Виктор Галданов - «Джамп» значит «Прыгай!»
Охваченное иссиня-белым фосфорным пламенем тело еще несколько мгновений крутилось на месте. А спустя десять секунд никто бы и представить не мог, что этот обгорелый комок спекшейся одежды и скукожившейся плоти был когда-то человеком. И был ли?
* * *– Знаешь, – спустя несколько дней говорил ему Миша Цыпкин, сидя у изголовья его кровати, – мы, пожалуй, добьемся твоего перевода в очень хорошую закрытую клинику, хотя, боюсь, разбирательства избежать не удастся. Но против твоего противника вскрылись настолько чудовищные факты, тем более, что Егор Пузиков их уже поспешил тиснуть в своей газетёнке, что ни один суд не инкриминирует тебе что-либо более серьезное, чем превышение пределов необходимой самообороны. Мы давим на то, что котлы взорвались в результате нарушения правил эксплуатации. И знаешь, как ни странно, независимая экспертиза это подтверждает.
Барский закрыл глаза и осторожно стукнул пальцами его по руке.
– А как положение в стране? – спросил он, с трудом шевеля языком.
Цыпкин кисло улыбнулся.
– Тяжело пересказывать… Ну да ладно. После того, как наутро премьер объявил суверенный дефолт, мир поразила паника, а нашу же собственную банковскую систему – полный и абсолютный паралич. Государство объявило себя банкротом и прекратило платить деньги по ГКО, в которые до последнего дня призывало граждан вкладывать свои сбережения. Последним крупнейшим покупателем обязательств оказался Газпром. Девяносто процентов банков объявили себя банкротами. Вообще все банки прекратили платежи, а когда вновь начали, то курс доллара подскочил вчетверо. Большая часть банков лопнули, в том числе и СБСАгро, в котором, кстати, и у меня лежали все «непосильным трудом нажитые» деньги.
– И у меня тоже, – буркнул Барский.
– Кстати, там же лежали и наши с тобой зарплаты, деньги за выслугу, пенсии, квартирные… Одним словом, сейчас мы имеем образцовый экономический кризис и классическую великую депрессию. Американцы оказывают нам гуманитарную помощь пшеницей. Английские и немецкие дети шлют нашим детям старую одежду и отслужившие своё игрушки.
– И ведь повесят все это на меня…
– Не думаю, старина, если уж бывшему премьер-министру удалось выпутаться. Как мне объяснили наши специалисты по экономике, кризис – это, как и человеческая болезнь, случается не по Божьему мановению, а в результате сочетания действия ряда факторов, в том числе и из-за неэффективной работы всей экономики страны, и благодаря воровству того же Корсовского и всей президентской камарильи, и из-за идиотского налогового законодательства, согласно которому предприятия должны отдавать в доход государства девяносто один процент зарабатываемых денег…
– Вот-вот, а в итоге повесят все это на меня одного, вот увидишь… – пробурчал Барский.
Понятливо хмыкнув, Цыпкин продолжал:
– Нам так же удалось найти свидетелей, которые могут подтвердить, что спецназовцы на железнодорожной станции сами напали на тебя и ты лишь защищался. Так что единственное, что они могут доказать против тебя совершенно точно – это что ты водил машину в нетрезвом виде. Когда тебя взяли, содержание алкоголя у тебя в крови было чуть ли не пятьдесят на пятьдесят.
Валерий сокрушенно покачал головой:
– Надо же, в кои-то веки как следует нажрался – и вот на тебе: суд присяжных. Кстати, а как эта… дама, которую я привез, – помолчав, осторожно спросил он.
– Ты привёз? – изумился Цыпкин. – В твоем состоянии вряд ли ты смог бы чего-то или кого-то привезти, включая собственную тушу. Да будет тебе известно, что эта девица доставила тебя сюда, в больницу, бросила на руки врачам, подала заявление об отставке и укатила.
– Куда?
– Наверное, к себе, в Саратов. Кстати и твой «дружок» Берзиньш тоже сбежал из больницы. Оказывается, он втихаря прикарманил немало деньжат из бюджета. Вот так он отблагодарил приютившего его Корсовского. А всю его семью посадили в тюрьму. Прямо в день их выезда. Как думаешь, за что? Они попытались нелегально вывезти из своей Латвии бриллианты в двойном дне чемоданов. Ну вот, вроде бы и всё. Апельсины в пакетике, мандарины в газете, фляжка с «Араратом» под подушкой, кстати, наш Жоффрей просил, чтобы ты не очень увлекался.
– Да пошел он… Прислали бы лучше сигарет.
– Э-нет, чего нельзя, того нельзя. Пока! Присматривайте за ним, баба Тоня. Пока!
– Пока-пока… – проскрипела старая карга, скоблившая полы шваброй. – Дома покакаешь. – Подобравшись с хищным видом к постели больного, она с видом следователя, обнаружившего на месте преступления окровавленный платок, подняла вверх утку до половины заполненную мочой. – Так ты уже нассал? А что же не сказал, что нассал?
– Баба Тоня, друг же ко мне пришел! Не мог же я…
– Вот и попросил бы друга вылить за тобой! – разоралась баба Тоня. – Для чего друзья существуют, как не утки выливать?
– Баба Тоня, давайте я вылью, – сказал удивительно знакомый женский голос в коридоре. Валерию было больно поворачивать голову, но он и боялся сделать это, чтобы не спугнуть мгновенно привидевшуюся ему галлюцинацию.
– Ага, явилась-таки! – фыркнула баба Тоня, – Нечего тут расхаживать в неурочный час! Надо же, не успел больной в чувство прийти, как начинают тут романы крутить.
– Успокойтесь, баба Тоня, я его родственница.
– Знаем мы таких родственничков! – съязвила старуха. – От кого только потом детки родятся неизвестно. – И размашистыми шагами продефилировала мимо Лены в направлении туалета, откуда струились струи табачного дыма. Скоро оттуда поспешно заковыляют больные, а им вослед понесётся еще один водопад брани…
– Мы постараемся не допустить последствий, – сказал Барский, выразительно глядя на Лену.
– Всё должно иметь свои последствия. И кто сказал, что последствия – это плохо? – Она улыбнулась в ответ.
И он понял, что приключения продолжаются.
* * *
