Виктория Платова - Смерть в осколках вазы мэбен
— Почему вы так со мной разговариваете? — спросила я. — По-моему, я вам ничего плохого не сделала.
— Ах не сделала. — Он снова схватил меня и потащил в комнату. — Тогда зачем ты все время крутишься здесь, что вынюхиваешь, журналистка!.. — Он разразился ругательствами. — Я тебя к себе не приглашал, нечего сюда таскаться.
— Но ведь вы… — начала я, но он перебил меня:
— Пообещал тебе кой-чего, так? А ты, дура, и поверила. Кому ты нужна? Кто на тебя, старуху, позарится? Мало ли что я обещал. Я многим обещаю. И нечего сюда мотаться, высматривать да вынюхивать.
— Ничего я не высматриваю! — разозлилась я. — А вы мне, как помнится, ничего и не обещали, кроме интервью. Так что зря вы на меня так набросились. Не забывайте, что мы с Гертом скоро поженимся.
— Это ваши дела, — немного остыл он. — Тогда вообще непонятно, что тебе от меня надо… Ах, интервью… Это все отговорки, дорогуша, никакого интервью тебе в помине не надо. Это все из-за тебя началось, все мои несчастья, стоило тебе только появиться…
— Я-то тут при чем? — Я изо всех сил старалась держать себя в руках. — Просто пришла с приятелем на выставку. Это не мне в голову пришло просить у вас вазу. Ее захотела модель, если помните.
— Модель! Да, модель! — Карчинский взорвался:
— Все из-за этой… модели! Но ты тоже не лучше, — он сгреб меня за куртку. — Ты такая же тварь, как и она! Такая же грязная тварь. Ее давно надо было придушить, и тебя вместе с ней. Чтобы вы, проклятые шлюхи, не мнили о себе слишком много! — Он ударил меня кулаком по лицу:
— Получи вот. А если мало, так я еще добавлю.
Левая сторона лица онемела, мне было ужасно больно, а он пытался добраться до моей шеи. Я с силой отпихнула его, но он рванул меня за волосы. От боли я вскрикнула и ногой с силой ударила ему в пах. Он утробно рявкнул, выпустил мои волосы, схватился за больное место и, скрючившись, сполз на пол. Задыхаясь, он с ненавистью смотрел на меня.
— Рада, сука? — хрипло выдавил он. — Ничего, я до тебя еще доберусь, ты у меня плетки попробуешь. Кровью будешь блевать, о пощаде просить, а я только посмеюсь. Иди пока, радуйся. Недолго тебе осталось. — Он начал приподниматься.
Не дожидаясь, пока он встанет, я опрометью кинулась к двери. Хорошенькое дело. Вот он как со мной поступает. А я собиралась сказать ему про письмо. Тогда он точно убил бы меня на месте. Нет, с письмом нужно подождать, пусть успокоится. Или действительно отправить его по почте. Так гораздо безопаснее.
Заводя машину, я обернулась к мастерской и замерла. Темная фигура осторожно приблизилась к двери и скрылась внутри. Похоже, что у художника сегодня будет еще один гость.
Глава 24
Чертовски хотелось курить, просто невыносимо тянуло вдохнуть горьковатый никотиновый аромат, почувствовать языком и небом знакомый привкус. Не выдержав, я полезла в «бардачок» и глянула на себя в зеркальце. Чертов ублюдок! Он же мне поставил огромный фонарь! Фонарь! Как самой распоследней шлюхе! А я еще для него старалась! И что он мне только не наговорил! И как, спрашивается, я скажу про это Герту? Он ведь тоже долго церемониться не станет, а, чего доброго, навесит мне вторую блямбу. Ведь предупредил же, чтобы я к художнику не лезла! Но я, как всегда, не послушалась… И, как всегда, вляпалась… по самые уши. Что, ну что мне теперь делать?
Эти мысли занимали меня всю дорогу до дома. Я уже приготовила душещипательную историю о нападении хулиганов и собралась ее изложить своему дружку. Только бы поверил! Иначе у Карчинского сегодня вечером будет еще один гость, помимо того, которого я уже видела. Интересно, кто это мог быть и почему он так осторожно пробирался в мастерскую?
Я уже выбиралась из машины, когда заметила мятую бордовую розу, которую преподнес мне Арлекин. На кого он все-таки похож? Никак не могу вспомнить, но все время вертится мысль, что я его знаю. И голос знаю, и манеры, но никак не могу вспомнить. Вот, пожалуйста, еще одна загадка.
Я попыталась надвинуть на лицо волосы и поднять повыше воротник куртки, чтобы мое левостороннее украшение не слишком бросалось в глаза. Но, как назло, столкнулась в дверях подъезда с соседкой со второго этажа Юлией Эдуардовной. Она сразу все подметила проницательным взглядом и довольно прищурила глаз. Все, теперь она разнесет новость по всему подъезду. Не то чтобы меня это слишком трогало, но стало как-то неприятно и противно.
Я набрала в грудь побольше воздуха, чтобы сразу начать рассказывать свою историю, но оказалось, что рассказывать, собственно, некому. На кухне я нашла записку: «Буду поздно, Герт». И все. Никаких вам объяснений, никаких вам извинений. Коротко и ясно. Зато и я буду избавлена на некоторое время от выяснения отношений. Я кинула розу на трюмо и прошла в комнату.
Подведем итоги. Денек выдался на редкость насыщенным. Да, скучать мне не пришлось. Я узнала кучу новостей. Причем самых разных. Первое. Лилька зачем-то ушла в «Криминальный Петербург». Что ее на это подвигло, остается только гадать. Второе. Якобы начался роман у Гузько и Ирочки Кривцовой. По этому поводу могу сказать только одно: Ирочка ничего не станет делать, хорошенько не подумав и не взвесив все «за» и «против». Если она так поступила, значит, ей это зачем-то нужно. Как говорил один мой знакомый: «Если мы не знаем причину, то это не значит, что ее нет». Причину, разумеется, знает Ирочка, но она совсем не обязана сообщать ее всем и каждому. Третье. То, что непосредственно касается меня. Статьи о модели. Сначала белые, просто белоснежные, чтобы никакого намека на какую-нибудь грязь, теперь черные-пречерные, чтобы никакого просвета. Заказчик поменялся. А мне, собственно, волноваться не о чем. Я выполняю свою работу. Все материалы где-то появлялись, и никто не виноват, что модель ведет себя неподобающим образом. Кстати, можно ведь упомянуть и приснопамятный эпизод в галерее. Это, конечно, не очень честно, похоже на мелкую месть, но… почему бы и нет?
Теперь о самом неприятном, то есть о художнике. Совсем уж непонятно, чего он так взбесился? Почему он был так недоволен тем, что я приехала в мастерскую? Что вообще происходит? И что за странные отношения связывают его и Александра Пака? Карчинский шлет ему в подарок вазу, тот ее разбивает и хочет послать человека, чтобы тот с художником разобрался. Что они все помешались на этой вазе? А тут еще и модель с ее желанием купить вазу. Ничего из этого, конечно, не вышло. Ваза тю-тю, ее украли. Кстати, кому могла понадобиться именно та ваза, которую прислали из Кореи? Там ведь экспонатов хватало. Вот и взяли бы другую. Или кражей занимался специалист по дальневосточному искусству. Больше искусствоведам делать нечего…
Искусствовед! Я чуть не подпрыгнула. А ведь есть такой специалист, есть искусствовед. Тот, который прикидывается художником-авангардистом и который постоянно оказывается в нужном месте в нужное время. И в Москву приехал, и на кладбище, когда хоронили рокера, успел. Да не просто успел, а разговаривал там с Дианой. Меня снова передернуло. Я ведь вспомнила, кого мне так напомнил сегодня Арлекин. Я ведь узнала и его повадки, и его голос. Иванов. Конечно, это был Иванов.
Стоп! Это уже паранойя. Вот чего он не мог наверняка знать, так это, что я сегодня появлюсь на набережной. Я и сама до последнего момента не знала, что окажусь там. Но факт остается фактом. Похоже, это действительно был он. Придется смириться с таким невероятным совпадением. Интересно, а зачем он участвовал в спектакле? Странное самовыражение бывает иногда у людей. Ну я еще могу понять, когда этим занимаются студенты.
Кстати, остальные как раз на студентов и были похожи. Но он… Он-то ведь давно вышел из студенческого возраста. Тайны, тайны… Кругом сплошные тайны. А мне что, спрашивается, со всеми этими тайнами и загадками прикажете делать? Ума не приложу. Ладно. Опять я начинаю размышлять, копаться в делах, которые меня совершенно не касаются. Не стоит, право. Я уже попыталась сегодня влезть не в свое дело, так меня быстро поставили на место, вернее, надавали по физиономии. Поэтому про Карчинского нужно забыть, и побыстрее.
Хорошая мысль, а главное, такая новая, жуть берет. Жуть, а еще злость. Он, конечно, подонок, что и сумел сегодня великолепно продемонстрировать, но мне все-таки нужно его предупредить. А может, он потому такой злой, что у него уже побывал человек Пака? Тогда сам виноват, не давал мне слова сказать. Все, решено. Завтра звоню ему и говорю, что от Пака может появиться человек и ему следует быть осторожным.
Так. Хватит с меня на сегодня впечатлений. И кофе варить не буду. Герт придет поздно, я и его ждать не стану. Поговорить мы и утром успеем. Значит, сейчас я иду спать. И пусть все хоть рухнет.
Благие намерения так и осталась таковыми. Я уже лежала в постели и начала дремать, когда раздался телефонный звонок. Черт! Ну кому еще приспичило звонить? В такое время все нормальные люди уже спят. И я сплю. Ну почему только я не отключила телефон? И не было бы никаких проблем. Интересно, долго телефонный аноним собирается испытывать мое терпение?
