Яков Волчек - Карай. Сын Карая
А Юрка тем временем насчитал еще сто восемь рублей, но уже бумажками поменьше — рублями, трешками и пятерками.
— Богатый дядька! — сказал он.
Они сложили деньги обратно в бумажник.
— Наверно, он купался и выронил…
— Может, пьяный был… Растерёха!
— Потерять такую гору деньжищ! Это же надо!
— А представь, что он насовсем куда-то уехал, и его не найдут. Что сделают с деньгами?
— Их, говорят, в какой-то ящик кладут на пять лет и сургучом запечатывают…
Ребята задумались. Вовка сказал:
— Если бы твердо знать, что его не найдут, а деньги спрячут на пять лет в ящик, то я бы и в милицию не пошел…
— А куда бы ты пошел?
— Да нет, это я просто так говорю…
Ребята оделись и выбрались на дорогу, ведущую в центр поселка. Бумажник нес в кармане Вовка.
— Он должен нас день и ночь благодарить, этот дядька! — сказал Юра. — Другие бы нашли — так и не видеть ему ни документов, ни денег. А про нас с тобой, может, теперь даже в газете напечатают.
— Что напечатают?
— «Честный поступок».
На углу стоял самый большой в поселке продуктовый магазин.
Юра спросил:
— Зайдем?
— А что будем там делать?
— Люди не обязательно должны покупать, когда они приходят в магазин. Люди приглядываются и прицениваются.
Вовка не понимал:
— А к чему мы будем прицениваться?
— Ну, не знаю. Зайдем, там увидим.
Но, оказалось, Юра очень точно знал, что ему нужно, и ни к чему не хотел ни приглядываться, ни прицениваться. Его интересовали вполне определенные шоколадные конфеты — «столичные» и «кофейный аромат».
Он толкнул Вовку локтем в бок:
— Ну?
— Что «ну»?
— Покупаем или уходим?
— А деньги?
— У тебя в бумажнике не хватит на конфеты?
— Но это же не наши!
— Слушай, у дядьки в бумажнике двести восемь рублей, так? Допустим, ему отдадут двести семь. Так что он, не обрадуется? Ты бы не обрадовался, если бы потерял кучу денег, а потом все они нашлись, но было бы на один рубль меньше?
— Я-то обрадовался бы…
— А почему ты других людей считаешь хуже себя? Никогда этого не делай! — тоном учительницы сказал Юра. — И неужели, если мы с тобой совершили честный поступок, то не можем съесть по одной маленькой шоколадке?
Вовка согласился: по одной можно! Когда подошли к прилавку, Юра велел отвесить полкило тех конфет и полкило других.
— Ты ополоумел!
— Слушай, было у дядьки двести восемь рублей, теперь будет двести три. Дядька мог вообще никогда своих денег не увидеть, теперь они почти все ему возвращаются. Он будет от радости прыгать до потолка, вот увидишь!
Вовку одолевали сомнения:
— А возьмет и нажалуется в милиции…
— Не трусь, я отвечаю. — Юра снисходительно усмехнулся. — Да он, может, даже ничего и не заметит. Богатый же человек! Ну, двести восемь, двести три… какая ему разница? А пусть и нажалуется! Мы скажем: кто-то еще раньше нашел бумажник, вынул пятерку, а остальные вложил обратно. Могло так быть?
— Не знаю…
— Не знаешь, так слушайся меня!
Решительный Юра и терзаемый голосом совести Вовка пошли в парк, уселись на скамье и дружно разъели килограмм шоколадных конфет. Сначала было очень вкусно, под конец — уже немного противно.
— Теперь пошли в милицию, — сказал Вовка.
— Конечно, пойдем! — Юра не трогался с места. — Тебе после сладкого не хочется чего-нибудь выпить?
— Молочка бы холодненького!
— А ты пробовал когда-нибудь пиво?
Вовка пива никогда не пробовал.
— А ты пил?
Юра усмехнулся.
Они подошли к ларьку и попросили две кружки. Продавщица махнула взмокшим платочком.
— Молоды еще!
— Мы же не для алкоголя, тетя, — Юра округлил глаза, — мы только против жажды.
Две кружки они получили.
Напиток красиво пенился и много обещал. Но Вовка обманулся в своих ожиданиях. Горькое пиво показалось ему отвратительным. Он с тоской держал в руке толстую стеклянную кружку. Маленькие глоточки, которые он делал через силу, нисколько не уменьшали уровня пива в кружке.
Он взглянул на Юру.
Юра мужественно сдувал пену. При этом он так наклонял кружку, что часть жидкости каждый раз сливалась на землю.
— Вкуснота! — Юра восхищенно закатил глаза. — Пьяным не будешь, а усталость как рукой снимет. И жажды никакой.
Вовка согласился:
— Я уже, например, почти утолил жажду…
Он тоже стал сдувать пену.
Но на секунду Вовка отвернулся, а когда снова взглянул на друга, у того уже кружка была пустая, и с видом фокусника он опрокидывал ее дном кверху. Позади него с камня стекала желтая струйка. Но уличить его было уже невозможно. Момент упущен.
У Вовки кружка была почти еще совсем полная.
— Ну что, слабак, не вытягиваешь?
— Вообще очень вкусно. Только я на озере воды нахлебался. Хочешь — допей?
— Конечно, хочу! Но не сейчас. После сладкого пиво у меня плохо идет. Ну, если ты такой слабак, то вылей в сторонку. Не по коню корм.
Вовка слабо отбивался:
— Нет, мне понравилось… Смотри, сколько я отпил…
На углу они купили семечек и жареных кедровых орешков. Гулять, так гулять!
— Скажу одну вещь — ты упадешь. — Юра задумчиво тер лоб. — По закону — кто нашел, получает одну треть. Или, кажется, одну четверть. Вознаграждение.
— Не выдумывай!
— Точно. Нашел триста рубликов — получай сто. Закон. Но нам, конечно, могут не дать.
— Почему?
— У них один ответ: не доросли!
— Но ты верно знаешь, что такой закон есть?
— Не сомневайся. Не из своей же головы я придумал! Так что ты уже почти имеешь велосипед. Если только, конечно, дядька не зажилит сумму.
— А как он может? Это же дается не по его воле! Раз закон, то его заставят.
В том, что такой закон есть, Вовка уже не хотел сомневаться. Как же иначе! Нашел человек деньги, принес владельцу, совершил честный поступок — давайте вознаграждение! Но какие-то подвохи все же могли тут быть. Например, скажут: «У кого по возрасту нет паспорта, тому закон вознаграждение отменяет». И пропал велосипед.
— Юрка, если они все равно должны наградить за честный поступок, то почему бы нам самим не взять?
— Вот и я говорю…
Одержимые этой мыслью, они сошли с дороги и начали прутиком на земле писать цифры — высчитывать, сколько будет одна треть от двухсот восьми рублей.
Получилось шестьдесят девять рублей и тридцать три копейки.
— Ну и все! — Вовка нервно захохотал. — Отсчитываю и беру!
Он извлек из кармана бумажник. Но Юра удержал его за руку.
— Неправильно! Мы ведь шесть рублей истратили. Все должно быть по закону. Шесть рублей из нашей суммы мы дядьке возвращаем.
Они еще раз проверили расчеты. Потом Вовка побежал в магазин и разменял один рубль на мелочь. Они не хотели обманывать владельца бумажника ни на одну копейку. Что ему полагается, то ему и остается.
Теперь в бумажнике осталось сто тридцать восемь рублей и шестьдесят семь копеек. Мелочь они уложили в одно из отделений и прикрыли кожаной крышкой с язычком.
— Дядька должен нам руки и ноги целовать, — удовлетворенно подвел итог Юра. — Ничего лишнего с него не взято. Даже конфеты — и те пошли за наш счет.
Довольные, бодрые, любуясь своей безупречной честностью, они двинулись прямиком в милицию. Но вскоре Вовка начал испытывать смущение: не слишком ли все-таки они обделили дядьку? Закон законом, но хватило бы и полсотни рублей — ровно столько нужно было на один велосипед.
Юра тоже мрачнел. Вовка хотел уж было поделиться с ним сомнениями, но приятель начал первый.
— Постой, — сказал он сердито, — вот я иду и думаю: мы взяли твою треть. Но ведь я тоже нашел бумажник. Где моя одна треть?
Он поджимал губы и укоризненно поглядывал на Вовку. Конечно, справедливость была на его стороне.
— Мы поделимся.
— Слушай, я подсчитал, — Юра растопырил пальцы, — каждому из нас получается меньше чем по тридцать пять рублей. О машиночке и не мечтай.
Он горестно замотал головой. Расстаться с велосипедом Вовка не мог.
— Мы купим один на двоих…
— Есть вещи, — рассудительно проговорил Юра, — которыми нельзя пользоваться вдвоем. Например, зубная щетка…
— А тогда что же делать?
— Слушай! — Юра стащил его с асфальтированного шоссе на обочину, нашел прутик и снова стал вычерчивать на земле цифры. — Сначала ты нашел бумажник и взял себе по закону основную одну треть. Потом бумажник нахожу я и тоже беру, что мне полагается. Тоже одну треть. Это выходит сорок шесть рублей и двадцать две копейки. Правильно? Вот я их и беру. — Он раскрыл бумажник и принялся отсчитывать деньги. — А дядьке тоже хорошо остается — девяносто два рубля и сорок пять копеек. Правильно?
