Владимир Гурвич - Деньги дороже крови
Умение мыслить ему не откажешь, отметил я. Но и я не совсем его лишен. Так что посмотрим, кто кого.
— Мы с вами оба из одного ведомства. Не забыли еще как там работают. Сначала выдвигают множество версий, а затем постепенно их отметают, пока не остается одна — главная. Мне кажется, вам до этой стадии еще далеко. Могу лишь сказать, что вы идете по ложному пути.
— Посмотрим, — буркнул Костомаров. — Интуиция подсказывает мне, что вы появились там не случайно.
— Разумеется, не случайно. Я был там по заданию Фрадкова.
Костомаров нервно махнул рукой.
— Знаю. Но это еще ничего не означает. Одно совсем не исключает другого.
Молодец, похвалил я его, мыслишь правильно. Но это далеко не всегда означает, что удастся докопаться до истины.
— Это не более чем ваши домыслы. А реально же означает, что вам как бы не хотелось, но не в чем меня упрекнуть. А мне вот ваш есть в чем. Ваши люди испортили мою любимую машину. Мне пришлось ее там бросить.
— Не волнуйтесь, пригнали ваш драндулет, он на стоянке, — пробурчал Костомаров. — Пока у меня больше нет к вам вопросов.
— А у меня больше нет для вас ответов.
С огромным облегчением я покинул кабинет.
Я хотел вернуться к себе, чтобы успокоиться и собраться с мыслями, как меня перехватила секретарша Кирикова, которая терпеливо дожидалась, когда я выйду из кабинета шефа службы безопасности. Такого со мной тут еще н случалось.
— Вас хочет немедленно видеть Петр Олегович, — сообщила она.
Почему никто меня не спрашивает, кого я хочу видеть, мысленно пробурчал я.
Кириков встретил меня у самых дверей. Он крепко пожал мне руку и участливо посмотрел на меня.
— Я слышал о ваших приключениях. Вы едва не погибли. Вал неприятностей катится на нас.
— Что-то еще случилось?
Кириков глубоко вздохнул.
— Я уже сказал: целый вал неприятностей. Он несется на нас со всех сторон. Вы, наверное, еще не в курсе заявления губернатора.
— Признаться, нет.
— Он заявил о том, что считает истинных виновников в убийстве журналиста, кажется, его фамилия Подымов, руководителей нашего концерна. И даже намекает на то, что у него есть конкретные доказательства. Это, сами понимаете, полная чушь, но впечатление на общественность производит. Уже есть реакция в Думе, известный вам депутат Неплюев объявил, что готовит депутатский запрос в прокуратору. Конечно, мы отобъемся, но сколько затратим сил, нервов… Да и репутация… — Он замолчал и погрузился в свои мысли. Причем, мне показалось ушел в них столь глубоко, что на какое-то время даже забыл о моем бренном существовании.
Я напомнил ему о нем легким покашливанием. Кириков посмотрел на меня так, словно бы вернулся из далека.
— Извините, что-то сегодня я не совсем в форме. О чем мы говорили? — наморщил он лоб.
— О вале неприятностей.
— Да, вы правы. Так вот, этот самый Неплюев, все настойчивей проталкивает свою идею о повышение экспортных тарифов на нашу продукцию. Пора браться за дело Поповичеву. А то он только принимает наши подношения, а никаких конкретных дел от него пока нет. Свяжитесь с ним и немедленно выработайте план ответных мер. Мы должны отбить охоту у этого Неплюева мешать нашему бизнесу.
Внезапно в голосе Кирикова послышались злые нотки. Я не удержался и удивленно посмотрел на него. Тот перехватил мой взгляд и тут же постарался взять себя в руки. Он улыбнулся мне, но уж слишком неискренне.
— Я вас понимаю, — сказал он, — но иногда уже не теряешь самообладание из-за этих навалившихся дел. И с «Востокнефть» боюсь мы пролетаем, у нас скорей всего не хватит средств на залог. Комиссия решила сильно повысить стартовую цену. Кто-то явно на нее надавил. Ладно, идите. Держите меня в курсе всех дел.
Я направился к выходу.
— Да, забыл вас спросить, — остановил меня Кириков, — вы же знакомы с Семенякой. А как вы считаете, на него можно положиться после всех последних событий?
Я похолодел. Только сейчас до меня дошло, что после убийства Подымова, какая серьезная угроза нависла над этим человеком. И хотя я не испытывал к нему особой симпатии, но одно дело неприязнь, а другое дело, когда ему грозит смерть. Мне понадобилось пара секунд, чтобы взять себя в руки.
Я повернулся и как можно спокойней вглянул на Кирикова.
— У меня нет сомнений в его преданности концерну и лично вам и Михаила Марковичу.
Кириков задумчиво взглянул на меня.
— Вы в этом уверены?
— Да.
— А вы не могли бы донести это ваше мнение до сведения Михаила Марковича.
— При первом же удобном случае.
Мне показалось, что у Кирикова дернулась щека.
— Я бы вас попросил сделать это сегодня. Это моя личная к вам просьба.
— Да. но мы сегодня уже общались с ним.
Внезапно Кириков подбежал ко мне и схватил за руку.
— Я вас убедительно прошу, пойдите сейчас и сообщите это ваше мнение Фрадкову. Скажите ему, что вы узнали про заявление губернатора и уверены, что со стороны Семеняка нам опасаться нечего. Вы меня поняли?
— Понял, — немного растеряно произнес я, слегка ошеломленный таким непривычным напором.
— Вот и идите.
У меня со лба струился пот, когда я вышел от Кирикова. Я достал платок, вытер влагу с лица и направился к расположенному напротив кабинету Фрадкова. Но мое движение прервал возглас секретарши.
— Извините, Леонид Валерьевич, но Михаил Маркович просил ни кого в кабинет к нему не впускать, Там совещание.
— А с кем совещание? — не удержался я от вопроса.
Секретарша заколебалась с ответом, не зная, должна ли мне она сообщать такую информацию.
— С Костомаровым, — все же проговорила она.
Положение хуже не придумаешь, из слов и поведения Кирикова не трудно сделать вывод, что именно сейчас решается судьба Семеняки. И Кириков с моей помощью хотел бы сохранить ему жизнь. Но если сейчас на этом совещание будет принято решение о ликвидации представителя концерна в Новореченске, мое вмешательство вряд ли что-то изменит.
Что же делать? Ворваться в кабинет? Не получится. Во-первых, обычно во время важных разговоров Фрадков закрывает дверь на ключ, а во-вторых, тем самым подпишу смертный приговор себе и уж точно не спасу Семеняка.
Я взглянул на секретаршу, которая удивленно смотрела на меня. Она не понимала. почему я продолжаю стоять на месте и не ухожу. Я улыбнулся ей и вышел из приемной.
Когда я вернулся к себе в отдел, Ольга встретила меня тревожным, а Потоцким вопрощающим взглядом. Я молча прошел в свой кабинет, сел в кресло и продолжил размышлять над тем, что же мне делать. Конечно, можно прямо сейчас позвонить Семеняку и посоветовать ему немедленно убираться из города в укромное место. Но где гарантия, что тот вместо того, чтобы последовать моему совету, не перезвонит тому же Фрадкову и сообщит об этом странном звонке. И тогда первым кандидатом на ликвидацию стану уже я.
Так и не приняв никакого решения, я пригласил к себе Потоцкого.
— Пора выходит на сцену вашему подопечному Поповичеву. — сказал я. — Схватка предстоит серьезная.
— Я в курсе. Но этот Неплюев непробиваем. На него ничего не действует. Он с головы до ног наполнен классовой ненавистью. Он мечтает сокрушить капитализм. Другой цели у него нет. Лично ему ничего не нужно.
— Черт! Самые неудобные противники те, кто заклинились на какой-то идее. Они не понимают никаких аргументов. Но выхода у нас нет, будем пробовать. Едем к нашему другу в Думу.
Разговор с Потоцким во время пути меня несколько удивил. Хотя если поразмыслить, может быть он и вполне и назрел.
Некоторое время он молчал. Я тоже не выказывал желания заводить светскую беседу. Я по-прежнему никак не мог найти решение, как спасти Семеняка и не загреметь самому.
— Леонид Валерьевич, вам не кажется, что в последнее время дела в концерне идут не столь успешно? — вдруг произнес Потоцкий.
Я посмотрел сперва ему в лицо, затем оглядел его самого на предмет того, не прячет ли он где-нибудь диктофон. Кто его знает, не поручили ли ему провести со мной эту беседу.
— Может быть, — отозвался я. — Но что в этом удивительного. В бизнесе всегда так бывает: когда лучше, когда хуже. А уж в нашей стране тем более. Пробьет этот чертов Неплюев свой законопроект и тогда в самом деле будет плохо.
— Это так, но дело не только в Неплюеве. Наше руководство, мне кажется, проводит т не всегда верную стратегию.
Такое от Потоцкого я не ожидал услышать, даже если этот разговор ведется по заданию.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например, они слишком разбрасываются, хотят поймать рыбку сразу во множестве озерах.
— Им видней. Есть же служба анализа, там должны все просчитывать.
— Они как раз и придерживаются такого мнения. Только к ним не прислушиваются.
— Откуда вы это знаете?
— У меня там работает приятель, недавно мы с ним беседовали.
