идти, дорогая. Ты должна идти.
Настойчивость, сквозившая в его голосе, передалась девочке, и она вскочила.
— Оʼкей, Томми. Я могу приходить к тебе?
Его лицо смягчилось, он ухмыльнулся.
— Конечно, можешь.
Когда она ушла, он тупо огляделся. Беспорядок еще тот, чай не заварен, понятное дело — предстоят громы и молнии. Но его это не волновало. Он наслаждался чувством, что наконец обрел друга, нашел родственную душу.
Затем он помчался на кухню ставить чайник. До него только сейчас дошло, что он не успел пообедать.
Когда ключ отца заскрежетал в замке, он закрыл глаза и приготовился выслушивать очередную тираду.
Он отнюдь не чувствовал разочарования.
К пощечинам он привык, труднее было мириться с постоянным умалением достоинства.
Но что ему оставалось делать?
— Где ты была, гулена?
Кира робко улыбнулась, и Джоани, как всегда, смягчилась. Она часто думала: слава Богу, что ее дочка совершенно не похожа на своих родителей.
