Владимир Колычев - Бандитская Голгофа
— Чего ты это о нем вспомнила? — нахмурился Аркаша.
— А настоящий мужик был.
Нет, ей и без Никиты неплохо, но почему бы лишний раз не позлить Аркашу.
— Это который Макса должен был охранять? — усмехнулся он. — И где Макс?
— Ну, Лариса-то жива… — Саша сама пострадала от рук Никиты, когда он освобождал Ларису, но зла на него, как ни странно, не держала. — Вопрос только, где она… Ну, чего встал? Давай, давай!
Никита ей не нужен, а с Аркашей она бы закрутила. Только в душ к нему не пошла, хотя и могла это сделать.
Слез под дождем не видно. Особенно, если нет этих слез. Но вид у Ларисы был такой, как будто она плакала. Играть на публику она умела, но сейчас ей действительно хотелось плакать от обиды. Приехала к родителям Никиты, а в кармане ни гроша. И несостоявшаяся свекровь встретила ее неласково, как бы от ворот поворот не дала.
— Носило ее где-то, носило, нате вам, объявилась! Краса полей и огородов!
Антонина Васильевна смотрела на нее хмуро, из-под насупленных бровей, голос у нее звонкий, пронзительный, неприятный для слуха. И так она разошлась, что не обращала внимания на дождь.
— Ладно, поеду я. — Лариса вздохнула и стала поворачиваться к ней спиной.
Знала она таких бабок, сначала пар спустят, а потом кипяточку нальют, чаем с конфетами угостят. И эта, возможно, из таких… А вдруг нет, вдруг не остановит? А на обратный путь у Ларисы денег нет.
Надо же было ей посмотреть в глаза вокзальной цыганке. А та еще пообещала сказать, кто проклятье на нее навел… И засмотрелась Лариса, и забылась, а когда очнулась, ни цыганки, ни денег, ни золотых часиков. И перстень с бриллиантом пропал, одни сережки остались. Менты в СИЗО ей все драгоценности в целости и сохранности вернули, а цыганка щадить не стала.
— Стой, куда ты? Дождь ведь…
— Так виновата же я, не дождалась Никиту.
— Эх, жизнь, она такая! — сокрушенно махнула рукой Антонина Васильевна и повернулась, увлекая ее за собой.
В это время на крыльце появился отец Никиты.
— Мать, ну ты сдурела! Давайте в дом!
Никита похож был на отца, только ростом значительно обошел его, да и в ширине плеч обогнал. Но взгляд у него такой же суровый, тяжелый, а изнутри добродушный. Степенность и основательность у него тоже от отца.
— Мокрые все… Ты, дочка, надолго? — спросил отец, стараясь не смотреть на Ларису.
Он и в прошлый раз не пялился на нее, предпочитая рассматривать ее тайком, когда она не видит его.
— Ну, не знаю, — замялась Лариса.
— Значит, заночуешь. Пойду тогда баньку затоплю, а то простудишься с дождя… А ты, мать, на стол давай чего-нибудь сообрази. Ну и бутылочку достань, гости у нас.
— Бутылочку ему! — буркнула женщина, когда за мужем закрылась дверь, и, глянув на Ларису, велела ей садиться за стол. — Есть будешь?
— Мне бы с Никитой увидеться.
— Где ж ты с ним увидишься? Нет его. В Приморске он.
— В Приморске?
— Там ему приспичило жить. На юге. Домой, говорю, давай, здесь дом построй, а ему, видишь ли, холодно!
— Ну да, в Приморске теплее.
— Без бабы ему холодно, вот, что я тебе скажу! И с холодов этих лагерных… Если бы он вернулся, а ты его встретила…
Лариса опустила голову под осуждающим взглядом.
— Ладно, в жизни всякое бывает… Давай-ка, чайку с дороги попей, а я пока мяска пожарю. И картошки надо бы начистить…
Лариса намек поняла и предложила свои услуги. Антонина Васильевна одобрительно улыбнулась, но сначала все-таки угостила чаем, и только затем посадила за работу.
— А ты, значит, замуж вышла? — спросила она, когда в кастрюлю с водой плюхнулся первый очищенный клубень.
— Вышла.
— И как?
— Что как?
— Ну, с мужем как?
— Так нет больше мужа, вдова я… А Никита что, не рассказывал?
Оказалось, что Антонина Васильевна знала только то, что Лариса вышла замуж, обманув ожидания сына. Ни о чем другом она и ведать не ведала. И ей не известно было, что Лариса помогла сесть Никите первый раз и чуть не отправила его на второй круг… Что ж, значит, не все так плохо, если Никита не дал воли своим чувствам. А ведь он приезжал проведать родителей после того, как расстался с Ларисой в очередной раз.
Стол был уже накрыт, когда Евгений Севастьянович вернулся в дом. И пюре с мясным соусом, и водочка с огурчиком да квашеной капусткой. Лариса не отказалась от рюмочки-другой, и в баньку отправилась без принуждения. И напарилась там, и от тюремной накипи отмылась, и белье простирнула. Вроде бы и в радость все это, а тоскливо на душе, сиротливо. Миллионы у нее на счетах, а волчицей выть хочется, потому что не деньги ей сейчас нужны, а надежный мужик. И не было бы предела ее счастью, если бы в баню вдруг зашел Никита и она бы извинилась перед ним за все. Ух, она бы не подкачала!
Но не было Никиты, и в дом Лариса возвращалась в одиночестве, под дождем, по дорожке из мокрых досок. Антонина Васильевна встретила ее неприветливо, и очень скоро стало ясно почему.
— Никите я звонила, про тебя сообщила. Не хочет он тебя видеть.
— Он сам так сказал?
— Сказал!
— Да ладно тебе, мать, людям голову морочить! — вмешался Евгений Севастьянович. — Не говорил Никита ничего такого!
— Как это не говорил! — набросилась на него жена. — Не приеду, сказал. А если не хочет ехать, значит, видеть ее не хочет! И скажи, что это не так!
— Дела у него.
— Ты все дела бросал, когда я к тебе приезжала.
Лариса вздохнула. Все верно поняла Антонина Васильевна — не может Никита простить ее, поэтому и не собирается приезжать сюда. И не позвонит, хотя у него есть номер ее телефона.
А может, и позвонит. Опомнится и позвонит…
Всю ночь Лариса провела в ожидании звонка, но телефон молчал. И матери Никита не позвонил. Поэтому утром она стала собираться в дорогу. Сережки у нее с брюликами остались, можно будет в ломбард их заложить, а на вырученные деньги купить билет до Приморска. Не надо ждать милостей от Никиты, нужно самой их взять. В ноги она ему падать не станет… но, если надо будет, и пересилит себя. Ей сейчас очень нужна была его поддержка.
Но сначала надо выяснить, где именно живет Никита, и Ларисе пришлось обратиться к Евгению Севастьяновичу. Он вошел в ее положение, но адрес его не дал, потому что не знал, зато назвал номер его телефона. Она позвонит Никите, скажет, что подъезжает к Приморску, и пусть он ее встречает на вокзале. А если не встретит, она все равно заставит его увидеться с ней. У него не каменное сердце, он не устоит.
Сережки она сдала, билет купила, только поезд отправлялся поздно, в половине девятого вечера. Впрочем, трагедию Лариса из этого делать не стала и покорно заняла место в зале ожидания.
Ждать оставалось всего ничего, когда позвонил Евгений Севастьянович. Оказывается, Никита сам вылетел к ней, и уже находился в пути. Лариса забыла про билет, взяла такси и отправилась в аэропорт.
Только далеко не уехала: в машине спустило колесо. Ждать, когда водитель сменит его на запаску, она не стала и вышла на дорогу. Ей повезло: только подняла руку, как с обочины съехала серебристая «девятка».
Руль у машины находился, как обычно, слева, но водитель дотянулся головой до правого переднего окна, и ему чуть-чуть не хватило, чтобы ее высунуть. Это был симпатичный парень славянской наружности, взгляд веселый, добродушный и немного алчный. Ему очень нужны были деньги, поэтому он и подрабатывал частным извозом. Ничего подозрительного в его поведении она не заметила. Да и не до того ей было, чтобы думать об осторожности. Никитой голова была забита — что сказать ему при встрече, как быть, если он вдруг пошлет ее далеко и лесом?..
— Мне в аэропорт!
— Легко!
Парень открыл переднюю дверь, и Лариса заняла предложенное место, хотя обычно в таких случаях предпочитала заднее сиденье. Впрочем, она не в лимузине, а в обычной «девятке». И сама она очень даже обычная девушка. Ведь ее миллионы где-то далеко…
— Пристегнитесь, пожалуйста! — вежливо попросил водитель, обращаясь к ней на «вы».
Лариса послушалась, и вдруг кто-то тут же сел в машину на заднее сиденье. Лариса обернулась и увидела знакомое лицо.
— Здравствуй, Лариса Михайловна!
Она дернулась, но Аркадий уже нащупал ремень безопасности, которым она была пристегнута к сиденью, и превратил его в путы для нее, а другой рукой заблокировал дверь. Машина уже набирала ход.
— Что здесь происходит? — запаниковала она.
— Ничего особенного, Лариса Михайловна. Вещи нас твои напрягают, забрать их надо.
— Какие вещи?
— А те, которые ты на Рублевке оставила. Саше они очень мешают, а выбросить она их не может. У нее очень щепетильное отношение к чужим вещам. Это ты можешь чужим добром разбрасываться.
— Мне в аэропорт надо!
— Ничего, мы тебя на машине в Москву домчим.
— Мне человека встретить надо.
