Патрик Квентин - Другая жена
Уже несколько месяцев я не слышал от нее этот тон, все еще живой отзвук застарелого всхлипа «никому-то я не нужна».
— Ты же знаешь, дорогая, что это неправда.
— Нет, правда. Я напоминала ему маму, а он ее ненавидел. Женился раньше, чем разбогател. И всегда видел в ней только помеху. Но она-то его любила. Мама верила в любовь. — Стремительно обернулась ко мне:
— Билл, ведь мы поженились, потому что любили друг друга, правда?
Я заключил ее в объятия и поцеловал.
— Ну что ты, глупенькая, нашла в чем сомневаться!
Она на миг прижалась ко мне и тут же взяла себя в руки.
— Ну что ж, Дафна любит этого парня. Она даже вся переменилась. Это видно сразу, так же как любому видно, что она пропала, если еще долго останется с отцом. Поэтому мы должны им помочь.
Она помолчала.
— И тебе достанется больше всех. Ведь у тебя они познакомились, значит, отец свалит всю вину на тебя.
Понятно, что всю вину свалят на меня — ведь в конце концов только я и виноват. Теперь до меня дошло, в какое двойственное положение я себя поставил. И мой абсурдный эпизод с Анжеликой, раз я его так долго скрывал, выглядит теперь много хуже и обидит Бетси гораздо сильнее, чем если бы я выложил все сразу. Нет, нужно было сказать…
Но только я собрался с силами это сделать, меня — как боксера гонг — остановил звонок. За дверью стояла Дафна.
В первый момент я ее не узнал. Правый глаз заплыл, лицо смертельно бледное, вечерний туалет под норковым манто разорван на груди. Увидев меня, она истерически разрыдалась и упала мне на руки. От нее несло спиртным.
Мы с Бетси уложили ее в комнате для гостей и выслушали ее бессвязный рассказ. Уйдя от нас, Джимми завел ее в какую-то забегаловку. Там они Бог весть сколько выпили и поехали к нему, где он в пьяном безумии вдруг накинулся на нее, пытаясь задушить. Ей удалось вырваться и выбежать из квартиры. Кто-то, попавшийся на лестнице, нашел ей такси. Старик держал в городе еще одну квартиру, но, опасаясь прислуги, она поехала прямо к нам. Была совершенно не в себе, но настоящий ужас нагоняла на нее реакция Старика. И подумать боялась о возвращении на Ойстер Бей, хотя и обещала вернуться домой поскорее.
— Если папа узнает, он меня убьет. Бетси, ты должна с ним поговорить.
Бетси воспряла. Хоть Дафна временами и донимала ее, клан Кэллингемов был для нее святыней и интересы семьи она защищала, как львица. Позвонив отцу, который еще не ложился и дошел до грани кипения, она сумела придумать убедительную причину, чтобы Дафна осталась у нас.
Спать мы легли уже под утро.
— Счастье еще, что это случилось сейчас, — заметила Бетси. — Теперь хоть знаем, что он за тип. А я еще так сентиментально обрадовалась, что они поженятся! Ну, как бы там ни было, с Джимми Лэмбом покончено!
— Ага, — с облегчением поддакнул я.
Бетси устроила все так, что Дафна смогла остаться у нас на три дня. Убедившись, что мы ее покрываем, стала воспринимать происшедшее как «безумно волнующий эпизод». Прощаясь, пощупала еще запухший глаз и захныкала.
— Скажу папуле, что стукнулась об дверь. Мне он всегда поверит.
Казалось, все кончилось…
Через три дня я наткнулся на Дафну с Джимми, весело беседовавших за угловым столиком в кафе «Твенти Уан». Я тут же позвонил Бетси.
Она не могла поверить, но все же уверила меня, что что-то предпримет. В тот вечер она рассказала, что имела крупный разговор с Дафной, та призналась, что потеряла голову и вновь безумно влюблена в Джимми. А вел он себя так ужасно, потому что сгорал от страсти. Вот именно так она и сказала. Бетси заставила Дафну пообещать, что она порвет с Джимми, только пригрозив, что все расскажет отцу.
На другой день Бетси уехала с Хелен Рид на благотворительную кампанию в Филадельфию, оставив меня дома с Рикки и его гувернанткой. Элен, строгая, надменная блондинка, выписанная из Англии, с самого начала действовала мне на нервы. Платила ей Бетси, и это обстоятельство имело для нее такое значение, что она стала обожествлять всех Кэллингемов и презирать меня как последнего лакея. Бетси, честно говоря, любила ее не больше, чем я, но Элен была необычайно работоспособна и, кроме того, Бетси, чувствуя зыбкость своего положения мачехи, предпочитала воспитательницу, не собиравшуюся соперничать с ней за симпатии Рикки.
Дом с Элен во главе был для меня обстановкой достаточно необычной. Второй после отъезда Бетси вечер я сидел дома. Рикки в тот день вырвали зуб, и это мне дало повод почитать ему перед сном. У кухарки был выходной, и ужин мне подала Элен. Перед тем мне позвонил Поль и предложил провести вечер с ними, но мне не хотелось выходить из дому. После ужина я еще почитал и около полуночи собрался лечь спать.
Уже раздевался, когда зазвонил телефон. Я сразу узнал голос Анжелики. Я был не готов, поражен, сердце бешено забилось.
— Прости, Билл. Я знаю, что уже поздно. Но ты ведь дома один. То есть… я прочла в газетах, что Бетси в Филадельфии.
Я подумал: «Не будь дураком, не купись на это. Она для тебя ничего не значит. Нет, еще хуже. Она тебя погубит».
— Да, я один.
— Я на вашей улице, недалеко от вас. Случилось… Билл, могу я зайти к тебе на минутку?
— Разумеется, — сказал я. — Заходи. Третий этаж.
И, говоря это, я понимал, что предаю и себя и Бетси, но тут же начал искать оправдания. Как я мог отказать своей бывшей жене, если у той неприятности? И вообще, ничего не случится. Элен спит в другой части дома, ночной привратник и лифтер будут молчать.
От возбуждения я суетился, как пьяный. Накинул на пижаму халат и вернулся в гостиную. Поправил дрова в камине, заметил на столике у дивана очки Бетси. Видно, она их забыла. Только несколько месяцев как она стала пользоваться ими при чтении и все еще несколько стыдилась надевать их при мне.
При взгляде на очки возбуждение мое тут же прошло и вдруг я увидел себя в истинном свете: всего-навсего заурядный гуляка, который собрался обмануть любящую жену с женщиной, которой совершенно безразлично, жив я или умер.
Раздался звонок. Подойдя к дверям, я впустил Анжелику.
4
Она была в старом черном плаще, без шляпки, с чемоданчиком в руке. Бледная, усталая, выглядела она ужасно. Я сразу подумал, что что-то случилось.
— Я поднималась пешком, — сказала она. — Лифтер не должен знать о моем визите.
Забрав чемоданчик и плащ, я провел ее в гостиную. Сев перед камином, Анжелика открыла сумочку, пытаясь найти в ней сигарету. Я принес ей одну. Рука моя с зажигалкой коснулась ее руки. Та была холодна и дрожала.
Сдавленным, надломленным голосом она произнесла:
— Мне очень жаль, но надолго я тебя не задержу. Хотела только спросить, не можешь ли ты одолжить мне денег. Немного, долларов двадцать. Только на гостиницу. — Она усмехнулась в знак того, что осознает комичность ситуации. — Сегодня ночью явился Джимми и выгнал меня из дому. Его друг неожиданно решил вернуться из Мексики и вот-вот будет здесь.
— Посреди ночи?
— Вот именно.
Вообще-то меня уже не должно было удивлять то, что вытворяет с ней Джимми. Но меня удивило и разозлило, что она так покорно восприняла это унижение.
— Ты хочешь сказать, что оказалась совсем на мели?
— Последние десять центов я истратила на телефон. По городу шла пешком. Но, правда, я жду перевода. Конец месяца, а чек из дядюшкиного наследства обычно приходит в среду.
— А Джимми об этом знает?
— Джимми прекрасно знает, как у нас с деньгами, знает все до цента. Это один из его многочисленных талантов. Ну и что с того?
Никаких чувств, ни лучших, ни худших, между нами уже не осталось. Все перегорело, то ли в пламени страсти, то ли еще от чего. Все кончено.
— Все?
— Послушай, Билл, не надо изображать удивление. Я слышала, что для него и Дафны вы как-то устроили прелестную вечеринку.
В ее тоне не было ни малейшего упрека. Под маской деланной иронии я почувствовал какое-то тупое отчаяние. Меня угнетало сознание, что в известном смысле я виноват во всем, что произошло.
Прекрасно понимая, что это бесполезно, я не слишком убедительно произнес:
— Ему никто не позволит жениться на Дафне.
— Это предоставь Дафне. Если Джимми чего захочет, то добьется. Хотел найти богатую наследницу — и нашел ее. А моя миссия окончена. Я бы уехала из Нью-Йорка сразу, как только он сообщил мне эту новость. Осталась только из-за чека, чтобы могла купить билет домой.
Она затушила сигарету.
— Наверняка он все выдумал насчет приятеля, чтобы был повод меня выгнать. Обожает подобные шуточки. Но какое теперь это имеет значение? — Она вскочила. — Если бы ты смог дать мне денег, я бы ушла.
Значит, она возвращается домой. Мы совсем чужие друг другу. Никогда, собственно, настоящей связи между нами и не было. И вообще для нее будет лучше покинуть Нью-Йорк. Когда я видел, как она стоит у камина, из последних сил стараясь выглядеть невозмутимой, меня охватила ярость и отчаянное, неожиданное, мучительное чувство утраты.
