Виктория Платова - Такси для ангела
Чтобы не допустить ненужного кровопускания. Чиж громко постучал ребром ладони по стволу Pachira Aquatica — виновницы нынешнего скандала.
— Дамы, дамы! Будьте благоразумны! И давайте вернемся к существу дела.
— Да. Давайте вернемся. — Tea сразу же успокоилась и отпрянула от двух воительниц, как от свиноматок, зараженных ящуром. — Сумки!
Призыв о сумках снова заставил Минну и Софью приуныть.
— Хорошо, — выдавила из себя Минна. — Начну я… Но мне хотелось бы… Мне хотелось бы заранее извиниться. Дело в том, что произошло небольшое недоразумение. Видите ли… Я почувствовала себя плохо… А у меня, как я уже говорила, хронический гайморит. И воспаление носовых пазух. А поскольку какая-то сво… Кто-то из присутствующих умыкнул мой платок, а все остальные платки находились наверху, в моей комнате…
— Короче! — грубо прикрикнула Tea.
— Я.., позаимствовала салфеточку… Для носа… Вот! С этими словами Минна вывернула на пол содержимое кисета: теперь к антикварной трубке и вполне современной жестяной коробке с табаком прибавилось несколько туго свернутых кусков нежнейшей ткани. Даже в поспешно спеленутом виде они поразили меня своей строгой обветренной красотой и нежными переливами — от светло-песочного до красно-кирпичного.
Пока я восхищалась игрой цвета и дыханием пустыни, коснувшимся моего лица, Ботболт деловито развернул салфетки: их оказалось ровно четыре штуки. Изумительные сами по себе, они были украшены такой же изумительной арабской вязью.
— Пятнадцатый век, ручная работа, — провозгласил он. — Священные письмена из стран Магриба. Были куплены хозяином на аукционе в Нью-Йорке в прошлом году.
Стало так тихо, что, если бы в оранжерее вдруг забилась о стекло сонная зимняя муха, у всех просто полопались бы барабанные перепонки.
— Как вы сказали? Пятнадцатый век?.. Господи, какой конфуз!.. А я-то думала… Какой конфуз, господи!..
На Минну было жалко смотреть: она съежилась, усохла в плечах и подбородке и моментально перескочила из шестидесятого размера в пятьдесят шестой. А то и пятьдесят четвертый. Зато Tea торжествовала:
— Какой уж тут конфуз, дорогая Минна! Это не конфуз, а самое настоящее воровство!
— Это недоразумение… Они просто лежали… Я подумала, что это салфеточка… Я ничего не знала про пятнадцатый век и священные письмена из стран Магриба!..
— Да ладно вам целку-то из себя строить! — Tea, только что пережившая публичную порку, была особенно беспощадна. — Не знала она! Прекрасно знала! Даже не специалист поймет, что вещь старая и ценная.
— Клянусь вам…
— Не клянитесь! У клятвопреступников руки отсыхают и язык отваливается! А еще обзывала меня жалкой клептоманкой! Мерзавкой! Воровкой! Домушницей! Сама — ворюга последняя! Тьфу на вас!..
— Нелепая случайность, — продолжала вяло отбиваться Минна. Впрочем, без особого успеха.
— А что их четыре штуки — тоже случайность? Четыре-то вам зачем понадобились? Если вы, как говорите, нос решили вытереть! Четырьмя сразу? По две на каждую ноздрю?!
— Они просто прилипли друг к другу… Три другие я просто не заметила!
— Ах, не заметили! Ну вы и поганка, дорогая Минна. — Секунду подумав. Tea вернула толстухе подачу. — Правда, я теперь не знаю, стоит ли мне по-прежнему называть вас дорогой…
Софья, до этого молчавшая, неожиданно выступила вперед:
— Лично я оправдываться не собираюсь, но хочу сообщить… Одна из вещей в доме показалась мне подозрительной. А именно — нож. Похожий нож проходил у нас по одному делу об убийстве. Так вот. Я взяла этот нож. Чтобы отдать его на экспертизу. Сами понимаете: убийство — вещь серьезная! Я как раз хотела сообщить об этом нашему другу Ботболту, ни в коей мере не желая бросить тень на его хозяина. Но…
— Но? — спросила Tea.
— Но? — спросила Минна.
— ..но не успела. А сейчас сообщаю. Вот так.
Софья открыла ридикюль и победно вознесла над головой узкий серебряный стилет, рукоять которого была украшена камнями. По красоте и изяществу стилет мог поспорить со священными письменами из стран Магриба. А то и превзойти их.
Ботболт подошел к Софье, вынул стилет у нее из пальцев, обмахнул его фланелью и уже привычно забубнил:
— Червленое серебро, дамасская сталь, два рубина и надпись на клинке “Cominus et eminus”. “Вблизи и вдали”. Принадлежал генуэзскому дожу шестнадцатого века. Был куплен хозяином на аукционе в Париже в этом году.
— Уж не генуэзский ли дож проходил у вас по делу об убийстве? — съязвила Tea. — Старик, видимо, хорошо сохранился…
— Не ваше дело. Разглашать тайны следствия я не собираюсь!
— А вот вы — вы не просто воровка, Софья! Вы к тому же еще и пошлая лгунья. Свистнули кинжал для своих нужд и прикрываетесь святым именем закона!.. Хотя бы прессы устыдились.
Упоминание о прессе в лице моей бывшей подруги Дашки и ее диктофона без батареек, а также инициативного болвана Чижа заставило писательниц присмиреть и снова объединиться перед лицом опасности.
Только что они готовы были перерезать друг другу глотки и пропустить в образовавшееся отверстие языки — и вот теперь взаимная неприязнь улетучилась как дым. Не то чтобы они перестали ненавидеть друг друга, нет — теперь для ненависти было гораздо больше оснований. Но пресса!.. Не нужно было обладать особым воображением, чтобы представить восторженный гул бульварных газет!
"ТЕОДОРА ТРОПИНИНА ИГРАЕТ НА КРАДЕНЫХ ЛОЖКАХ”.
"ПРЕСТУПЛЕНИЕ МИННЫ МАЙЕРЛИНГ, ИЛИ К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ЛЮБОВЬ К СВЯЩЕННЫМ ТЕКСТАМ”.
"СОФЬЯ САФЬЯНОВА ДАЕТ ФОРУ МАТЕРЫМ УГОЛОВНИКАМ”.
И это еще были бы самые щадящие заголовки! Да и хищно вытянувшийся нос Дашки никаких сомнений не оставлял: эта сдаст горе-воровок с потрохами!
Первой оценила ситуацию Tea.
— Господи! Мы совсем с ума сошли, — патетически воскликнула она. — Возводим мелкие несуразицы в ранг преступления, в то время как настоящий преступник вольготно расхаживает между нами! Нужно говорить о главном — об убийстве. А не делать из мухи слона! Наша дорогая Минна решила просто прочистить нос, а ее огульно обвиняют в краже каких-то кусков ткани, которым и цена-то три копейки!
— Восемнадцать тысяч долларов, — смиренно поправил Tea Ботболт.
— Может быть, у вас и чек сохранился? На покупку? — парировала Tea.
— Нет, но есть бумаги..
Tea демонстративно повернулась к Ботболту спиной и продолжила:
— А кинжал! Это же смех в раю! Где гарантия того, что он не копия ножа, который действительно фигурировал в преступлении?
— Нет такой гарантии! — хором ответствовали Минна и Софья.
— Вот видите! Так что наша дорогая Софья поступила как настоящий профессионал сыска, и ее бдительность заслуживает только поощрения! Я уже не говорю о приснопамятных ложках! С этими ложками нужно еще разобраться, равно как и с пьяницами из вашей обслуги! Вместо того чтобы следить за порядком, разбрасывают столовые приборы где ни попадя! Две ложки я лично подобрала у мойки! А еще одну — у камина!
— Точно! — обрадовалась Минна. — Я сама видела, как две ложки валялись у мойки!
— А я видела третью у камина! — обрадовалась Софья. — Я еще подумала тогда нужно разобраться с пьяницами из обслуги, которые спустя рукава относятся к своим обязанностям! Сама хотела ее поднять, эту злополучную ложку, да дорогая Tea меня опередила!
— Да-да! — обрадовалась Tea. — Мы с вами едва руками не столкнулись, помните?
— Конечно же, помню!..
Я понятия не имела, какими писательницами были на самом деле СС, ТТ и MM — плохими или очень плохими, но по части изворотливости они могли обскакать всех классиков вместе взятых!
— Вам не кажется, дорогие дамы, что кто-то специально пытается навести тень на плетень? — Tea, казалось, источала аромат мирта и роз. — И уводит нас в сомнительные следственные эксперименты по поводу злосчастных предметов обихода? Вместо того, чтобы сосредоточиться на убийстве!
— Кажется, — подтвердила Минна.
— Еще как кажется! — подтвердила Софья.
— Вот и отлично! — Чиж, чутко реагирующий на время “X”, вышел из тени Pachira Aquatica. — Давайте сосредоточимся на убийстве. И если уж речь зашла о следственном эксперименте… Вы не против, чтобы мы провели его?* * *
…Следственный эксперимент с треском провалился. Это стало ясно спустя час, под завязку набитый руганью, препирательствами и взаимными оскорблениями.
Начиналось же все довольно безоблачно — ровно настолько, насколько вообще может быть безоблачным пребывание в одном помещении с трупом. Чиж, взявший на себя роль следователя, попросил дам выслушать версию, которую он все это время отрабатывал. И которая показалась ему если не единственно возможной, то самой вероятной.
— Речь идет об очень небольшом временном промежутке, — тряся хохолком, объявил он. — О нескольких минутах, в течение которых было совершено убийство. Первое из трех. И самое главное. Два других убийства можно считать случайностью, форсмажорными обстоятельствами. Молодые люди, Доржо и Дугаржап, оказались в ненужное время в ненужном месте.
