Вячеслав Жуков - Маэстро, ваш выход!
Федор удовлетворенно кивнул, сказав Гвоздю:
– Ну что, понял, наконец, что ты влип по самое свое муде?
Бывший вор не ответил. Сидел на столе, опустив голову. Теперь он не выглядел уже тем зловещим бывшим авторитетом, о котором ходили по Москве легенды, как о неуловимом и безжалостном отморозке, никого не боящимся и не признающим никакой власти кроме своей.
– Воры не простят тебе Зибора, – сказал Туманов, сполна наслаждаясь своим превосходством над Гвоздем. Не все же бандюкам глумиться над ментами. Наоборот должно быть.
– А знаешь, я мог бы тебя убить, – уверенно заявил Федор, – но не хочу. Предоставлю эту возможность твоим бывшим коллегам по криминалу. То-то будет для них радость. Как думаешь? Вперед не будь таким самонадеянным, Гвоздь. И знай, что всегда найдется кто-то, кто умнее и ловчее тебя. Вот я, например, дал себе слово тебя взять. И я сдержал его. Я взял тебя, Гвоздь.
Бывший вор разочарованно покачал головой. Посмотрел Федору в глаза.
– Радуешься, мент? Зибора завалил. Меня повязал. Какой молодец.
Федор улыбнулся, что особенно не понравилось Гвоздю, и он не мог равнодушно снести этой улыбки, отвернулся. А Туманов сказал:
– Радуюсь? Это моя профессиональная обязанность, давить вас как клопов. Что я и делаю. И поверь, при этом испытываю огромное моральное удовлетворение.
Услышав топот в коридоре, Ковальчук выглянул из комнаты, но тут же убрал голову обратно, сказал:
– Товарищ майор…
– Я понял, лейтенант, – спокойно кивнул Туманов и, встав за спиной у Гвоздя, приставил к его голове ствол автомата и сказал: – Сейчас ты прикажешь своим бандюкам, бросить стволы. Если прозвучит хоть один выстрел, я отстрелю тебе башку. Ты понял меня, Гвоздь?
Гвоздь стоял, чуть наклонив голову вниз и чувствуя на своем затылке холодную сталь. Видя, что он медлит с ответом, а топот приближается, Туманов левой рукой схватил Гвоздя за горло и слегка встряхнул.
– Я спрашиваю, мразь, ты понял меня?
– Понял я. Понял. Отпусти, майор. Задушишь, – захрипел Гвоздь.
– Ковальчук, встань за мной, – на всякий случай предложил Федор. Если все же дойдет дело до стрельбы, у лейтенанта есть хоть какой-то шанс уберечься от пули.
В комнату вбежали пятеро бритоголовых парней, каждый из которых мог принять достойное участие в поединке с Тайсоном. Рост, косая сажень в плечах. Видно силушкой Бог этих молодцов не обидел. Одно плохо, попали они в нехорошие руки, сделавшись подручными Гвоздя в его кровавых делах.
Все пятеро застыли как по команде, увидев стоящего посередине комнаты совершенно голого Гвоздя, в голову которому упирался автомат. Видя своего лидера в таком виде, они чувствовали его беспомощность, которая тут же передалась и им. Не станешь же стрелять через голову Гвоздя, потому и застыли все пятеро, не зная, чего предпринять. Если бы Гвоздь сам сказал, чего им делать.
Заметив нерешительность бывшего вора, Федор решил помочь ему и довольно сильно ткнул стволом автомата в затылок, проговорив:
– Ну, же, Гвоздь. Слово за тобой.
Гвоздь поднял голову.
– Ладно, пацаны, бросайте волыны, – сказал он, но произнес это так, как бы окончательное решение, оставляя все-таки за бандюками. Туманову это не понравилось. Он решил поправить положение, сказал Гвоздю на ухо:
– Смотри-ка, они тебя не слушают. Они хотят, чтобы я тебя пристрелил. Ну?
– Я велел вам бросить стволы! – заорал Гвоздь на своих мордоворотов, и те с неохотой стали избавляться от своих огнестрельных игрушек.
Что им делать дальше, подсказал майор Туманов:
– Теперь все отойдите в угол комнаты, – приказал майор погрустневшим ребятишкам, потом обратился к Ковальчуку: – А ты, лейтенант, собери стволы. Так у мальчиков будет меньше соблазна ими воспользоваться.
За окном послышался вой милицейской сирены, услышав которую, Федор облегченно вздохнул.
– Ну, вот и наши наконец-то, – произнес он, выводя под дулом автомата Гвоздя и пятерых его головорезов в коридор.
Приехавшая группа специального реагирования под командой майора Стриженова быстро окружила дом, хотя, похоже, никто из бандитов о сопротивлении и не помышлял. Весть о том, что двое ментов повязали Гвоздя, быстро облетела по всем комнатам, и бандюки стали избавляться от оружия, выбрасывая пистолеты в окна. Милиционерам даже не пришлось лишний раз напоминать им о том, чтобы все сложили оружие. Оставалось только вывести их самих во двор, где уже лежали на земле пятеро парней. Возле них, сцепив руки на затылке, стоял голый Гвоздь, как повелитель, созерцающий свое поверженное войско.
Впрочем, и у его парней видок был не лучший. На троих из лежащих, из одежды были лишь трусы и кроссовки. И только на двоих – спортивные брюки, которые они успели надеть, когда услышали стрельбу.
Приехавший вместе со спецназовцами полковник Васильков, выглядел крайне рассерженным. Хотя старика понять было можно. Мало того, что лейтенант Ковальчук разбудил его своим звонком по сотовому среди ночи, так он еще, как выяснилось, ошибся в названии улицы. И первоначально группа спецназа выехала не туда.
– Долбак ты, Ковальчук, – обласкал Васильков, вытянувшегося в струну при его появлении, лейтенанта. – Ты, какое название улицы нам сообщил?
– Какое было на табличке, товарищ полковник, – потупив взгляд, признался Ковальчук, ожидая от полковника чего угодно, только не благодарности. В худшем случаи, его сделают козлом отпущения. Про лучшее, не мечтай.
– Я и говорю, долбак ты. На той табличке старое название. Такой улицы больше нет. Лет десять назад ее название сменили, – строго заметил полковник.
– Но табличка на углу дома осталась, – теряясь от волнения, произнес Ковальчук, не смея глаз поднять на разгневанного полковника.
– Осталась, потому что такой мудак как ты, забыл ее снять. Хорошо, что кто-то из жителей услышал стрельбу на улице и сразу сообщил в местный отдел милиции. Наш дежурный по рации услышал об этом и направил группу сюда. А то бы наши спецназовцы до утра катались по Москве из-за тебя.
Услышав про стрельбу, Федор призадумался. Вряд ли стрельба в доме могла быть услышана местными жителями. Все разъяснил подошедший Грек:
– Николаич, это я пару раз пальнул, – сказал он.
– Ты? В кого ты стрелял? – спросил Васильков, сразу переключив свое внимание на Грека и тем самым, дав лейтенанту Ковальчку возможность хоть немного успокоиться.
– Майор Туманов оставил меня дежурить возле машины лейтенанта Ковальчука… – начал объяснять Грек. Но полковник ровным счетом ничего не понял, хмыкнул.
– Ну и что? Зачем же ты стрелял? И в кого?
– Я стоял… Услышал в кустах шорох. Думал, нападение на меня организовано, а я ведь не просто так стоял там. Я охранял причастного к двум убийствам прапорщика Глебова, – признался Грек.
Видно сказанное им заинтересовало полковника Василькова, и он спросил:
– И кто там был? В кустах?
Грек вздохнул.
– Собака, товарищ полковник, – вынужден был признаться капитан.
Васильков, как гора навис над Греком.
– Чего? Собака? Ну вы, мать вашу и даете. Вот подобрались ребята. Один другого стоит, – тут полковник вспомнил о молодом лейтенанте, уставился на Ковальчука, собираясь учинить ему разнос, – Один с названием улиц разобраться не может. Другой по собакам стреляет, – с недовольством произнес полковник, посмотрел на лежащих, на земле парней и стоящего рядом голого Гвоздя, спросил у Туманова: – Ты чего их в баню вести собрался? Чего они у тебя в таком виде? – уставился Васильков на Гвоздя. Тот стоял, скрестив руки на груди, и словно вообще не замечал полковника. Сейчас его больше интересовало, как спецназовцы выводили из дома полуголых парней, приобщая их к лежащей на земле пятерке. Девиц отводили в сторонку отдельно.
Гвоздь стоял и с сожалением смотрел, как рушилась его империя.
Лейтенант Ковальчук по просьбе майора Туманова принес Гвоздю рубашку и брюки. Но бывший вор даже не притронулся к ним.
– Я никогда не ношу чужую одежду, – сдерживая злость, проговорил он.
Полковник Васильков, наблюдавший за этим его капризом, заметил:
– Ну, что ж, ходи нагишом, если тебе удобней. Да и для ребят так даже будет сподручней, к которым ты в камеру попадешь. Не надо портки с тебя стаскивать. Твой объект вожделения сразу очутится у них перед глазами.
Не теряя достоинства, Гвоздь посмотрел на полковника, потом наклонился, поднял с земли шмотки.
– Если бы кто знал, как я вас ненавижу, – медленно произнося слова, сказал он. Наверное, хотел взвинтить полковнику нервы, но не получилось.
Васильков похлопал его по плечу.
– Ненавидеть, удел слабых людей. Плебеев, если хочешь. Достойных противников, надо уважать, – сказал Васильков, кивнув на майора Туманова. Потом подошел к майору и спросил: – Ну, что, майор, теперь-то можно в этом уголовном деле ставить точку? Или у тебя есть еще что-то?
Федор отрицательно покачал головой.
