Михаил Анисов - Превратности судьбы. Часть I
– Тебе предлагали должность в министерстве сельского хозяйства страны и ты отказался. Звони в Москву и немедленно соглашайся, а мы пока поживем на даче, – предложила супруга.
– Пусть будет по-твоему, – сдался муж…
Через две недели чета Вершковых отбыла в Москву. На руках Инги Сидоровны был грудной ребенок – Вершков Александр Федорович.
В столице Федор Степанович получил должность советника министра сельского хозяйства, четырехкомнатную квартиру на улице Горького и государственную дачу. Начало жизненного пути у Вершкова-Казакова складывалось удачно.
Ирина, нагрев воду, выкупала детей и уложила их в спальне. Сама принялась за шитье ночных сорочек на швейной машинке, которую временно ей одолжила Ольга Никитична. Ирина с шестнадцати лет работала на швейной фабрике «Красный октябрь». Привычное дело спорилось. Монотонный стук машинки да детское сопение в соседней комнате действовали успокаивающе. Громкий стук в окно прервал ее занятие. Ирина вышла на веранду. Она приоткрыла дверь и увидела брата Михаила.
– Утром приходи, – сказала она брату, который с трудом удерживал свое тело в вертикальном положении, дыша перегаром. – Нечего на ночь глядя шляться.
Ирина собиралась прикрыть дверь, но Михаил подставил ногу.
– У тебя есть похмелиться? – еле-еле выговорил он.
– Куда тебе похмеляться, когда без этого ноги не держат, – попыталась урезонить его сестра, выталкивая ногу.
Но Михаил подставил плечо, толкнул дверь и протиснулся на веранду.
– Я спрашиваю, выпить есть? – требовал брат.
– Откуда? У нас никто не пьет, – сестра не знала, как избавиться от назойливого братца.
– Тогда дай денег на бутылку, меня Костик ждет, у него жена с детьми уехала к теще в деревню.
– Еще один братец, дал Господь родственников, – возмутилась сестра.
– Так ты дашь денег? – больше требовал, чем спрашивал Михаил.
– Нет у меня лишних денег: Сереже нужно зимнюю обувь справить, сама голая хожу, Алеше посылку собрать, да и детей чем-то кормить надо, – перечисляла Ирина. – Я по ночам шью не для того, чтобы ублажать братьев-пьяниц.
– Ирка, не вынуждай, – пригрозил брат. – Я у тебя не на ящик прошу, а всего на одну бутылку.
Ирина понимала, что от брата просто так не избавиться, детей разбудит, а своего добьется и, решив не доводить дело до крайностей, сходила за кошельком.
– Подавись, – бросила она ему помятую трешку.
– Только больше не приходи, – поставила женщина условие.
Тот подхватил деньги на лету и раскланялся с заискивающей улыбкой.
– Благодарю, сестренка, выручила. С получки верну, – серьезно заверил он.
– Ладно, – отмахнулась Ирина. – Ты бы хоть один раз до дома зарплату донес, – она и не надеялась на возврат денег, – Иди уж.
Довольный "брат не заставил себя долго уговаривать и исчез, а сестра вернулась в дом и продолжила прерванную работу. Она трудилась, не позволяя себе даже короткого отдыха, потому что надеяться могла только на собственные силы. Она строчила и строчила, время от времени, протирая рукавом халата увлажненные глаза. Освещения единственной лампочки, одиноко висевшей на деревянном, крашеном потолке, не хватало, и зрение портилось. Но Ирина Анатольевна не обращала внимания на неудобства, а лишь следила за тем, чтоб шов получался ровным, напрягая уставшие, воспаленные глаза. Она сложила очередную, готовую сорочку и посмотрела на часы, стрелки которых показывали третий час ночи.
– Когда закончатся мои мучения? – подумала она.
– Для чего живут люди? Ни одного светлого дня.
Ирина поставила будильник на полседьмого, бросила на диван подушку, потушила свет и прилегла, не раздеваясь, но тут же вскочила, передвинула стрелки будильника на шесть часов и снова легла. Уснула, не успев коснуться головой подушки, ни снов, ни видений – сплошной мрак.
Ее разбудил крик новорожденной и она все проделала машинально: поменяла пеленку, покормила дочку Любушку, названную так в честь покойной матери и убаюкала младенца. Если бы утром ее спросили, просыпалась ли она ночью, хоть убей – не вспомнила бы.
Несмотря на то, что Ирина быстро отключалась и, казалось, спала беспробудным сном, на самом деле сон был очень чутким. И когда раздался неожиданный стук в окно, она уже была на ногах.
– Ну, что тебе, Костя? – спросила сестра второго брата, приоткрыв дверь веранды.
– Извини, сестренка, что разбудил, – заплетающимся языком проговорил брат. – Но ты, это самое, дай еще на один пузырь.
– Лыко не вяжет, а все туда же, – рассердилась Ирина. – Уходи, Костик, а то вернется Наталья, расскажу ей, чем ты здесь занимался в ее отсутствие, – пригрозила она.
– Можно подумать я ее боюсь, – хорохорился брат.
– Что ж вы за мужики? – сестра захлопнула дверь перед носом Константина.
– Не хуже твоего мужа-покойничка, – огрызнулся ночной гость, но не стал ломиться.
Костя был менее агрессивным, чем Михаил: отпустил несколько острых выражений и покинул негостеприимную территорию.
Ирина пыталась уснуть, но не смогла, сказывалось нервное перенапряжение. Она лежала на спине и всматривалась в потолок, который все отчетливее вырисовывался на рассвете. Но и просто полежать не удалось. Михаил прибежал буквально следом за Константином, камнем разбил стекло.
– Посмотри, что натворил, изверг, – вылетела на улицу расстроенная сестра.
– Ты почему Костяна прогнала? – гнул свою линию брат.
– Что я вам дойная корова? – вконец расстроилась Ирина. – Проваливай немедленно, а то не посмотрю, что родной брат и вызову милицию, – пригрозила она.
– Значит так привечаешь брата? – он сжал кулаки и неровной пьяной походкой, двинулся на сестру.
Ирина не успела отскочить, удар кулака пришелся как раз по лицу.
– Детей разбудишь, – спохватилась сестра, когда Михаил был уже в доме, и последовала за ним.
Но она опоздала, разбушевавшийся братец был уже в спальне, включил свет и откинул крышку сундука. Замок на сундук после смерти мужа Ирина не навешивала.
– Здесь ты хранишь свои сбережения? – поинтересовался брат, переворачивая вверх дном содержимое.
Ирина кинулась к Михаилу, намереваясь вытеснить его из спальни, но он ударил ее в переносицу. Она отлетела на кровать и упала на Сережу, разбудив сына. Ребенок проснулся, забился в угол, накрылся одеялом с головой, дрожа от страха, но не кричал. Ирина закрыла лицо руками, перепачкав ладони в крови. Михаил извлек со дна сундука узелок и развязал его. Там оказались скромные сбережения сестры. Он сунул деньги в карман, а платок бросил сестре.
– На, утрись, – сказал он и спокойно удалился.
– Аукнутся тебе наши слезы, – крикнула вдогонку сестра.
Проснулась и ревела Любаша, выглядывал из-под одеяла перепуганный Сережа, сдерживала кровотечение носовым платком их мать. Она погладила сына по голове, как бы успокаивая, взяла на руки дочь.
– Несчастные дети, что родились у такой матери, – причитала Ирина, укачивая девочку. – Не суждено нам выбраться из этого омута. Господи, чем провинились перед тобой мои дети?
– Не плачь, мамочка, – Сережа вылез из укрытия, подполз и обнял мать. Он уже в свои неполные три года понимал, как тяжело приходится его маме и хотел ее успокоить. – Когда я вырасту большим, убью дядю Мишу, как Алеша убил папу, – он сказал это с таким серьезным видом, что мать ужаснулась.
– Выкинь эти мысли из головы, сынок, – грустно сказала Ирина, словно разговаривала со взрослым человеком и потрепала кучерявые, пушистые волосы.
– Все равно убью, – твердо заявил малыш, и мать постаралась сменить опасную тему.
– Ложись, маленький, я расскажу тебе сказку. Ирина накрыла сына одеялом, не спуская с рук уснувшую дочь и, рассказывая сказку, сама задремала сидя.
– Ты зачем мужиков спаиваешь? – разбудил ее голос жены Михаила Зинаиды, которая трясла ее за плечо.
Ирина разомкнула уставшие веки, безразлично, посмотрела на нее и сказала:
– Как вы мне все опостылели.
Зинаида, не ожидавшая подобного ответа, уставилась на нее немигающим взглядом.
– Я же тебя просила не давать Мишке денег, – перешла она на примирительный тон.
– Пусть горит в аду твой Мишка, – Ирина отнесла Любочку в кроватку, легла вместе с сыном, не обращая внимания на Зинку и, закрывая глаза, добавила: – Можно подумать он меня спрашивал?
Прошло всего двадцать минут, как уснула Ирина, зазвонил будильник. Она тряхнула головой, отгоняя сон, поднялась, поправила подушку у Сережи, сунула выпавшую изо рта соску дочке и отправилась на кухню греть воду для стирки пеленок….
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Алексея арестовали сразу, как только он сделал заявление – признание в убийстве. Следователь попался добрый и отнесся к подростку с пониманием, но закон есть закон, и освободить юношу он не мог. Но прежде, чем передать дело в суд, он отразил личность убитого в полном объеме: приложил к делу нелестную характеристику Казакова Леонида Николаевича с места работы, для полноты картины опросил соседей и жену покойного, воссоздав полную обстановку, в которой жил подследственный и которая довела его до убийства отца.
