Александр Чернобровкин - Время - ноль
Может быть, в это мгновение и убили Антона-Братана. Он атаковал через отделение правее под командованием замполита Берестнёва. Их не задержал меткий пулемётчик, легко сбили заслон, и эта лёгкость шибанула лейтенанту в голову. А потом и пуля. Почти полгода провоевал Берестнёв, уже считался боевым офицером, поэтому и полез за ним Братан, поэтому и полегли вдвоём в цветущие маки. Сенька-Братан рассказал, что замполиту пуля угодила под нос, и казалось, что потекли густые тёмно-красные сопли. Антон, вытягивавший офицера, подставил душману спину. Автоматная очередь продырявила в трёх местах выгоревшую гимнастёрку. Голова Братана лежала рядом с замполитовской, а между ними колыхался цветок, и создавалось впечатление, что побелевшие губы солдата шепчут алые проклятия в побелевшее ухо офицера.
К базе отделение Гринченко пробилось вторым. Пятерых плененных наших солдат нашли сразу. Да их и не надо было искать. Четверо лежали у дерева, а пятый висел на суку головой вниз, с содранной наполовину кожей, кастрированный и с перерезанной глоткой. Связанные руки доставали до земли, до тёмной жижи, оставили в ней глубокие борозды. Три другие трупа были, как бараны, освежёванные, обезглавленные, кастрированные и со вспоротыми животами. Казалось, что на тёмно-коричневые с сизеватинкой туловища натянули светло-коричневые перчатки и носки. Чуть в стороне стояли три коротко остриженные головы с потемневшими, постаревшими лицами и с точно в улыбке приоткрытыми, искусанными губами. Ещё один лежал связанный по рукам и ногам и с перерезанным горлом. Седая голова с юношескими чёрными усиками над верхней губой запрокинулась к спине, будто солдат хотел дотянуться зубами до верёвок, стягивающих руки, а колени поджались к паху.
Позади и чуть сбоку от Гринченко тяжело дышали двое «молодых». Краем глаза видел их потемневшие, постаревшие лица, с которых вдруг как бы сползла кожа. На босых лицах под скулами вспучивались и опадали бурые медузы мышц при каждом подпрыгивании фиолетово-розовых шариков – кадыков. Слабо пока ребяткам смотреть такое. Ничего, зато быстро поймут, что человеческая жизнь – плюнуть и растереть.
12
Спинка кресла хоть и мягкая, но немного давит в позвоночник, и создается впечатление, что за спиной ранец, что лежишь где-нибудь в горах, на коротком привале. Скоро командир заставы посмотрит на часы, высморкается, зажав нос двумя пальцами, и негромко скомандует: «Подъем». К сожалению, никаких командиров рядом не было, если не считать Оксаны, которая сидит на диване, умудрившись засунуть в рот ногти сразу обоих рук и, наверное, поэтому затаив дыхание, и смотрит на экран телевизора, где видеомагнитофон показывает импортный фильм ужасов. Только что один клыкастый тип перегрыз глотку другому, не менее клыкастому. Оксана озвучила жертву получше актера и, вынув ногти изо рта, схватилась за черно-коричневый клетчатый плед, укрывающий ее колени, и словно попробовала материю на разрыв. Перед сном она любила смотреть фильмы ужасов или мелодрамы, которые своеобразно действовали на ее поведение в постели: после первых она становилась податливой, нежной и плаксивой, а после вторых превращалась в кошку, у которой защемлен дверью хвост. А казалось бы, должно быть наоборот. Чередование этих поведений имело свою прелесть: будто две женщины у тебя. Фильмы хороши еще и тем, что удерживают Оксану от болтовни без умолку, правда, выключает не полностью: вскрикивает, всхлипывает. И любит дергать что-нибудь или кого-нибудь, поэтому Сергей сидит подальше от нее.
После того, как Оксана решила стать его женой, она изменилась, и не в лучшую сторону. Раньше, надоев друг другу, разбредались если не в разные концы города, то в разные комнаты и разряжались на чужих, а теперь самое худшее отдавали ближнему своему. За две недели умудрились проделать это пять раз. Оба не шибко подбирали слова – ханыгам из самой гадюшной забегаловки города было бы чему поучиться. Зато после примирения давали друг другу столько тепла и ласки, сколько не было и в первые дни знакомства.
Оксана в очередной раз рванула плед и так громко взвизгнула, что заглушила телефонный звонок.
– Звонят. Жанка, наверное, – обратил Сергей ее внимание.
Позабыв о фильме, Оксана побежала в прихожую выплеснуть в телефонную трубку накопленные за час слова. Вернулась быстро. Замерев на пороге, долго жевала нижнюю губу, то ли запрещая себе говорить, то ли сдерживая рыдания.
– Ну, рожай. – Тело его погорячело, как во время столкновения с душманом нос к носу.
– Виктора арестовали. И Жанну. Прямо в ресторане... Ирка, официантка, позвонила говорит...
После первой ее фразы Сергея выкинуло из кресла, и сразу пропал жар в теле. Давно ждал подобного известия. Успокаивал себя, что все будет хорошо, но ядовитый, скрипучий голосок, загнанный в самый дальний угол души, в последнее время все чаще прорывался в успокоительные речи, каркал, что прыгать недолго осталось. И все из-за Спортсмена: халяве его, Жанке, неймется без гулянок, а одну ее не отпускает. Слава Богу, их не утянул. Еще успеет. Навешают в ментовке, подергают вволю за бакенбарды – быстро расколется...
– Деньги давай, – сказал он Оксане.
Сергей достал из тумбочки пистолет в подмышечной кобуре, проверил. Девятый патрон хотел вогнать в ствол, но передумал, зажал между указательным и большим пальцами. Холодный и твердый. Скоро насосется кровки, согреется. Положил его в нагрудный карман джинсовой куртки.
Оксана принесла полиэтиленовый пакет с деньгами, отдала не сразу, точно играла, как с котенком, – попробуй отними. Нашла время дурачиться!
– Сколько здесь?
– Сорок пять... и в тумбочке немного.
Взял по две пачки сторублевок и двадцатипяток, рассовал по карманам, остальные вернул:
– На память обо мне!
Наигранное бахвальство обидело Оксану.
– Забирай все.
– Мне хватит. Нужно будет – достану.
– Дурак ты, Сережа... – печально сказала она и всхлипнула, закрыв лицо руками и будто наложив на него кровоточащий рубец из багряных миндалевидных ногтей.
Сергей взял ее запястья и оторвал ладони от лица. На мокрых щеках четко стали видны веснушки, которых раньше не замечал.
– Я ведь – все. Зачем тебе со мной?.. А расставаться лучше на ссоре: порознь тогда будет легче.
– А я не хочу, чтоб легче! – Оксана схватила его за грудки, как мальчишка в начале драки. – Я хочу с тобой!
– И я. Но...
– Все равно, куда... – Она терлась носом о его грудь. – Я люблю тебя...
– Осяду где-нибудь, позову, – пообещал он, поглаживая ее по голове. От волос сильно пахло сладковатыми восточными духами.
– Правда?
– Да. Я ведь тоже тебя люблю.
Хотел бы, чтобы это была ложь, но... Слишком долго все шло благополучно, слишком привык к ней, даже казалось, что с каждой секундой промедления будет вдвое тяжелее расстаться.
Оксана достала из лифчика сложенный вчетверо листок бумаги, засунула Сергею в карман, левый, поближе к сердцу.
– Тут адрес и телефон моей подруги, ты ее знаешь, – буднично, словно перечисляла, что надо купить в магазине, говорила Оксана. – Как где-нибудь осядешь, подай весточку через нее. Мне не звони: мало ли что... Если вдруг... тебя ведь сюда привезут... я принесу все, я знаю, что надо в тюрьме... Я буду ждать.
– Жди, – согласился он. В правом виске зазнобила кость, как бывало в дождливую погоду.
– Сереж, только позвони или напиши, Сереж...
– Ну все, хватит! – оттолкнул он ее. – Хочешь, чтоб прямо здесь замели?!
Оксана протянула к нему руки и отдернула, как от горячей кастрюли.
– Ударь меня. На счастье, – попросила она.
Но Сергей сунул ей в руку полиэтиленовый пакет с деньгами, оказавшийся каким-то образом у него в руках, и открыл дверь.
Оксана мяла пакет, прижатый к груди, и как-то странно переминалась с ноги на ногу, будто поднималась на цыпочки по очереди на каждой ноге, которые терлись в коленях, и чудилось, что именно от них, а не от пакета, идет потрескивание и повизгивание. Коленки у нее красивые...
Оксана уловила его внезапное желание, прильнула всем телом.
– Ударь меня, ударь...
Он оттолкнул ее с силой, – наверное, больно ударилась о косяк, – и вылетел из квартиры, запрыгал через несколько ступенек по лестнице вниз. Жаль, что и с Оксаной получился выкидыш, точнее, внематочная беременность, которая рано или поздно должна была закончиться хирургическим вмешательством. Интересно, далеко ли «хирурги»?
Два дня назад Сергей помог Толику Шише переехать в новый дом. Больше никого Толик на новоселье не позвал:
– Обустроюсь, тогда и приглашу всех.
Вещей у него было – всего ничего, в одно такси поместилось, а во втором поехали Сергей, жена Толик – невзрачная женщина лет двадцати восьми, располневшая, переставшая особо следить за своей внешностью, – и Ванюша.
