Павел Шестаков - Игра против всех
Открыла ему Диана Тимофеевна, «юная мачеха», как называл Сосновский за глаза молодую жену профессора.
— Проходите, Боря, Юлечка у себя.
Юля вышла из своей комнаты, поправляя коротко постриженные рыжеватые волосы. Одета она была с учительской аккуратностью в темное, неброское платье.
— Борька, раздевайся! У меня сегодня приемный день. Только что ушла Татка Кучерова.
— Татка?
— Неужели не помнишь? Самая милая девчонка из нашей группы. Чудесные глаза, как у княжны Марьи.
— Глаза? Понятия не имею.
— Какие вы, мужчины, слепые. Смазливую мордашку ты бы не забыл!
— Ну что ты, Юленька! Я припоминаю, — соврал Боб безгрешно. — Чем она занимается? Верная супруга и добродетельная мать?
Юля усмехнулась:
— Пальцем в небо! Татка в аспирантуре. Приехала из Ленинграда. Сейчас я угощу тебя чаем с кексом собственного изготовления и все расскажу.
— Наука не должна разрушать семейный очаг.
— С очагом у Татки как раз неважно. Ты не представляешь, что за хам ее супруг! Когда она приезжала летом, муженек даже не подумал встретить жену на вокзале. Дома не оказалось цветов. И это в день Таткиного рождения, пятого августа!
Юля поставила чай и кекс на столик:
— Пробуй и хвали. И не защищай эгоистов мужчин.
— Возможно, Танечкин супруг трудился над докторской диссертацией? Чтобы не отстать в семейной гонке в науку.
— Он в ней не участвует. Этот типчик работает в папулином институте младшим бухгалтером.
— Вадим Зайцев? — спросил Сосновский, опуская руку с кексом.
— Ты., конечно, подумал о краже? Успокойся! Зайцев не имеет к ней никакого отношения. Папа уверен, что сотрудники вне подозрений.
— Юля! Ты — святая простота. И папа твой тоже.
— Ах, мистер проницательный сыщик! Вы заподозрили Таточку?
— Пока нет. Но деньги-то исчезли пятого августа.
— Роковое число.
— Что она еще рассказывала?
— Для тебя ничего интересного. Вадим появился дома поздно, вел себя ужасно. Они поругались, и Татка ушла к родителям.
— Может быть, он нервничал?
— Понятия не имею.
Сосновский взялся за кекс.
«Если Зайцев непричастен к краже, он не должен был волноваться пятого вечером. Ведь о том, что сейф пуст, стало известно на другой день, когда Хохлова пришла и открыла его».
Когда-то до революции ипподром находился за городом, но за последние годы новые кварталы окружили его, и он превратился в своего рода остров, обнесенный высоким кирпичным забором, за которым текла жизнь, малопонятная для непосвященных. Мазин был из их числа. Скачки его не интересовали, он пришел сюда в воскресенье не для того, чтобы рискнуть скромным заработком. Он не был человеком азартным, даже лотерейных билетов никогда не покупал, но верил в то, что удачи, как и неприятности, не приходят в одиночку. А удача казалась несомненной.
Лицо, схваченное телевизионным оператором, было отпечатано во множестве фотокарточек, и теперь уже десятки глаз искали в городе — на улицах и в магазинах, в кинотеатрах и темных подворотнях — человека лет сорока с нездоровым и озлобленным лицом.
Правда, этот человек мог сразу же покинуть город, но уже на следующий день милиционер, дежуривший в районе ипподрома, сообщил, что лицо на фотокарточке ему знакомо. Похожий человек часто бывает на скачках.
Известие это поступило в субботу, а в воскресенье Мазин решил сам потолкаться в толпе любителей конных состязаний. Но толпы никакой возле ипподрома не оказалось. Две небольшие кассы в фанерных будочках фильтровали желающих проникнуть за ворота. Возле каждой стояло не больше десятка людей. Игорь прошелся взад-вперед мимо касс, однако не увидел никого, похожего на нужного ему человека. «Возможно, он уже на ипподроме», — решил Мазин и стал в хвост очереди.
Двигалась она, несмотря на свою малочисленность, медленно. Игорь успел изучить цены билетов и принялся рассматривать очередных. Сутуловатая фигура с худой заросшей шеей показалась ему знакомой, но он не узнал этого человека, пока тот не наклонился к окошку, повернувшись в профиль. Это был Вадим Зайцев.
«Неудачная встреча!» — подумал Мазин в первый момент и даже отступил на шаг, но бухгалтер не собирался смотреть по сторонам.
— Мою ложу не взяли? Одиннадцатую. — услыхал его слова Игорь.
Внешне ипподром немного напоминал стадион, но только на первый взгляд. Поле выглядело побольше, однако не оно было тут главным, а вспаханная дорожка, которую отделяли от поля и от трибун два кольца ровно подстриженных кустарников. Зато трибун было меньше. Даже и не трибуны это были, а деревянные павильоны у того края дорожки, где лошади финишировали. В одном крыле павильона продавали пиво и шашлыки, но без толкотни, потому что народу, по сравнению со стадионом, была малая кучка. Да и не пивом, как сразу заметил Мазин, тут интересовались.
Люди на скачки собрались в основном пожилые, совсем немного женщин. Преобладали завсегдатаи. То и дело слышались взаимные приветствия, но приветствовавшие мало походили на друзей. Ощущалась какая-то нервозность и отчужденность. Почти все крутили в руках программки, обменивались с соседями понятными лишь знатокам репликами.
Мазин огляделся. Нужного ему человека по-прежнему не было видно. «А что делает здесь Зайцев? Оказывается, он игрок. На какие деньги? Это любопытно. Стоит присмотреться, как он играет».
Игорь вошел в соседнюю ложу и присел там так, чтобы Зайцев его не видел.
Бухгалтер между тем листал программу и огрызком карандаша вносил в нее объявляемые по радио поправки. Напротив него сидел толстяк с голой круглой головой и мохнатыми седыми бровями. До Мазина доносился его хрипловатый голос.
— Ха! — стучал толстяк карандашом по программе. — Зачем такая скачка? Все знают, что победит Сувенир. Все играют на фаворита. Какая эта игра? Бумага на билет дороже стоит, чем выдача.
В первом заезде скакали девушки. В разноцветных жокейских куртках, наездницы так легко и красиво объехали трибуны, что Мазин залюбовался и подумал: что бы ни говорили об азарте, а скачки — это спорт. Потом девушки отъехали в дальний угол поля, на старт, и их стало плохо видно, а толпа повалила к кассам тотализатора. Касс было много, вдоль всей трибуны, и везде покупали билеты. Слышались загадочные слова: ординар, двойной ординар, ленточка…
Дали сигнал, и разноцветные фигурки понеслись по дорожке. За ними следили без особого волнения. Выдача намечалась небольшая, да и одна девушка, как все ожидали, сразу выдвинулась вперед.
— Караулова идет на Виолетте!
Девушка прошла большую часть дистанции и вырвалась на финишную. Вот она почти рядом с трибуной. Все привстали. Соперницы остались позади. И тут лошадь Карауловой (Мазин даже не успел разобрать отчего), как бы ткнувшись мордой в стену, упала на передние ноги. Девушка мешком перелетела через голову Виолетты и покатилась по земле. Мимо нее промчались пять всадниц.
«Разбилась!» — испугался Игорь и оглянулся, ожидая увидеть такую же; тревогу вокруг себя. Но никто не смотрел на упавшую девушку, все уставились на вышку, где должны были указать победителя. К Карауловой подбежал врач, но она уже поднялась на ноги и пошла вслед за рысцой потрусившей Виолеттой.
Рядом хохотал толстяк:
— Все проиграли, все проиграли! Прекрасная выдача будет.
Зайцев отобрал из пачки, что держал в руке, несколько желтых билетиков, смял и швырнул.
«Ну и публика!» — вздохнул Мазин.
Через час страсти разгорелись. Все пространство между скамьями было усеяно пропавшими билетами, однако у касс народу не убавилось.
Зайцев проиграл не меньше двадцати рублей, но держался спокойно. Зато у его соседа, который тоже проигрывал, лицо налилось кровью.
— Ха! Не могу больше, совсем разориться можно! — кричал он Зайцеву и снова торопился к кассе.
Начался пятый заезд.
«Под номером шесть на Сувенире вместо заболевшего Гаджиева жокей Рыбаков…» — объявили по радио.
На трибунах произошло небольшое замешательство.
— Ха! Гаджиев потерял верный приз!
Зайцев достал кошелек, вынул три красные бумажки и, зажав их в кулак, пошел к ближайшей кассе. «Неужели на все брать будет?» — усомнился Игорь.
Зайцев протянул в окошко все деньги:
— Тройную ленточку от Кредита.
Кредит шел под номером восемь.
Снова перед трибунами проехали жокеи в разноцветных блестящих костюмах. Если бы их костюмы не были грязноватыми, а лица угрюмыми и напряженными, можно было бы подумать, что жокеи сошли с картинки из детской книжки. Вслед за жокеями в старинном экипаже с откидным верхом поехал через поле человек с флажком.
Замолкла музыка, игравшая между заездами меланхоличные вальсы. В дальнем конце поля кучка лошадей рванулась вперед. Зайцев впился глазами в цветные фигурки.
