Геннадий Бачериков - Забытый вальс
– Слышь, Хирург, а этот ведь, похоже, тоже готов.
– Вот это ни хрена себе! А че делать-то? Участковый же нас срисовал, когда мы сюда шли.
Троица бомжей квартировала в пустом доме уже третью неделю. Рынок, расположенный рядом, возле метро Новослободская, какое-никакое, а пропитание давал. Стояло теплое сухое лето, квартал был тихий, жильцы из ближайших домов выселены, благодать, да и только Идиллию омрачал только участковый Семеныч, который, несмотря на близкую пенсию и опустевший квартал, бдительно нес службу. Троицу он засек быстро, припер к стенке, когда они ужинали вареной курицей, которую им послала в этот день удача в лице зазевавшегося лоха на рынке. У Грини и Хирурга были даже паспорта, которые Семеныч и изъял, сказав, что вернет в любую минуту, при условии, что они после этого исчезнут с глаз его долой. Но место было хорошее, никто их особо не беспокоил, и троица медлила выполнять условие коварного участкового, пути с которым у них все же периодически пересекались.
Может, закопаем?– предложил Хирург.
– Да, блин, двоих ты до вечера закапывать будешь, особенно Гриню. Опять же строители тут.
– Слушай, Банан, твою мать, ты же вроде как механизатором в колхозе работал?
– Ну, дак чего?
– С автокраном разберешься?
– Да приходилось работать даже, чего разбираться-то.
– Давай тогда этой хреновиной пару раз по дому трахнем, их завалит и все дела. А мы паспорта у участкового заберем и смотаем. Все равно ведь сегодня собирались из-за сноса куда-нибудь переселяться. На Гринин фотографию с твоей рожей переклеим, у меня есть тут один знакомый возле Савеловского вокзала, сделает, а потом мотнем куда-нибудь подальше, деньги есть сейчас.
– А строители придут?
– Да ты что, они за получкой побежали, а потом мимо магазина не пройдут. Их еще час, небось, не будет. Давай быстро, перетаскиваем жмуров к стене, чтоб получше завалило!
Пристроив тела усопших, деловая парочка рысцой поспешила к автокрану. Банан влез сначала в кабину шофера, переключил там что-то. Затем сел в кабину крановщика. Хирург взялся осуществлять общее руководство, встав под стрелой перед кабиной. Он как дирижер махнул рукой влево, и стрела крана послушно пошла за взмахом руки, за ней с отставанием лениво потащился чугунный шар. Так понемножку Банан раскачал его на полную амплитуду стрелы и троса. Когда шар достигал крайних точек размаха, колеса с этой стороны автокрана слегка отрывались от земли. Кран переваливался с одного бока на другой как корабль на волнах, поскольку боковые опоры знатный механизатор Банан выдвинуть забыл. Но даже в крайней точке шар не касался стены дома, чуть-чуть не доставал, буквально считанные сантиметры.
Движок крана тарахтел как нанятый, перекрывая все звуки в округе, поэтому Хирург, улучив удобный момент, когда все четыре колеса крана встали на землю, подтянулся на руках, ухватившись за кабину, и прыгнул на край дверного порожка, благо дверь у кабины вообще отсутствовала. Укрепившись на порожке, он проорал в ухо напарнику – Слышь, Банан, трос немного страви на обратной отмашке, а то не достает. И как можно быстрее стрелу к дому разворачивай, чтоб вдарило как следует!
Банан выпустил метр троса, когда стрела в очередной раз шла от дома, и от души, до отказа рванул рычаг поворота стрелы в обратную сторону. Чугунный шар с глухим треском вломился в стену дома между первым и вторым этажами и исчез в туче пыли. Автокран повело вслед за шаром, он встал на два колеса, и мгновение стоял так, словно не решаясь двигаться дальше. В этот момент дом как-то надсадно крякнул и осел в районе пролома. Старая двускатная крыша прогнулась в середине, дом был похож сейчас на старую больную птицу, в последний раз расправившую крылья перед тем, как упасть на землю и умереть. Кран рухнул на бок, двигатель заглох, и во дворе наступила тишина, правда, тишина городская, представляющая собой ровный шумовой фон от сотен машин, движущихся по соседним улицам.
– Едриж твою в кочерыжку! Ну, ты и козел!
С этими словами из кабины вылезла длинная тощая фигура Хирурга, сейчас уже в непонятно какого цвета одеянии. За ним на четвереньках выползал обхаянный механизатор широкого профиля. Они подошли к родимому подъезду. Войти внутрь не представлялось возможным, часть стены первого этажа рухнула отдельными блоками кирпичей, штукатурка местами отвалилась, обнажив решетку серой дранки, а местами висела на этой дранке. Над всем этим месивом угрожающе нависли надломленные балки деревянного перекрытия второго этажа.
– Ну, теперь тут хрен кого найдешь, – нарушил молчание Банан. – Давай почистимся и к Семенычу. Скажем, что Гриня за билетами ушел, возьмем документы и слиняем. У меня в Савелове кореш, у него в сарае перекантуемся, да и сейчас можно на грибах деньгу зашибить.
Прохрустели шаги по двору, две серые фигуры, одна низкая, другая высокая исчезли между домами, и опять наступила тишина, нарушаемая только какими-то скрипами, тресками, шорохами в полуразрушенном доме, потревоженные части которого пытались обрести хоть какое-то равновесие, чтобы просуществовать тот недолгий отрезок времени, который им оставался.
Дом в свое время был построен Петром Свечниковым, купцом первой гильдии, которому кроме этого дома принадлежали еще штук пять таких же, расположившихся по всему району вплоть до Бутырки. Строился он основательно, перекрытия были дубовыми, кирпичные стены чуть ли не метровой толщины хорошо держали тепло зимой и давали прохладу летом. Дом строился как доходный, было в нем около десятка неплохих квартир, в которых жили приличные господа, среди которых числились даже помощник начальника Бутырской тюрьмы и бухгалтер известного магазина Мюра и Мерилиза. Жить бы в этом доме купеческим жильцам, поживать, да деньгу наживать. Но пришел семнадцатый год и прикрыл все купцовы дела. В водовороте тех дней пропал и Петр Свечников и все его жильцы. А дом приютил, обогрел и вырастил в своих, теперь уже коммунальных квартирах не одно поколение совсем других людей, которые и не знали, кто его построил, и кто тут раньше жил. Сейчас и они все поразъехались, и пришла пора дому умирать, хотя и крепок он еще был. Но напоследок дом сослужил еще одну службу.
Николай очнулся, открыл глаза, но ничего не увидел. Кругом была кромешная тьма. Он сделал попытку протереть глаза, но с ужасом ощутил, что не чувствует левой руки. Жутко ломило затылок, очень хотелось пить. Правой рукой он попытался определить, что же случилось с левой. Оказалось, что на ней лежал тяжелый кирпичный блок, который ему с большим трудом удалось чуть-чуть отклонить от себя. Подвинувшись всем телом, он вытащил зажатую руку из-под кирпичей и начал разминать и массировать ее сверху вниз. Он помнил, что у него болел живот, что он зашел в какой-то двор, где стоял автокран. Вспоминался какой-то здоровенный хохол, который почему-то угрожал ему, Николаю, но все остальное тонуло как в сумраке.
Левая рука начала отходить, сначала по ней побежали мурашки, превратившиеся в остро-зудящее, до нетерпения, ощущение, когда он попытался пошевелить пальцами. Потом от плеча к запястью пошла теплая волна, и, наконец, он почувствовал пальцы. Слава богу, рука оказалась цела, а ноги свободны, только сильно болело ушибленное чем-то колено.
Николай сел и попытался наощупь определить, где же он находится. Вытянув руки, он нащупал над головой деревянную балку, на которой лежал огромный цельный кусок стены. Ему повезло, что балка одним концом легла на пол, а вторым осталась держаться на уцелевшей стене, и что она выдержала вес части другой, упавшей стенки.
– Как шалаш у Ленина в Разливе, – почему-то мелькнуло у него в голове. Немало сам подивившись пришедшему на ум сравнению, он прополз в ту и другую сторону своего укрытия и понял, что основательно завален. Он начал было разбирать завал с одной стороны, но опять наткнулся на цельный кусок стены, даже пошевелить который он был не в состоянии. Пришлось попытаться выбраться в другую сторону. Здесь дело пошло лучше, небольшие кирпичные блоки и прочий мусор он отбрасывал за спину, и через полчаса работы впереди открылся просвет. Глаза сразу заслезились от яркого света, снаружи уже вовсю сияло солнце, хорошо в кармане был носовой платок. Еще через пять минут, отвалив наружу с помощью ног наиболее крупные куски упавшей стенки, он выбрался в уцелевшую часть комнаты возле углового окна. Аккуратно забравшись на подоконник, осторожно сполз во двор. Ноги и руки дрожали, он присел на какую – то доску и расслабился.
Увидев лежащий на боку автокран, он сразу вспомнил, что же собственно произошло до того, как он потерял сознание. Тут он произвел ревизию содержимого своих карманов и понял, что остался без денег. Бумажник он еще в пятницу с утра оставил дома, машина была в ремонте, после работы сразу собирался за город, поэтому одел джинсу, а в джинсовой куртке бумажник держать было неудобно. Получка растворилась вместе с бомжами. В принципе до офиса недалеко, три остановки на троллейбусе, но он не мог себе позволить появиться там в таком виде, все-таки представительство одной из крупнейших американских компьютерных фирм. В метро тоже не сунешься, милиция или заберет или выгонит наверх. Тормознуть бомбилу, с которым можно было бы расплатиться, взяв деньги дома, в таком виде не получится. Тут он с досадой вспомнил, что в прошлый четверг посеял где-то кредитку. Пропажу обнаружил, сразу же выйдя из магазина, где ей и расплачивался, вернулся обратно, но кассирша сказала, что карточку он взял. Николай смутно помнил какого-то невзрачного парнишку, вертевшегося рядом с ним при получении портфеля из камеры хранения, но того тоже нигде не было видно. Из расположенной рядом с магазином телефонной будки, он позвонил в банк и сообщил о потере карточки, но восстановить ее обещали только через две недели. Тогда он обошелся теми, деньгами, что были дома, а на работе попросил в бухгалтерии, чтобы ему временно выдавали зарплату наличными.
