Дэнни Кинг - Дневник киллера
— Когда я ее увижу, эту Дженет? Ну когда же?
— Никогда! — рычу я в бешенстве. — Никогда ты ее не увидишь!
— Ты мог бы привести ее в среду. Я испеку торт и найду все твои детские фотографии, — радостно лопочет мать. — Расскажу ей, как ты пачкал пеленки, и о том, как я всегда знала, что ты налил в штаны, потому что ты сразу затихал и прятался за телевизор. О да, я все про тебя расскажу, чтобы бедняжка знала, с каким мальчишкой связалась! Посмотрим, захочется ли ей после этого выйти за тебя!
Она почему-то всегда так говорит — и еще ждет, чтобы я кого-то привел!
Ладно, Дженет она все равно никогда не увидит, так что какой смысл расстраиваться.
— Ты никогда с ней не встретишься, — говорю я с улыбкой.
— Не говори ерунды, я должна ее видеть. Так или иначе, я же увижу ее на свадьбе!
— Нет, никогда. — Я широко ухмыляюсь.
— Не говори глупостей!
— Никогда, — задумчиво повторяю я, кивая головой.
Некоторое время мать молча смотрит на меня, потом с отвращением закатывает глаза.
— Ох, Иан, ты что, убил ее?
— Точно. Вышиб ей мозги! Тебе стоило поглядеть.
— Боже мой, опять! — вздыхает мать, грустно качая головой.
— Что значит «опять»? Ты говоришь, как будто я все время этим занимаюсь. На самом деле всего лишь второй раз.
— Иан, послушай, ты должен прекратить эти убийства. Ты никогда не сможешь завести семью, если будешь хвататься за пистолет, чуть что не так! Вот отец твой никогда никого не убивал!
— О чем ты говоришь, он же воевал в Корее! Укокошил хрен знает сколько народу.
— То были китайцы, они не в счет. Я говорю о настоящих, нормальных людях. Нехорошо, Иан!
— Насколько я помню, нормальной девушки он тоже не встретил.
— Всему бедой те люди, с которыми ты водишься. Ужасные типы. Почему бы тебе не порвать с ними и не найти приличную работу? Тебе всегда давалась математика, ты запросто можешь стать бухгалтером.
— О господи, теперь еще и это!
— Почему ты хотя бы не попробуешь?
— Потому что не хочу. Меня вполне устраивает то, что я делаю.
— Ты даже не знаешь, что это такое! Стоит тебе только попробовать, и…
— НЕТ! Не хочу я быть бухгалтером! Мне нравится моя работа, с какой стати ее менять?
— Ну нельзя же быть таким ограниченным, надо иногда и к другим прислушиваться! — провозглашает мамаша, даже не подозревая, насколько смешно это звучит в ее устах. — Ты только попробуй!
— Нет.
— Почему? Может быть, так ты найдешь свое призвание.
— Не найду.
— Если не попробуешь, то и не найдешь, ясное дело.
— Мама, я правда не хочу, мне нравится моя работа.
— Тебе может понравиться и бухгалтерия.
Я молчу, спорить уже надоело, но ей наплевать.
— Откуда ты знаешь? Как можно знать заранее? Помнишь дядю Брайана, который жил с нами? — За наш счет, и никогда не просыхал. — Того, кто хотел открыть свою собственную закусочную и никак не мог получить кредит, чтобы начать дело…
— ЗАМОЛЧИ! — Боже праведный, неужели ее никак не остановить? Похоже, никак. Она продолжает талдычить про поганого старого альфонса, который сумел-таки выклянчить достаточно бабок и открыл пропахшую крысами забегаловку где-то под мостом, доказывая, какого ослепительного успеха способен достичь человек, если возьмется за дело с умом. Кстати, для вашего сведения, это местечко почти сразу закрыла санитарная инспекция — как только с полдюжины клиентов угодили в больницу, попробовав Брайановских «домашних» пирогов с курицей. Потом он сбежал и допился до смерти на те деньги, что удалось припрятать от кредиторов. Тот еще предприниматель, короче.
— Я ведь тебе только добра желаю, хочу, чтобы ты был счастлив! — повторяет мать снова и снова. — Я тебя люблю.
— Нет, — бормочу я. — Никто меня не любит, никто.
— Я могла бы любить тебя, — вступает в разговор Дженет, внезапно появляясь в комнате. Вода и кровь льются с нее на ковер, и запах, все тот же тошнотворный запах…
Я зажимаю ладонью рот и трясу головой.
— А я тебя — нет.
— Но ты даже не знал меня как следует.
— Я никогда не смог бы полюбить тебя.
— Потому что я была толстая, да?
— Нет, не потому, что ты толстая, вовсе не поэтому. Дело совсем в другом.
— Толстая? Ну и что тут такого?.. Я его мать, здравствуйте!
— Здравствуйте, я Дженет.
Они пожимают друг другу руки.
— А я ничего и не говорю, при чем здесь толстая? — оправдываюсь я.
— Почему ты не мог полюбить меня, Иан?
— Не мог, и все тут. Чего-то не хватало.
— Чего?
— Не знаю. Чего-то главного. Я не испытывал к тебе чувств. Извини.
— А что, она мне нравится, красивая девушка, — выносит приговор мать.
— Я не любил ее.
— Это твои проблемы, ты вообще никого не любишь. Ты просто не способен любить, ты не имеешь понятия, что значит любить!
— Имею.
— Нет, не имеешь! Ни малейшего представления не имеешь! Ты можешь любить только самого себя. Эгоист!
— Неправда, я вам докажу!
— Ты не любил меня, — качает головой Дженет.
— Ну и что?
— Как это, ну и что? Тебя никто никогда не любил, и никто не полюбит! Знаешь почему? Потому что ты не такой, как все. И сколько бы ты ни встречался с девушками, ты на всю жизнь останешься один! Один!
— Нет, не останусь! И я умею любить, вы еще увидите, погодите! Я найду ту самую, единственную, даже если мне придется убить всех женщин в этой проклятой стране!
4. «Вольера»
Опять этот шум, еще громче, чем раньше. И ближе. Я огляделся в поисках его источника: звук, казалось, шел со всех сторон. Может быть, за деревьями? Однако, как я ни вглядывался, различить ничего не удавалось. Логан продолжал что-то говорить, но сосредоточиться на его словах было невозможно. Я отошел в сторону от толпы и стал искать, откуда идет шум. Не тут-то было — они все двинулись за мной. Странно: я слышу, а они — нет. Принца Чарльза все это в конце концов достало. «Ты чего трубку не берешь?» — спросил он.
Я рывком сел в постели и стал шарить по столу, скидывая барахло на пол. Телефон продолжал оглушительно звонить. Наконец трубку удалось снять, и шум прекратился.
— Да? Слушаю, — прохрипел я, снова валясь на подушку.
— Ты чего трубку не берешь, мать твою? — раздался сердитый голос в трубке. Принц Чарльз?
— Что? Кто говорит?
— Это Эдди. Ты где был? Целый час дозваниваюсь.
Теперь я узнал голос. Эдди Синтон — Красавчик Эдди, мальчик на побегушках у Логана, мой главный контакт с организацией, если не считать самого Логана. Раз он звонит, значит, есть работа.
— Который час? — спросил я, протирая глаза. После снотворного я обычно клюю носом весь следующий день.
— Почти время ленча. — Достал он меня своим занудством. — Логан хочет тебя видеть.
— Когда?
— Часов в пять.
— Время обеда? — съязвил я.
— Нет, обед в шесть.
Эдди даже не заметил издевки.
— Вот, значит, когда ты обедаешь.
— А ты когда?
— Не знаю, после семи, наверное.
— После семи уже не обед, а ужин. Обед в шесть, а ужин — в полвосьмого или в восемь.
Подозреваю, что все это в него вбивали еще в детстве, когда он опаздывал к столу, и теперь оно так въелось в мозги и задницу, что уже ничем не вытравишь.
— Ну ладно, зайду сразу после чая, — хмыкнул я, вешая трубку.
Некоторое время я лежал, постепенно освобождаясь от теплых объятий сна и вспоминая события прошедшей ночи. Неужели всего двенадцать часов назад я сталкивал Дженет за борт? Казалось, с тех пор минула вечность. Мне пришло в голову, что Парнелла наверняка уже нашли, и все вокруг смакуют кровавые подробности. Однако в дневных новостях не было ничего, кроме поп-звезд, футболистов и политиков с их дурацкими личными проблемами. Грустно жить в таком пустом и поверхностном обществе.
Грустно, но чертовски удобно.
* * *«Вольера», клуб Джона Брода, помещается в старом помпезном особняке недалеко от Лестер-сквер. Если верить Эдди, название клуба должно наводить на мысль, что там полным-полно птичек. Ну, типа цыпочек, понимаете? Лучше бы назвали зоопарком — натыкаешься там больше на всяких диковинных типов. У Брода полно других точек: бары, рестораны, офисы и всякие там склады в порту. Большая часть его денег — я хочу сказать, легальных денег — вложена в игровые автоматы и разные места в Уэст-Энде. В общем, ему хватает. Однако «Вольера» остается центром бродовских владений. Он купил ее одной из первых, еще в начале семидесятых, и, похоже, питает к ней слабость. Именно сюда, в офис на втором этаже, он посадил Логана управлять своей империей, и здесь я обычно получаю инструкции.
Я постучал в заднюю дверь ровно в пять, и Феликс открыл мне с обычной кислой миной. Феликсу я не нравлюсь, не знаю почему: я ничего плохого ему не сделал, да и вообще мы за все время едва обменялись парой слов. Тем не менее он меня не любит. Ну и наплевать, мне Феликс тоже не нравится, так что в общем и целом все довольны.
