Хороший сын, или Происхождение видов - Ючжон Чон

Следующая остановка — пасека. Расстояние до нее довольно большое, и там росла трава, поэтому спрятаться было негде. Вся надежда была на мои быстрые, как у гепарда, ноги и мое умение концентрироваться. Я пригнулся, опустил голову и побежал под градом пуль, летящих мне в лицо. Они свистели над головой, одна пролетела мимо щеки, несколько попали мне в тело, но я не получил серьезных ранений. За это время Юмин два раза перезаряжал пистолет. Минус 120.

Четвертая остановка — деревня, у входа в которую стоял камень с ее названием — Чхансолли. Я добрался туда, используя в качестве укрытия ульи, стоявшие в линию, и смог сократить отставание от брата. Теперь пули летели в мою сторону сбоку. Когда я добрался до последнего дома в деревне, я был уже впереди. Но через несколько секунд Юмин снова поравнялся со мной. Я прижался к старой прогнившей стене. И услышал щелчок затвора — пятый раз. Минус 160.

Я немного высунул голову в сторону дороги. Я хотел, чтобы Юмин полностью истратил все пули. И он оправдал мой расчет. За короткое время в мою сторону было выпущено сорок пуль. Затем раздался глухой щелчок и наступила тишина. Минус 200.

Я довольно улыбнулся, представив себе лицо брата, который, сморщившись, глядит на пустой затвор. Должно быть, весь красный от ушей до самого лба. Он, как мне показалось, не знал, что сосновый лес в этом месте не заканчивается. Не знал, что оттуда дорога сворачивает в сторону обрыва. Не знал, что он должен выйти из леса, чтобы добраться до колокольни. Знал бы все это, вряд ли истратил все пули.

До колокольни было еще довольно далеко. А я ни разу не выстрелил. Я оторвался от стены, прицелился и медленно вышел на дорогу. Теперь настала моя очередь.

Когда я добрался до мелкой речки перед сосновым лесом, прямо передо мной что-то просвистело. Я не успел ничего понять, как в середине лба взорвалась бомба. Голова откинулась назад, колени согнулись. Я схватился за лоб и упал. Между пальцами текла теплая жидкость. Я услышал, как кто-то, хихикая, бежал ко мне. Вскоре на меня смотрели радостные веселые глаза. Они спрашивали: ты еще жив?

— Я пошел, — Юмин помахал мне рукой и двинулся вперед. В его руке я увидел рогатку, и перед глазами все потемнело. Кровь, стекающая со лба, залила мне глаза. Я с трудом сел. Развязав на поясе рубашку, я вытер лицо.

На ощупь я дополз до речки. Сев в ледяную воду, я промыл глаза и рану на лбу. Я начал прокручивать все с самого начала, когда он начал меня соблазнять поиграть до момента, когда я получил в лоб каменную пулю. Значит, Юмин тоже прекрасно знал, где заканчивается лес, и отлично представлял себе местность, может, даже получше, чем я. Он же первый игрок в нашем районе. Раз потратил все пули, значит, хотел усыпить мою бдительность. Тем более, у него в кармане были спрятаны рогатка и галька. Он целился из-за дерева и ждал, когда я появлюсь.

Бом, бом, бом, бом… Со стороны обрыва раздался звон колокола. Это был не ветер, звонил человек. Юмин объявлял конец игры, сообщая, что он победил.

Я выбрался из речки, повязал на поясе рубашку и, подняв валяющийся пистолет, побежал в сторону обрыва. Стопы были очень горячими, словно я бежал по огню. Весь пот на теле высох, а под языком выделилась кислая слюна. Боли я не чувствовал. Вскоре я даже забыл, что меня ранили. В глубине сердца зародилось желание. Надо исправить неверный результат игры. Нет. Надо исправить несправедливость.

Колокольный звон прекратился только тогда, когда я добрался до колокольни. Юмин сказал:

— Стой.

Я не послушался и не остановил бег. Пытаясь восстановить сбившееся дыхание, я побежал прямо к колокольне.

— Остановись!

Кровь стекала мне на глаза, поэтому я видел все хуже и хуже. Небо, море и обрыв исчезали. Колокольня стала похожа на красную длинную лестницу. Посередине ее, словно тень, стоял Юмин.

— Я же сказал — остановись!

Что-то быстро пролетело рядом с ухом. Я не разглядел, но был уверен, что это галька. В тот же момент около шеи пролетел второй камешек. Затем над головой — третий.

Большими шагами я ринулся к колокольне. Раз, два — я схватился за перила и, оторвав ноги от земли, заскочил внутрь. Оказавшись перед братом, я протянул руку и с силой выхватил рогатку. Он вскрикнул. Его тело наклонилось в сторону моря. Когда я понял, что произошло, все уже кончилось. Юмина передо мной не было. Лишь в уши ударил крик падающего вниз брата.

— Ючжин…

Крик и эхо исчезли. Наступила ужасная и страшная тишина. Я задыхался, в ушах звенела кровь. Голова горела, словно я бродил по пустыне с горящей травой. Сквозь огонь я услышал голос мамы:

— Ючжин.

Крепко сжимая рогатку, я смотрел на серое море. Это не я, я ничего не сделал. Я пальцем не тронул брата. Мама опять позвала меня. На этот раз голос послышался из-за спины:

— Ючжин…

Я стоял у стола под навесом, несколько раз перечитывая газетную статью шестнадцатилетней давности. Эта вырезка лежала в конце тетради и выглядела, как сухой древесный лист. Видимо, мама вырезала ее еще в то время. Мне стало любопытно, зачем она ее сохранила. Может быть, на память, чтобы снова и снова вспоминать события того дня. Или, читая ее, говорила, что это все неправда, а на самом деле их убил Ючжин.

Бесполезный и запоздалый вопрос сильно саднил мое сердце. Если бы мама мне поверила, поверила, что это был несчастный случай, как поверил автор этой статьи, может, наша судьба была бы другой? И я, как и мечтала мама, был бы безвредным и обычным человеком? И мы прожили бы долго и счастливо?

Я поджег вырезку зажигалкой и бросил на решетку гриля. Тетрадь с записями по листочку стал тоже бросать в огонь. Когда один лист полностью сгорал, я бросал следующий. Прошло много времени, прежде чем я полностью сжег все записи. Я будто кремировал себя живьем.

В пепле я видел свою прежнюю жизнь, куда уже невозможно вернуться. Меня разрывали гнев, отчаянье и жалость к себе. Эти чувства превратились в страшное бурлящее течение. Печаль, которая была спрятана в глубине живота, поднялась наверх, как желудочная кислота. Тело обессилело. Все было хуже некуда — и настроение, и обстоятельства.

Когда тлеющий пепел полностью погас, передо мной открылась реальность. Я стоял в шаге от момента, который нельзя было проигнорировать или отложить. Я узнал все, что должен был узнать, и получил ответ, теперь нужно было принять решение. Как мне поступить? Спина дрожала от холода. Я закрыл крышку гриля и спустился из-под навеса. Опустив голову, я медленно шел по дорожке из камней. Вот хоть бы на несколько секунд отложить принятие решения. Будь на моем месте Хэчжин, как бы он поступил?

Я остановился перед стеклянной дверью. Откинул голову назад, и, прищурившись, посмотрел на серое небо, на фоне которого падал белый снег. Бледное зимнее солнце заходило за тучи. Я глубоко вдохнул и, сложив губы трубочкой, медленно выдохнул. Теплый согревшийся в горле воздух белым паром поднялся в небо. Спина снова задрожала. Холод проникал даже сквозь зубы. В этот момент я вспомнил учение Дарвина — «адаптируйся или умри».

Я подумал о смерти. Это был самый легкий способ. Повеситься, спрыгнуть с крыши или перерезать горло бритвой отца. Это было бы идеальным решением. Тогда можно избежать позорных наручников и не переживать о всеобщем осуждении. Но самое главное, это помогло бы мне не встречаться с Хэчжином, разочарованным во мне и боящемся меня. Это я ненавидел больше всего. Но была одна маленькая проблема — я пока не хотел умирать. По крайне мере, не хотел умирать рядом с мамой. Не хотел умирать только потому, что меня вынудили обстоятельства. Не только время, но и место и способ — я все должен выбрать сам.