Вячеслав Жуков - Ненастоящий полковник
Днем Григорий Петрович позвонил Барику и в разговоре, как бы, между прочим, сообщил о своем решении уйти с должности директора, сославшись на усталость. Хотел поинтересоваться, как Барков отреагирует на его решение. И к его немалому удивлению, Барик отреагировал вполне спокойно. Более того, Григорию Петровичу показалось, что Барков даже обрадовался этому, но попросил немного подождать, пока Романовский спихнет товар. Теперь уже Романовский нисколько не сомневался в подлинности того, что было записано на пленке. Его решили заменить. Но замена не может осуществиться просто так, и уйти ему не дадут. Его убьют, как только он скинет большую часть полученной партии. Но это будет не за день, два. Стало быть, в ближайшие день, два, три, он еще поживет. И время это должен использовать в свою пользу, потому что другого такого шанса у него просто может не быть.
– Так ты согласен, еще немного поработать? – спросил Барков под конец их разговора.
Григорий Петрович не стал расстраивать вора, согласился, для себя определив, что уже завтра покинет город. Пусть у него не так много денег. Но зато у него есть золото. Много золота. Он уедет, исчезнет туда, где ни одна живая душа не будет знать, кто он. О надежных документах он позаботился заранее. Он уедет, и даже Оксане не скажет, куда. Бабы – это продажные сучки, кто пригреет, с тем и ласкаются. Но за то, что предупредила его, он отдаст ей часть товара. Девчонка молодая, красивая, жить надо. Если дурой не будет, может получить за него хорошие деньги. Это все лучше, чем валяться по чужим постелям.
Вечером к нему пришел сожитель его заместительницы Ирины Зотовой. С ним у Романовского вообще не было никаких делов. Виделись иногда, когда тот приезжал после работы за своей любовницей.
Григорий Петрович имел неосторожность дать ей взаймы денег на покупку иномарки. Это было ровно месяц назад. Сумма небольшая, но и она бы сейчас была для Романовского не лишняя. Днем, увидев Зотову, спросил про долг, не сможет ли она вернуть. А вечером эта шалашовка заслала к нему своего хахаля, и Григорий Петрович понял, что тех денег, которые он дал Зотовой, больше не увидит.
Выпроводив Шарова, Романовский наконец-то облегченно вздохнул. Надо было кое-что собрать в дорогу. С собой решил взять только самое необходимое и ничего лишнего. Жаль было оставлять квартиру и все, что в ней, но у него нет другого выхода. Стоит ему зашевелиться, попытаться продать квартиру и дорогую мебель, как об этом узнает Барков. Тогда ни о каком отъезде не стоит и мечтать. Вор приставит к нему своих людей, которые будут его сопровождать даже, когда он пойдет по нужде в туалет. А пока он уверен, что Романовский ничего не знает. Нет, все-таки, Оксана сделала ему поистине царский подарок – продлила жизнь.
Романовский услышал звонок в дверь и очень расстроился, неужели этот идиот, выставляющий себя крутым авторитетом что-то забыл? Ведь только ушел. Может, не открывать ему? Выключить свет и не открывать дверь. Пусть подумает, что Григорий Петрович уже лег спать. Сколько можно слушать его пустой треп. И так уже отнял времени своей болтовней почти полтора часа.
Григорий Петрович взглянул на часы. Было начало первого ночи. Все нормальные люди спят, а таким ненормальным как он, не до сна. Он вздохнул и поплелся к двери. И очень удивился, увидев незнакомого молодого мужчину.
– Вам кого? – растерянно спросил Романовский.
Ларин поднял левую руку, в которой был баллончик и пустил струю газа, Романовскому в лицо. Тот сделал глубокий вдох и сразу же повалился прямо у порога. Ларин вошел в прихожую, и, подхватив Романовского под руки, оттащил его от двери. Затем закрыл дверь, запер ее на оба замка, потом поволок тело в спальню. Директор оказался тяжелым, не менее девяносто килограммов, и Ларину пришлось попотеть. Особенно, когда поднимал его на кровать. Потом стащил с директора брюки и рубашку, оставив его в майке и трусах. Никогда не доводилось ему убивать человека, да еще таким способом, как сейчас. Ларин чувствовал, как у него трясутся руки. Лучше бы накрыть его одеялом, приставить ствол к голове и нажать на курок. Но тот, кто послал его сюда, был большим выдумщиком. И Ларин достал из кармана спортивной куртки шприц и ампулу с прозрачной гадостью. Аккуратно надломив верхнюю часть ампулы, он сунул в нее иглу, втянув все содержимое в шприц. Потом, стянув с лежащего носки, вогнал иглу в левую ногу, возле пятки, впрыснув содержимое шприца. Потом шприц и ампулу положил обратно в карман. Теперь дело оставалось за малым. Забрать сумки, обвязать их веревкой и передать Рустаму, чтобы поднял их. Две сумки, это не так уж и много. По времени уйдет минут двадцать, не больше. Потом он выберется на подоконник и на время станет альпинистом. Высоты он не боялся, но веревка, это не лестница. Тут придется приложить силушку, и дай бог, чтобы ручонки не подвели. А пока надо отыскать эти проклятые сумки. Сделав пару глотков водки, Ларин сунул початую бутылку в карман и стал осматривать спальню, особенно здоровенный шкаф стоящий в ней. Перетряхнул все в нем, каждую полку. Но сумок в нем не оказалось, и тогда он перешел в другую комнату, осмотрел все там. Зашел в следующую комнату. И только осмотрев всю квартиру, понял, какую непоправимую ошибку он совершил, выхватил из кармана сотовый, набрал нужный номер. Услышав знакомый голос, сказал, волнуясь:
– Я на месте. Помог нездоровому человеку…
Это означало, что, как и было условленно, Ларин сделал инъекцию Романовскому. Оставалась одна маленькая проблема, о которой говоривший с Лариным человек не замедлил спросить:
– Ты нашел сумки?
Ларин замялся, и голос в трубке озабоченно спросил:
– Что, есть проблемы?
– Есть, – немного расстроено проговорил лейтенант.
– Какие? – скупо спросил голос из трубки.
– У него нет этих сумок.
Кажется, тот, кому Ларин позвонил, теперь здорово растерялся. Сразу замолчал. Потом совладал с собой и спросил:
– А где же они, в таком случаи?
– Я не знаю, – ответил Ларин, понимая свою ошибку. И голос не упустил ему тут же напомнить об ней.
– То есть, как, это ты не знаешь? Ты должен был узнать у него. Ты не спросил?..
Ларин понял, что натворил, но понял, к сожалению, слишком поздно. Но чтобы как-то отвести гнев от себя, сказал в оправдание:
– Но вы же сами сказали, помочь ему, сделать укол…
– Подожди, – резко остановил его голос, не позволив продолжить. – Ты сделал ему укол, не узнав, где сумки? Так что ли? Отвечай!
– Вы велели, сделать укол и забрать сумки… Я думал, вы знаете, что они у него дома… – уже совсем теряясь, попытался продолжить Ларин, но замолчал, услышав протяжный стон.
– Я всего лишь предполагал, что они у него дома. Ясно тебе, дебил? Может, он их сдал в камеру хранения. Или еще куда. Об этом ты и должен был спросить его, прежде чем сделать укол. Посмотри, если он еще жив, постарайся разузнать, где сумки с товаром. Потом перезвонишь, – и телефон отключился. А Ларин бросился в спальню, принялся тормошить Романовского.
– Эй, ты? А, мать твою! – несколько довольно сильных шлепков по щекам, и Романовский чуть приоткрыл мутные глаза. Ларину показалось, что он его не видит. Да, собственно, и не нужно было, чтобы он видел лейтенанта. Достаточно того, чтобы он смог лопотать.
Еще несколько таких же шлепков по щекам директора, после чего лейтенант спросил:
– Сумки? Куда ты дел товар, который увез из магазина? Говори! – он схватил Романовского за плечи, стал тормошить, не давая закрыть глаза. – Сука! Не подыхай. Мне тогда, будет крышка. Скажи, где сумки? Ты меня понимаешь? Сумки? Где они? Ювелирные изделия, которые ты увез в сумках? Где они? Отвечай, паскуда!
Видя, что Романовский что-то пытается произнести, Ларин чуть наклонился к его губам.
– Говори, говори. Я тебя слушаю. Где сумки? Скажи?
– У Оксаны… – едва шевеля губами, прошептал Романовский. Ларину захотелось завыть. Только Оксаны ему и не хватало.
– Оксана, это кто? Твоя девушка? Отвечай, сука! Не подыхай. Скажи, сначала. Прошу тебя. Оксана – твоя подружка? Да? Ну, говори!
– Да… – прошептал Романовский, и веки его опять стали закрываться.
Ларин ударил ладонью по одной, потом по другой щеке, но Романовский глаз не открыл.
– Сука ты! – закричал Ларин. – Где живет эта твоя, Оксана? Адрес? Назови адрес?
Все попытки привести Романовского в чувства, оказались бессмысленными, и Ларин понял, что он спрашивает у трупа. С минуту, может чуть больше, он сидел и тупым взглядом смотрел на бездыханное тело. Потом достал сотовый и опять набрал тот же номер.
– Это я, – произнес он голосом неимоверно уставшего человека.
– Ну, что, узнал, где сумки? – нетерпеливо спросил голос из сотового.
Лейтенант уже махнул рукой на все и сказал без доли сожаления:
– Нет. Не успел.
Голос назвал его долбаком, ни к чему не пригодным, но Ларин не обиделся, даже улыбнулся на такое оскорбление. Наверное, он и в самом деле такой, если поступил не так. Тогда на что обижаться?
